распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: LRaien
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: ВЗГЛЯД, БЛЯТЬ, В ПРОШЛОЕ
Тема: «Змей Горыныч», «Горшеня»
Вид работы: проза
Сеттинг: «Homestuck» (комикс в жанре MSPA)
Персонажи: Каркат Вантас, альфа-тролли.
Размер: драббл, 994 слова
Примечание: в одном из застывших воспоминаний Каркат встретился с призраками из предыдущей версии вселенной. Не сказать, что он очень этим доволен. ОСТОРОЖНО: оригинальная орфография персонажей!

канцероГенетик [КГ] вновь открыл меморандум на доске СУМАТОШНАЯ ФРУКТОВАЯ ФАБРИКА МУДАКОВ.

КГ: ПРИЕХАЛИ, БЛЯТЬ.
КГ: ТОЧНЕЕ, ПРИЛЕТЕЛИ.
КГ: ПРИЛЕТЕЛИ СИЯЮЩЕЙ ЗВЕЗДОЙ В ЭТОТ БЛЯДСКИЙ ПУЗЫРЬ СНА, ДАБЫ УЗРЕТЬ НАШИХ ПРЕДКОВ. ИЛИ ПОТОМКОВ. БЛЯДЬ, КОРОЧЕ, ТЕХ ЭПИЧНЫХ ЕБЛАНОВ, В СУЩЕСТВОВАНИЕ КОТОРЫХ Я ДО СИХ ПОР ЕДВА ЛИ ВЕРЮ.
КГ: И Я ПРЯМ, БЛЯДЬ, ДРОЖУ В РАДОСТНОМ НЕТЕРПЕНИИ, ПРЕДВКУШАЯ ЭТУ ВСТРЕЧУ, ПОТОМУ ЧТО МНЕ ПИЗДЕЦ КАК ИНТЕРЕСНО УЗНАТЬ, КАК ЭТИ ЛЕГЕНДАРНЫЕ ДУРНИ УХИТРИЛИСЬ ПРОЕБАТЬСЯ СО СВОИМ ИГРОВЫМ СЕАНСОМ НАСТОЛЬКО, ЧТОБЫ СДОХНУТЬ ВСЕМ И СРАЗУ.
КГ: …
КГ: И, ПОХОЖЕ, Я ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО СЕЙЧАС ЗДЕСЬ, А НЕ СКАЧЕТ ВОКРУГ ПРИЗРАКОВ ЭТИХ ГЕРОЕВ ХЕРОВЫХ.

— 7Ы — 7УП0Й КУС0К Д3РЬМ4! — орёт Митуна, но стоит Кроносу зыркнуть построже, тут же отпускает плечи и, сжавшись, бормочет: — ПР0С71.
— Я терплмю тебя толмько из-за своего велмикодушия, свойственного всемл блмагороднокровнымл, — снисходительно вещает Кронос, зажигая ещё одну сигарету. — Потому что ты, жалмкий слмабоумлный де... кхм, инвалмид, отвратителмен каждомлу, и даже твоя лмюбимая Лматулма терпит тебя из жалмости.
— З47КН1 С80Ю П4С7Ь, У6ЛЮД0К! — пауза. — ПР0С71.

КГ: ИТАК.
КГ: Я ПРОСТО ОБЯЗАН НАПИСАТЬ ОБ ЭТОМ В ОБЩИЙ ЧАТ, ПОТОМУ ЧТО ВСЕ МЫ НА ЭТОМ ЗЛОЕБУЧЕМ МЕТЕОРИТЕ УДОСТОЕНЫ, БЛЯДЬ, ХУДШЕГО НАКАЗАНИЯ ВО ВСЕХ МНОЖЕСТВЕННЫХ ВСЕЛЕННЫХ.
КГ: ВСТРЕЧА С ПРИЗРАКАМИ НАШИХ ПРЕДКОВ-О-ГОСПОДИ-НЕТ-ПОТОМКОВ, ЕБИСЬ ОНА ВСЕМИ ВСЕЛЕНСКИМИ ПАРАДОКСАМИ ВРЕМЕНИ.
КГ: И ДА, Я ЗАБАНИЛ КАЖДОГО ИЗ ВАС, ЧТОБЫ ВЫ, ЖАЛКИЕ ЛИЧИНКИ, НЕ ПОМЕШАЛИ МНЕ ВЫГОВОРИТЬСЯ.
КГ: БЛЯДЬ.
КГ: ЭТО ПРОСТО ХОДЯЧИЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ БОЛЕЗНЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ, У КОТОРЫХ ВСЕ КВАДРАНТЫ РАБОТАЮТ НЕПРАВИЛЬНО.
КГ: ДАЖЕ У МОЕГО ПРЕДКО-ПОТОМКА.
КГ: ОСОБЕННО У МОЕГО, БЛЯДЬ, ПОТОМУ ЧТО ЭТОТ ЕБУЧИЙ ФОНТАН ПО ИМЕНИ «КАНКРИ», ВИДИТЕ ЛИ, НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫЙ В ЗАПОЛНЕНИИ КВАДРАНТ И НАЛАЖИВАНИИ ОТНОШЕНИЙ, НЕ СПОСОБНО ЗАТКНУТЬ ВООБЩЕ НИЧТО.
КГ: Я МОГ БЫ БЫТЬ БЛЯДСКИМ ТРЁХГЛАВЫМ ДРАКОНОМ С ТРЕМЯ ИЗВЕРГАЮЩИМИ ПЛАМЕННЫЕ РЕЧИ ПАСТЯМИ, И ВСЁ РАВНО ЭТОТ ОБМУДОК МЕНЯ БЫ ПЕРЕБОЛТАЛ.
КГ: БЛЯДЬ.
КГ: Я ПРОСТО ДОЛЖЕН ПОСИДЕТЬ В ТИШИНЕ.
КГ: ДА, И ВЫ НЕ МОЖЕТЕ НИЧЕГО МНЕ ОТВЕТИТЬ, ЗАБАНЕННЫЕ ВЫ ОТБРОСЫ.

— Латула, — увещевает Поррим, — тебе не о+бязательно держать имидж круто+й девчо+нки, что+бы всем до+казывать что+-то+. Ты хо+ро+ша тако+й, какая есть.
Та молчит, и Поррим не может разглядеть её глаз за красными стёклами очков. Впрочем, какая разница: у всех призраков глаза белые, мёртвые; иногда кажется, что и эмоции все давно умерли, оставив только эхо после себя.
— Я уже з4была, к4к быть такой, к4кая я 3сть, — неуверенно хмыкает Латула, но после небольшой паузы вскидывается: — Впрочем, ч1к4, з4ц3н1-к4 этот КРУТОЙ гр4нд! Н4х3р вс3 эт1 тупые з4гоны, д4вай ОТТЯН3МСЯ!
Поррим не говорит, что от клыкастой улыбки веет фальшью.

КГ: ГОГПОДИ, Я ДОСТАТОЧНО ОТДОХНУЛ ОТ БЕСКОНЕЧНОГО МОЗГОЁБСТВА ОТ СВОЕГО ПРЕДКО-ПОТОМКА.
КГ: ХОТЯ ЗДЕСЬ ВСЕ СТРЁМНЫЕ.
КГ: ВЗЯТЬ ХОТЯ БЫ ЕБУЧУЮ СКЕЙТЕРШУ, МЕСТНУЮ ПАЙРОП. О, КАК СЛАВНО, ОНА ПРЕВОЗМОГАЕТ СВОЙ РОКОВОЙ НЕДОСТАТОК И ВСЁ РАВНО КАТАЕТСЯ НА ДОСКЕ, БОБЖЕ! АХ, ВСЕ ТРОЛЛИ ДОЛЖНЫ ХВАТАТЬСЯ ЗА ВЁДРА ПРИ ОДНОЙ МЫСЛИ О НЕЙ.
КГ: ДА ПОТЕРЯ ОБОНЯНИЯ — ДАЖЕ НЕ ИНВАЛИДНОСТЬ, СЕРЬЁЗНО. ЭТО, БЛЯДЬ, КАК Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, НАСКОЛЬКО ИДИОТСКИЙ ВЫВЕРНУТЫЙ НАИЗНАНКУ СКАЛЬП ФАРСА. БУФФОНАДА НА ПАРАДЕ КЛОУНОВ, ЕБУЧИХ НАПОМАЖЕННЫХ КЛОУНОВ.
КГ: А ХУЖЕ ВСЕГО, ЧТО НАША СОБСТВЕННАЯ ПАЙРОП ВИДИТ ЕЁ КРУТОЙ И НАЧИНАЕТ ЗАГОНЯТЬСЯ.
КГ: БЛЯДЬ, ДА НАША ТЕРЕЗИ ПАЙРОП БЫЛА ОХУИТИТЕЛЬНЕЙШИМ ИЗ ОХУИТИТЕЛЬНЕЙШИХ ТРОЛЛЕЙ, ЭТА СЛЕПАЯ ДЕВЧОНКА СМОГЛА ВЛОМИТЬ ЗЛОБНОЙ СТЕРВЕ С ЕЁ ОКТЕТАМИ УДАЧИ, ОНА КРУТАЯ И ТОЧКА. ПОТОМУ ЧТО ТАК, БЛЯДЬ, Я СКАЗАЛ.
КГ: ДА, ТЕЗ, НАДЕЮСЬ, ТЫ ЭТО ЧИТАЕШЬ, ОБОНЯЕШЬ ТАМ ИЛИ ЛИЖЕШЬ ЭКРАН, КАК ТЫ ОБЫЧНО ЭТО ДЕЛАЕШЬ. ТЫ КРУТАЯ. КРУЧЕ ЭТОЙ ФАЛЬШИВКИ, ГАРАНТИЯ ОВЕР 9000 ПРОЦЕНТОВ.

— Ты продаёшь информацию? — озадаченно моргает Миина.
— Скорее, я плачу за то, чтобы 8се остальные её получали, — Аранея поправляет очки и нервно улыбается, скаля клыки.
— Даёшь троллям деньги, чтобы они выслушали тебя?
— Да ладно, ты же обожаешь деньги! Просто дослушай и получишь пять з8онких монет!!!!!!!!
— Крабненько! 38D

КГ: ВСЕ ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПРОСТО ЧЕРЕДА ОМЕРЗИТЕЛЬНЕЙШЕГО ЛЖИВОГО ДЕРЬМА, НАСТОЛЬКО НЕИСКРЕННЕГО, БЕССМЫСЛЕННОГО И ОТЧАЯННОГО, ЧТО МНЕ ХОТЕЛОСЬ ГРЫЗТЬ СОБСТВЕННУЮ РУКУ.
КГ: ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ПОКА НЕ ПРИШЁЛ МОЙ ПРЕДОК-ПОТОМОК, И МНЕ НЕ ЗАХОТЕЛОСЬ ПЕРЕГРЫЗТЬ ЕМУ ГОРЛО.
КГ: И Я, БЛЯДЬ, НЕ УВЕРЕН, ЧТО ЭТО ЗАСТАВИТ ЕГО ЗАТКНУТЬСЯ.
КГ: УВЕРЕН, ОН БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬ ВЕЩАТЬ НА ЯЗЫКЕ ЖЕСТОВ И ПИСАТЬ ДАЛЬШЕ ПРОСТЫНИ УЁБИЩНО КРАСНОГО ТЕКСТА СВОЕЙ МУТАНТСКОЙ КРАСНОЙ КРОВЬЮ.
КГ: ГОГПОДИ, ЭТО НАСТОЛЬКО ЖУТКАЯ КАРТИНА, ЧТО Я ОБЯЗАН СДЕЛАТЬ ПАУЗУ И ИЗГНАТЬ ЭТОТ ПИЗДЕЦ ИЗ СВОЕГО РАЗУМА.

Канкри говорил, стоило ему лишь найти собеседника — или жертву, не имело значения для обречённого слушателя. О нет, Канкри не был навязчивым. «Чт9 вы! Пр9стите м9ю мн9г9словность, уважаемый, н9 мне 6ы х9тел9сь сделать нашу 6еседу наи69лее ясной, да6ы пр9зрачн9сть и не9сп9рим9сть стали дуалистичной красн9й нитью нашей 6еседы — 9, я ник9им образ9м не имею в виду п9р9чн9сть тог9 или ин9г9 цвета кр9ви, и, к9нечн9, не считаю красную кр9вь признак9м выр9ждения, х9тя с9путствующие с9циальные...»
Он не затыкался. Вообще. Более того, он привязался к своему потомко-предку и не упускал случая «поделиться мудростью».
Гогподи, как Каркат надеялся, что этот пузырь сна вскоре лопнет! Его собственные друзья ходили с этими призраками, и, кажется, верили, что эти ребята крутые.
Проклятые чужие воспоминания.

КГ: БЛЯДЬ.
КГ: Я ОБДУМАЛ ЭТОТ ПИЗДЕЦ.
КГ: И Я ПРОСТО ПОЛУЧИЛ ЕБУЧЕЕ ОТКРОВЕНИЕ ОБ ЭТОМ БЛЯДСКОМ ЦИРКЕ, КОТОРЫЙ МЫ НАБЛЮДАЛИ С НАШИМИ ПРЕДКО-ПОТОМКАМИ В ГЛАВНЫХ РОЛЯХ.
КГ: ЭТИ ЕБЛАНЫ ПРОСРАЛИ СВОЮ СЕССИЮ, ПОТОМУ ЧТО БЫЛИ ТЕМ, КЕМ ОНИ БЫЛИ: СОПЛИВЫМИ УБЛЮДКАМИ, ЗАЦИКЛИВШИМИСЯ НА СЕБЕ. ПОХУЙ, ПРИЗРАКИ ОНИ ИЛИ НЕТ, ПОХУЙ ВООБЩЕ, КОСМИЧЕСКИ ПОХУЙ, БЫЛИ ЛИ ОНИ ТАКИМИ ЖЕ ПРИ ЖИЗНИ.
КГ: ГЛАВНОЕ: ОНИ ПРОСРАЛИ ВСЁ НАСТОЛЬКО ЭПИЧНО, ЧТО У НИХ НЕ БЫЛО ИНОГО ВЫХОДА КРОМЕ КАК ПОДОРВАТЬ СЕБЯ И ПРЕВРАТИТЬСЯ В КУЧКУ БЕЛОГЛАЗЫХ ВОСПОМИНАНИЙ.
КГ: МЫ УЖЕ ОХУИТЕЛЬНЕЕ ЭТИХ УЁБКОВ, ПОТОМУ ЧТО МЫ СМОГЛИ.
КГ: И, БЛЯДЬ, НЕ НАДО НАПОМИНАТЬ МНЕ, ЧТО МЫ БЫЛИ СОЗДАНЫ КАК ИХ ВТОРАЯ ВЕРСИЯ.
КГ: МЫ, БЛЯДЬ, ПИЗДЕЦКИ ИДЕАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ.
КГ: МЫ ВОРВЁМСЯ В НОВЫЙ МИР ХИТРОЖОПЫМИ И МНОГОМУДРЫМИ СКАЗОЧНЫМИ ГЕРОЯМИ, КОТОРЫЕ СПОСОБНЫ ОБХИТРИТЬ И НАЕБАТЬ ВЛАСТЬ ИМУЩИХ УБЛЮДКОВ, ВЪЕБЁМ ЭТОМУ МУДАКУ ДЖЕКУ НУАРУ И АКИ ПРЕКРАСНОЕ НЕБЕСНОЕ ВОЗМЕЗДИЕ ДЛЯ БЕЗЛУСУСОВЫХ ЛИЧИНОК, КОПОШАЩИХСЯ НА ДНЕ, ВОЙДЁМ В ЭТОТ НОВЫЙ СЕАНС И ВЫИГРАЕМ ЭТУ ЕБУЧУЮ ИГРУ.
КГ: ПОТОМУ ЧТО Я ТАК СКАЗАЛ.
канцероГенетик [КГ] закрыл меморандум.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: Bokuto-san
Бета: Schico
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: О коте, Предназначении и любви
Тема: Чудо-Юдо|наговорная водица
Вид работы: фичок
Сеттинг: Ведьмак
Персонажи: Вернон Рош/Йорвет
Размер: мини (примерно 4300 слов)
Примечание: таймлайн около-в-рядом “Ведьмак 3”. АУ-в-каноне. ООС. Авторский сомнительный юморок, который по жизни находится на уровне между глумом и стёбом. Отсылки к текстам Фейры про них же, куча намеков на Стругацких и всё такое =) Традиционное предупреждение: РОШБЫНИКАДА, ЙОРВЕТБЫНИКАДА, - и мат!

Я собрала жалкие остатки здравого смысла и мысленно... сложила их в гробик, присыпала землёй, придавила надгробным камушком и водрузила сверху букетик цветов. Прощальная речь сводилась к следующему: "Сегодня я провожаю в последний путь мой здравый смысл. Дорогой, покойся с миром. Ты так редко посещал меня раньше, что я почти не замечу твоего отсутствия теперь".
© Наталья Тимошенко, "Подвижные игры для принцесс".

Положа руку на сердце, а также другие пригодные для этого внутренние органы (желательно, кстати, правда еще и не свои же) Йорвет, стоя по щиколотку в болотной жиже, совершенно искренне и истово недоумевал на тему того, что какого хера места для встреч всегда выбирает Рош?! О, от этого эльфу хотелось перманентно биться главой об сруб какой-нибудь светлицы. Чаще оно так и бывало, но только вместо сруба Йорвет регулярно прикладывался башкой об спинку какой-нибудь всратой кровати. «Что поделать, — гнусно усмехался, обычно сверху, темерец, — натуральный шелк». Слать на хер в такие моменты было не с руки (да и не с жопы), поэтому Йорвет смачно терпел, получая удовольствие и предвкушая месть. И не только её.

Верить чертовому dhoine было опасно, и «белка» искренне раскаивался за свою доверчивость. Но тогда, много лет назад, Рош казался весьма убедительным. «Йорвет, — говорил он, — посмотри на себя в зеркало. Кто тебе поверит, что ты эльфский мальчик-проститутка с ближайшей подворотни?» И тогда, много-много лет назад (на самом деле всего-то десять), Йорвет поверил чертовому плоскоухому очковтирателю, что да, не похож, не поверят, сдадут на пытки, и вот потом еще и спасать придется! Много раз после этого эльф крыл себя матом, за излишнюю доверчивость. Но *его* человек так говорил, так нежно гладил по уху, что спорить не хотелось (моглось, конечно, но это же снова ругань, а как же секс? Секса и так мало в нынешней эльфской жизни, зачем же добровольно себя лишать столь восхитительного действа?!).

Йорвет покорно терпел необходимость штурмом в одинокого брать человеческие муравейники (крайний раз Киаран гнусно ржал и подбадривал, с явным удовольствием наблюдая за ним), скрываться, красться, тырить чужие шмотки, обмениваться идиотскими шифрованными записками (да кому она вообще всралась, эта личная жизнь Вернона Роша?!). *Его* человек игрался как хотел, и кто он такой, чтобы лишать его этого удовольствия? Главное, чтобы в бабу не переодевал. Впрочем...

— Эй, болезный, ты там чего завис? — Йорвет нервно дернул ухом. Роша-то он поганной метлой гонял на эту тему, дескать, нет, не умею я ими шевелить, отвали, упырь херов, но на самом деле — умел, и притом весьма осознанно! А узнай темерец о том, что эльфы могут так «переговариваться», так вообще не слез бы, требовал бы расшифровки и всего такого...

Он всё еще стоял по щиколотку в болотной жиже, а на «тропинке» из кочек сидел огроменный черный котяра.

— Шерстяной коврик, — тихо буркнул эльф, «выплывая» из болота на кочку.

— Я всё слышал, «красна девица», — моментально отреагировал кот, махнул хвостом и пошел себе дальше. Йорвет давно не испытывал столь сильного желания дать кому-то под зад, даже если этот кто-то всего лишь навсего кот. С другой стороны...

...много ли пустых деревень сейчас в Темерии? Много, но эта наводила ужас даже на бывалого Йорвета. Нет, свидания в лесу, полном накеров и эндриаг, — это нормально и правильно, если вообще их с Рошем отношения хоть как-то коррелируются со словами «нормально» и «правильно».

Ночь уже почти кончилась, на востоке пробивались первые кровавые лучи солнца. Рош сидел к эльфу спиной и курил трубку. Табачный дым не раздражал эльфа, но его раздражала видимая седина dhoine. Вернону Рошу было только тридцать шесть лет, какая на хер седина?! Сейчас, в густой полутьме предрассветных часов, она особенно бросалась в глаза.

— Странная деревня, — тишину хотелось нарушить, и эльф ее нарушил. Прям не стесняясь растоптал идиотичностью своей фразы.

— Тебе все человеческие поселения кажутся странными, — не остался в долгу Рош, снова смачно затягиваясь трубкой, а потом точно так же смачно потягиваясь всем телом. Кривые шрамы на его спине пришли в уродливое движение, изломанными линиями двигаясь вслед за мышцами. — Эльфские так сильно отличались?

Вопрос *его* dhoine повисает в воздухе. Йорвету совершенно не хотелось отвечать на этот вопрос. Лишнее напоминание о разнице течения времени для них... Зачем? Но темерец со свойственной всем скоротечным созданиям смелостью вечно задавал такие вопросы.

— Отличались, — нашел в себе (и отряхнул от пыли) смелость ответить Йорвет.

— Понял, — вздохнул Рош, вытряхивая из трубки пепел прямо на пол, и повернулся к эльфу. Йорвету нравилось это сильное волевое лицо. Пожалуй, из всех dhoine он отличал только вот его и чертова ведьмака, все остальные были как под копирку. — Не хочешь — не говори.

Эльф ничего не ответил, просто пододвинулся ближе, тыкаясь лицом в правое плечо Вернона. Этот кривой и неровный шрам на смуглой коже был оставлен йорветовой стрелой. У него тогда изрядно дрогнула рука, ведь весь мир для него остановился и расцвел новыми красками. Встреча с собственным Предназначением была... ужасной.

Это сейчас можно об этом шутить, скалясь в улыбке, а тогда, в той бойне, Йорвету казалось, что он вот-вот умрет, потому что сил выпустить стрелу в Предназначение не было, а не выпустить — означало предательство. Тогда только Киаран понял, что случилось с ним. И лишь сочувственно покачал головой. Для почти вечного Aen Seidhe проклятье получить в качестве Предназначения — смертного...

...хреновы болота наконец-то кончились, а яркий солнечный свет, ударивший Йорвету прямо в глаза, выбил того из задумчивости. Эльф в некоторой растерянности оглянулся и замер. «Я связался с dhoine и просто сошел с ума», — резюмировал он. Солнце висело в самом зените, хотя с момента рассвета, эльф готов был поклясться чем угодно (кроме лука и Роша), прошло буквально несколько часов.

— Какого...

— Це ж сказка, — упрямо мотнул башкой котяра. — Типа, пришли.

— Куда?

— Слышь, ты, «дева», давай не будешь задавать вопросов? Только время зря терять будем.

— Слышь, ты, мой будущий прикроватный коврик, а может ответишь на парочку? — завелся с полоборота Йорвет. Он так-то обычно был спокойный, как свежий труп в майскую грозу, однако два часа хождения за говорящим черным котом кого угодно могут сделать нервным, даже трехсотлетнего эльфа.

— У тебя и кровати-то нет, — почесал за ухом лапой кот. — Ладно, старухи всё равно еще нет. Спрашивай, чё уж тут, нелюди мы, что ли? — в крайнем вопросе наглого животного явно прослеживался адский хохот. Йорвет аж весь передернулся от этого ощущения.

— Что это, блядь?

— Это? — обвел лапой кот пространство. — Или ЭТО? — животное сделало жест, обозначающий: «ВСЁ».

— ЭТО, — повторил за котом жест Йорвет.

— Сказка, — пожало отсутствующими плечами животное.

— Херовая какая-то сказка.

— Какая главная героиня, такая и сказка, — не остался в долгу кот. — Херовая из тебя «красна девица», вот и сказка у тебя... такая же.

— Но как?!

— У колодца стоял?

— Стоял.

— Фразу сказал?

— Какую, блядь, еще фразу?!

— Нужную, — кот вздохнул и посмотрел на Йорвета, как на недоразвитого. — Слушай, эльф, ты, конечно, происходишь из гордой древней расы и всё такое. Но ты такой тупой. Ты действительно полагаешь, что в мире могут быть говорящие коты?

— А я ебу, кто ты? — буркнул потомок гордой древней расы. — Может, ты демон? В этом мире вообще всякое дерьмо случается.

— Может, — послушно согласился кот. — А может и нет. Всё проще, эльф! Ты стоял у колодца, произнес нужную фразу и — хоба! — ты в сказке. Думай, эльф, думай, что можно случайно активировать фразой?

— Проклятье.

— Тепло, но нет.

— Заклятье?

— МО-ЛО-ДЕЦ! Когда-то это место было создано для развлечения детей одного дворянина. Маг помер, дворянин кончился, дети не пережили чуму, замок постепенно разрушился, а деревня устояла. И долго жила. И заклятье осталось, точнее, сеть заклятий, которая создает всё это. Периодически сюда попадают всякие...

— Ебать-копать...

— Уже жалеешь о своих словах?

Йорвет только злобно зыркнул на кота. Конечно, он жалел, хотя всё еще не видел во фразе: «Да чтоб тебя, Рош, херь какая-нибудь взяла!» ничего магического. И Роша реально взяла какая-то херь. Из колодца высунулись две чешуйчатые лапы и натуральным образом уперли йорветово Предназначение. Очухался эльф от шока только тогда, когда услышал: «Да, охренеть теперь девицы пошли» и увидел черного, огромного (до середины своего бедра!) кота. Гнусное животное, кстати, пялилось на эльфа в полном боевом обмундировании весьма охреневшим взглядом.

— И что теперь?

— Теперь идем в гости к старушке, а там уж видно будет. Надо же спасать... доброго молодца, — в кошачьем голосе слышался совершенно, абсолютно точно ничем не прикрытый сарказм...

...Рош неохотно рассказывал о себе, зато охотно рассказывал сказки смертных. Йорвету нравилось слушать эти странные истории, в конце-концов, это помогало хоть чуть-чуть понять dhoine.

— Погоди, серьезно, избушка-на-курьих-ножках?!

— Ага, в лесу. И к ней ведет тропинка из сладостей. Старуха, что в ней живет, съедает маленьких детей, которые к ней приходят по этой дорожке. Но — только детей. Если приходит добрый молодец, то она предлагает в баньке попариться.

— Какая резвая старушка! — Йорвет неподобающим образом ластится к темерцу, но что поделать, если настроение хорошее? Надо ловить его за хвост. И пользоваться, пользоваться!

Пальцы у Роша такие же жесткие и стертые, как и у самого эльфа. Они неприятно приятно цепляются за всё еще нежную кожу внутренней стороны бедра, вызывая у «белки» нервную дрожь предвкушения.

Темерская кожа на вкус чуть горчит гарью и сажей, но Йорвету нравится этот вкус, этот запах. Удивительный аромат запекшейся крови и выделанной кожи.

— А сказки?

— К черту сказки.

Йорвет благодарен Вернону Рошу за то, что тот просто есть. За то, что он дожил до их встречи, что... Иногда эльфу казалось, что dhoine совершенно не представляет, какую власть имеет над почти вечным Aen Seidhe. Скажи Вернон: «Йорвет, убей всех своих», — эльф бы убил, не задумываясь. Когда твоё Предназначение просит тебя о чем-то, ты не думаешь, ты идешь и делаешь то, что просят. Скажи Вернон: «Йорвет, оставь всё, идём со мной», — эльф бы оставил и пошел, и бросил бы, и страдал бы, и... Но Рош ничего такого не просил, лишь как-то раз, словно бы случайно, бросил: «Больше не подставляйся так глупо, ушастый», и Йорвет больше не подставлялся так глупо. Ловушки стали хитрее, изощренней, а налеты — продуманней и опасней. Когда Предназначение о чем-то тебя попросило, ты не спрашиваешь, зачем, ты идешь и делаешь это.

Эльфу всегда было интересно, что ощущал сам Рош, ведь связь была двусторонней, но от dhoine невозможно было добиться внятного ответа. Вернон не мог говорить о чувствах, проваливался в какую-то муть, смотрел исподлобья зло и настороженно, больше напоминая Йорвету воробья, нежели сторожевого темерийского пса, коим его за глаза звали почти все.

Человеческая жизнь — быстротечна, Йорвет это прекрасно понимал и теперь совершенно не представлял себе, как будет жить дальше без гребанного командира «Синих полосок». Ну, вот как? Как вообще можно будет жить в мире, из которого исчезли все-все-все краски, исчезли смысл и значение слов, чувств? Как?

Йорвет не имел ответов на собственные вопросы и предпочитал глушить их самым действенным методом — собственным Предназначением. Под руками Роша таяло всё: сомнения, мысли, логика — всё это исчезало. Сгорало, наверное, темерец всегда был горячим, как свежерастопленная печка.

У Вернона Роша была дурная слава садиста. Да, что-то такое было в нём, но эту его сторону эльф почти не видел, зато знал точно: Вернон мог не уметь говорить о своих чувствах, зато умел показать их. И это всегда было приятно и интересно. Уж что греха таить, а на еблю dhoine были большие выдумщики. А что тут скажешь, кроме как — смертные?...

...она действительно была на курьих ножках. Посередь поляны, по сочной заливной траве, реально ходила туда-сюда избушка, блядь, на курьих ножках, нет, впрочем, не на ножках, НОЖИЩАХ. Йорвет ошалело смотрел на это мракобесие и искренне сочувствовал всем человеческим детям. Зрелище для психики реально было травмирующее, потому как она действительно ходила и даже, наверное, кудахтала, по-другому как-то описать этот странный звук эльф не мог. На скрип — не было похоже, а вот на кудахтанье — вполне себе тянуло.

— Что за...

— Изнакурнож, — самодовольно протянул кот.

— Что?

— Изба на курьих ножках, в народе просто — изнакурнож. Короче, «девица», теперь тебе надо её позвать и правильно поставить. Поэтому ты сейчас... — кот, больно тыкнув эльфа прямо в колено лапой, заставил того нагнуться к себе и что-то жарко зашептал ему на ухо.

Йорвету было стыдно. А еще неловко, но раз уж вроде как он (но на самом-то деле во всем был виноват Рош, вот какого черта они опять начали собачиться из-за этого херова Радовида?!) виноват, то, конечно, так ему и надо.

— ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ! — рявкнул эльф во всю силу своих легких. Строение перестало мотаться по полянке и очевидно заинтриговано замерло. — ВСТАНЬ ПО-СТАРОМУ, КАК МАТЬ ПОСТАВИЛА. КО МНЕ ПЕРЕДОМ, К ЛЕСУ — ЗАДОМ!

Такого радостного воодушевления Йорвет никогда не видел. Строение как-то по-доброму закурлыкало и начало усаживаться (гнездиться?) на полянке.

— Скучала она, всё мотается ведь тут по лесу в одиночестве, — как-то очень любяще вздохнул кот. Строение наконец-то заземлилось (загнездилось?) и, приветливо курлыкнув, распахнуло входную дверь. Эльф смотрел на это дело с опаской.

— Пошли, параноик чертов, — снова вздохнул кот. — Скоро старушка прилетит, встречать её дома надобно.

Только сейчас эльф заметил, что к полянке, по которой шаталась избушка, вела тропинка, вся увешанная сладостями. Вспомнившиеся рассказы Роша заставили Йорвета слегка взбледнуть. «Банька, да?» — обреченно подумал «белка».

Избушка внутри была очень уютная, вся пропитанная запахом свежих можжевеловых веников. Кот вальяжно прошелся по горенке, позалазил во всякие находящиеся в зоне доступности крынки, горестно повздыхал, а потом, став на задние лапы, весьма вальяжным способом устроился на скамейке.

— Чё стоишь, проходи, шоль, — животное похлопало лапой рядом с собой, и Йорвету не оставалось ничего другого, кроме как усесться рядом, хотя сидеть вовсе-то и не хотелось.

— И долго мы тут будем сидеть?

— Пока бабуся не прилетит.

— Прилетит?!

— Ступа, помело, ты что не... А, — как-то обреченно махнул на эльфа хвостом кот, — ты этот, как его там, Аэн Сейдхе, какие там сказки...

— Нормальные сказки, — из принципа возмутился Йорвет. Сказок своего народа он уже и не помнил за давностью лет, но не говорить же об этом гипотетическому кандидату на гипотетический коврик возле гипотетической кровати. «А еще можно будет Рошу чучело подарить», — многие говорили предводителю «белок» Темерии, что он прекрасный таксидермист, а некоторые даже утверждали, что он за собой таскает чучело бывшего капитана личной охраны Фольтеста. Про капитана — это были враки, но вот чучела делать «белка» умел, не любил, но умел. Такими чучелами можно было и пугать вполне себе. Кажется, в один из годов они так до нервного тика довели тогдашнего, до лоредовского, коменданта Флотзама. «Веселое было время», — взгрустнулось Йорвету.

— О, бабуся летит, слышишь?

Эльф весь превратился в слух. И правда уловил какие-то странные звуки, как будто летел кто-то тяжелый. Йорвет сглотнул вязкую слюну. Обычно с такими звуками летали вилохвосты. Впрочем, раздавшийся через пару минут смачный старушечий мат резко разубедил Йорвета в том, что прилетел вилохвост... Либо это...

Дверь распахнулась со смачным стуком, практически слетев с петель. В дверном проеме стояла старушка буквально полтора метра ростом, но аура у нее была просто колоссальная. Йорвет хоть и не был магом, а всё равно её почувствовал и заранее впечатлился, потому как если не сделать этого заранее, то точно выйдет какая-нибудь херня. Имел он как-то несчастье однажды поперечить одной магичке — ничем хорошим это не кончилось (рога отпали только через неделю).

— Яцык, котенька, ты шо ли?

— Я, Наинушка, я, — закурлыкал кот. Йорвет подивился такой смене мерзкой кошачьей личины, но лезть не в своё дело не стал. Старуха выглядела совершенно обычной, эльф таких много повидал, и всё же было в ней что-то действительно странное. Наверное, очень ясные, почти девичьи глаза.

— Яцык, котенька, ну, шо таке?

— Да вот, — кот махнул хвостом, — кхм... девицу тебе привел.

Выражение лица старушки было бесценно. Оно вещало: «Яцык, котенька, ты ебанулся?».

— Ой, Наина, ну всё когда-то в первый раз, — кот повел снова хвостом, впрочем, даже не думая вставать с лавки. — Ноныча вот такие... девицы.

— Яцык, паразит, эльф же! И руки по локоть в крови, ну и пошто ты эту заразу одноглазую притащил сюда?

— Наина, ты сама подумай, как бы он тут оказался, коль бы не произнес...

— О... — на старческом лице Наины расцвело буйным цветом любопытство. — А вот это ужо вызывает антирес... Токмо страшенный-то какой, а...

Вот тут уже Йорвет готов был возмутиться. Да, шрам и потеря глаза никого никогда не красили, но эльф полагал себя весьма симпатичным. Впрочем, в голове тут же зароились мысли о том, насколько симпатичным его полагает Рош, но и они ретировались. Не полагал бы симпатичным — не валял бы на каждой пригодной для валяния поверхности.

— На себя посмотри, — не выдержала нежная эльфская душа.

— Ой, а мне-то шо, мне-то шо, — расхохоталась Наина. — Я-то своё отжила, а вот ты?..

— Наина, — осадил старуху кот.

— Яцык, не лезь.

— Наи-и-ина...

— Ну шо, иди за водой... кхэм... красна девица.

— Зачем? — Йорвету всё больше и больше казалось, что он просто-напросто сошел с ума, либо всё это крайне дурной сон.

— Как зачем? А еду кто готовить будет?

— Яцык, — зашикал на кота эльф и больно схватил того за ухо. Тот зашипел, зажмуривая свои янтарные глазища.

— Ухо пусти, паразит ушастый, — цепкие эльфские пальцы крепко держали бархатное кошачье ухо. — Ну, пусти...

— Яцык, — Йорвет не говорил, Йорвет шипел, аки заправская змея, — я тебя правда-правда пущу на коврик. И подарю этот коврик Рошу!

— Ох... — вздохнула Наина, — пусти животное, ирод... Шо надо-то?

— Верн... Добра молодца вернуть, — Йорвет разжал пальцы, царственно даруя свободу яцыкову уху. Кот обиженно гладил потрепанную часть тела мягкой лапкой и, кажется, даже слегка обиженно надулся. Не то чтобы Йорвету было не плевать, но было как-то несколько неловко за то, что помучал бедную животину. В конце-концов, Яцыку поди и так хреново жилось внутри этого вот заклинания. — За водой, так и быть, схожу. Но имейте в виду, что готовить я не умею. Потравить могу, а вот накормить — нет.

И в этой фразе была заключена вся боль жизни под командованием Йорвета. Он и правда совершенно не умел готовить. А первый и последний опыт — потравил всю команду «белок», и с тех пор эльфа ближе, чем на пятьдесят шагов к еде не подпускали. А вот Вернон...

— ...хорошо готовит, — вдохновенно вещала Бьянка, кажется, так звали эту девицу.

— Ты мне его прям как сватаешь, — подозрительно уставился на нее Йорвет, категорически не понимая, что она тут делает. Должен был прийти Рош, но не пришел.

— Может и сватаю, — потупилась Бьянка, но пристальный эльфский взгляд уловила. — Слег с лихорадкой.

— А ты...

— Так все знают, — пожала плечами девушка, подходя ближе к эльфу. — Ну, то есть, как все... Я да еще пара человек, кто давно работает с Верноном. У него же все на лице написано.

Йорвет так, конечно же, не считал. Он никогда не мог правильно считать эмоции своего Предназначения, хотя в старых книгах говорилось едва ли не о понимании друг друга с полуслова, полувзгляда. Возможно, такое было возможно, только если постоянно находиться рядом.

Они не могли себе этого позволить. Сейчас — точно. Сейчас их собственные личные жизни значили столь ничтожно мало, что даже делалось смешно от того, как они пытались их устроить. Сделать так, чтобы видеться хотя бы раз в три месяца. А все остальное время между ними летал туда-сюда почтовый... сокол.

Темерию, после проигрыша Эмгыру, пожирала внутренняя борьба. Одни хотели драться до последнего, другие — продаться уже Нильфгаарду до конца, а вот крестьяне хотели уже скорее все забыть, мертвых похоронить и оплакать и дальше хоть как-то жить. Но кто их, крестьян-то, спрашивает?

Йорвет вот, например, страстно хотел стырить командира «Синих» и съебаться на хер в какую-нибудь Зарриканию, посмотреть на полосатых лошадей. А то что такое: взрослый, блядь, эльф, а полосатых лошадей не видел!

— А чего слег-то? — наконец-то озвучил вопрос «белка». Бьянка вздохнула, покачала головой, а потом снова вздохнула. — Опять за кем-то под дождями носился?

— Ага.

Вернон Рош мог купаться в ледяной воде, бегать босиком по снегу, спать зимой исключительно под елью на её же невинно убиенных ветках, и ни хера ему за это не было. Но стоило ему попасть под дождь, как всё — пизда. Лихорадка, бред и прочие прелести тяжелой болезни тут же его настигали.

Йорвет так нарвался как-то по глупости, и в итоге вместо страстного свидания был вынужден неделю выхаживать бредящего dhoine. Но всё равно даже в этом дерьме было что-то... милое, эльф не мог этого не признать...

— ...как-то вот так, — Наина поставила на стол перед Яцыком и Йорветом горшок, полный каши, а рядом с ним уже было какое-то мясо, исходил теплом свежеиспеченный хлеб.

Йорвет, после того, как сходил за водой, даже расщедрился на то, чтобы полы подмести, пока Наина возилась с продуктами, а Яцык гонял от стола мышей.

— А за хахалем твоим, — старуха внимательно посмотрела на эльфа, — надо будет идти до Чуда-Юда, это в его юрисдикции тырить всяких там добрых молодцев. Но Яцык тебя проводит.

— Провожу, — буркнул кот, намазывая на хлеб свежайшее деревенское масло. От одного только взгляда на него Йорвет моментом толстел на десять килограмм, что, конечно же, понравилось бы Рошу. Тот вечно говорил, что «белке» не надо никакого оружия, чтобы убить его. «Ребрами заколешь», — мрачно шутил темерец. — Только пусть за ухи больше не таскает. Ухи, между прочим, важная и чуйвствительная часть котячьей организмы.

— Не буду, — миролюбиво согласился Йорвет. Еда на него всегда действовала благодатно. Мало кто об этом знал, но все, кто знали, очень активно этим пользовались.

Уже в дверях старуха перехватила эльфа, ловко вцепившись ему в локоть костлявой рукой.

— Держи, тебе, — она протянула Йорвету маленький фиал с водой.

— Что это?

— Наговорная водица, — таинственно улыбнулась Наина. — Надумаешь опять ссориться с хахалем, ты ее хлебни, и сам увидишь, что будет.

— Ладно, — Йорвету ничего иного не оставалось, как сунуть фиал в подсумок и поспешить за Яцыком, которого за собой вел клубок ниток, выданный всё той же Наиной.

Клубок петлял по лесу, резво перепрыгивая через кусты и поваленные деревья.

— Яцык, что за Чудо-Юдо?

— Обыкновенное, — отозвался кот. — Чудо-Юдо как Чудо-Юдо. Честно говоря, его тут никогда не было, оно у нас само как-то завелось, понимаешь? Но вроде экологический баланс не нарушает, потому нехай себе, пусть живет. Никого не жрет, только после активации формулы заклинания утаскивает кого-нибудь, кто поближе к колодцу стоять будет. В этот раз хахаль твой был. А так — как повезет, сам понимаешь.

«Не понимаю», — мысленно отозвался Йорвет, оставляя кота в покое. Яцык был, конечно, не подарок, но, в целом, не плохой кот. Не оставил же эльфа одного разбираться со всем этим дерьмом. Хотя, как справедливо заметила Наина, убирая со стола, совершенно не обязан был с ним возиться. Его основным местом обитания был большой дуб, росший на утесе возле моря. «Златая цепь на дубе том», — зажмурившись, вещал Яцык. В «златую цепь» Йорвет не верил, а вот в дуб вполне себе верилось. Иначе бы где еще Яцык вымахал бы такой огромной шерстяной заразой?

Логово Чуда-Юда оказалось обычным покосившимся домом, дверь в который была призывно приоткрыта. Яцык, глядя на это безобразие, лишь осуждающе покачал ушастой головой. То и дело слышались весьма возбужденные вскрики.

«Ах, ты, сукин сын», — возмутился Йорвет, заходя во внутрь и наблюдая совершенно потрясающую картину того, как командир «Синих полосок» смачно режется в гвинт с непонятной херовиной.

— Кхм, — тактично покашлял кот, привлекая к себе внимание. Чудо-Юдо уставилось на Йорвета огромными, как у плавунца, равнодушными стеклянными глазами.

— О... Пришли, — Рош не выглядел потрепанным, скорее, он выглядел охеренно озадаченным, но, в целом, был совершенно очевидно доволен жизнью.

— Пришли и ушли, — отчеканил Йорвет.

— Не, не получится, — печально заметило приятным баритоном Чудо-Юдо.

— В смысле?

— Испытания! — загадочно выдал Яцык.

— Снова?

— Опять, — потупился кот. — Эльф, слушай, ну это же сказка! Не бывает сказок без испытаний!

— Ну и в чем смысл?

Кот и Чудо-Юдо переглянулись. Яцык что-то изобразил лапами, а Юдо, пожав плечами, согласно мотнуло головой.

— Одно. Но ты должен будешь его, — чудовище тыкнуло лапой в Роша, — узнать. Не узнаешь, он останется тут, а ты вали куда хочешь. Всего одна попытка.

Йорвет тяжело вздохнул, согласно кивая. Сил спорить со всем этим беспределом у него просто не было. Ему хотелось уже куда угодно, только бы не быть здесь.

Чудо-Юдо махнуло руками, и вместо Роша на скамейке оказались в рядочек десяток мух. Весьма жирных мух. На таких было неплохо ловить жирных лещей.

— Яцык!

— Угадывай, — снова пожал отсутствующими плечами кот.

— Яцык, это мухи!

— Эльф, — потер лапой лоб кот, — это всё заклинание. Испытание на любовь. Ну, вот по тебе сразу видно, что сказок ты в детстве не слушал!

«Они у нас не такие», — мысленно огрызнулся Йорвет и с отчаянием уставился на мух. Фраза про испытание на любовь у него в голове даже не задержалась.

Мухи были категорически одинаковые. Они даже лапками синхронно шевелили. «Дай мне знак, чертов dhoine, просто дай мне знак», — и тут одна из мух чихнула. Это открытие поставило Йорвета в тупик. Чихающая муха! Нет, чихающая муха!

— Эта, — тыкнул в чихнувшее насекомое пальцем эльф.

— Угадал, — хлопнуло в ладоши Чудо-Юдо. Мухи исчезли, а на скамейке снова сидел Рош, потирающий собственный нос.

— Ну, мы пошли?

— Пошлее не бывает, — отозвался Яцык.

— Братиш, — грустно позвало Чудо-Юдо, — ты, это, спеца не забудь прислать, ладно?

— Не вопрос, — улыбнулся Рош. От этой улыбки Йорвета слегка попустило...

...они стояли всё так же возле колодца. Солнце медленно поднималось на востоке. Йорвета мутило, Рош загадочно улыбался.

— Что, блядь, это было?

— Заклинание-испытание, как я понял, — будничным тоном начал командир «Синих полосок». — Пока сидели там, мне немного рассказали об том месте. Чудо-Юдо — это не слишком умелый маг, который решил разобраться с этой аномалией. Его туда лет как пятнадцать назад засосало, да так, что...

— Пришлешь ручного ведьмака? — Йорвет ощупал себя, проверяя, всё ли на месте. На месте оказалось совершенно все. И даже больше. В подсумке лежал фиал от Наины, ну, тот, что был с наговорной водицей.

— Не ручного, но все же расскажу ему об этом. Может, его и его многочисленных магичек это и заинтересует. В конце-концов, реально интересное место.

В небе пролетела одинокая ворона, истошно каркая.

— Ну, я пойду.

Рош не успел и шагу сделать, как в землю возле него вонзилась парочка стрел. Йорвет натягивал тетиву в пол-силы, спускал очень небрежно, но руку Вернона всё-таки поцарапал. И это резануло по собственному сердцу, как себе больно сделал.

— Что тебе?

— Заклинание-испытание?

— Ты и сам всё слышал, — в темно-карих глазах стынет легкая тоска, точно такую же Йорвет видел и у себя. — Бывай, Йорвет. Про наговорную водицу только не забывай, ладно?

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: Мисс Жуть
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: "Неотличима от магии"
Тема: Хаврошечка
Вид работы: фанфик
Сеттинг: Стар Трек Вояджер
Персонажи: Б'эланна Торрес, Ниликс, Тувок, капитан Джейнвэй
Размер: драбблик, 280 слов
Примечание: 1. "Любая достаточно развитая технология неотличима от магии" (с) Артур Кларк
2. Хаврошечка для получения от рябой коровы ткани, в одно ухо ей влезала, из другого вылезала.

— Ерунда какая-то... — Б'Эланна задумчиво покрутила в руках тряпочку размером с носовой платочек.
— Что, так и не работает? — сочувственно поинтересовался Ниликс, который и пожаловался на этот репликатор.
— Он срабатывает ровно один раз, когда я даже не провожу настройку, а просто провожу рукой, — она показала, как. — Но вместо заказа он выдает только образец ткани, который попадает под его анализаторы. Если после этого я прошу стакан воды — то размером с вот такой платочек. Если что-то больше — значит, кусок ткани больше.
— Если вы не сможете его починить до полностью функционального состояния, тогда есть смысл пусть его самого в переработку, — логично заметил подошедший Тувок.
— Разумеется, командор. Пока отнесу на склад, — Б'Эланна занялась демонтажем репликатора.

— Ниликс! Как вы могли оставить репликатор, оставить наши технологии в руках члена общества на такой низкой ступени развития?! Это же вопиющее нарушение Первой Директивы!
— Извините, капитан. Это сделал не он.
— А кто?
— Я.
— Вы, Тувок?! — капитан не могла поверить своим ушам.
— Там была маленькая девочка. Ее каждый день нагружали работой, требуя, чтобы она ткала все больше и больше, в противном случае ей грозили побои и смерть от голода. Этот репликатор не подлежал починке, он мог синтезировать только ткань. А учитывая, что жители той планеты отличались крайней миниатюрностью, даже кусок размером с наш носовой платочек там является немалой материальной ценностью.
— Но Первая Директива!..
— Я замаскировал наше устройство, оно не выделяется из обычной среды обитателей.
— Тувок, вы понимаете, что я буду вынуждена занести сведения об инциденте и выговор в ваше личное дело?
— Да, капитан.
— Идите, — махнула рукой капитан.
Тувок вышел. Сложно было прочитать какие-то чувства на лице вулканца, но скорей он был доволен, как если бы его похвалили, а не наказали.
— Почему всегда маленькая девочка? В следующий раз я насторожусь уже при одном упоминании страдающей маленькой девочки, — пробормотала Джейнвэй.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: Хранящая Огонь
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Горячая пора
Тема: Морозко
Вид работы: проза
Сеттинг: ориджинал, мифология
Персонажи: сказочные)))
Размер: драббл, 324 слова

У кого горячая пора - разгар сезона, у кого - начало, но в отделе планирования горячее всего всегда было перед Большой Планеркой.
Казалось бы, каждый год - одно и то же, и происходить бы должно само собой, но Иваныч ушел на пенсию, Морозова - в декрет. Перед сезоном отпусков непонятно кому было поручено составить графики. С финансированием: кто успел - то и съел. В общем, как всегда, "зима пришла внезапно".
- Кому с лимоном? - я поставил закипевший чайник на середину стола.
- Мне! Если сейчас же не попью - помру, как елка в пустыне, - протянул кружку начальник финансового отдела.
- Да-да, и без сахара, - ехидно пропела кадровичка.
- Коллеги, давайте без колкостей. У нас, как говорится, еще конь не валялся, а если вы сейчас начнете в остроумии упражняться, чайник в ледышку превратится, - миролюбиво пропыхтел начальник отдела снабжения. Он любовно подвинул к себе вазочку с малиновым вареньем.
- Кстати, а как у вас дела? Нам доставлять-то будет что? - глава отдела доставки всегда пил чай по-старинке, и сейчас раздувал щеки, дуя на блюдечко.
- Будет-будет. Руководство даст отмашку - и доставите.
- А "отмашку" вашу каким местом вставить в график? - взвилась кадровичка и я торопливо подсунул ей кружку с кофе. Вот вроде и не плохая тетка она, но очень за дело всегда переживает.
- Сидим? Чай пьем? - На пороге возникла фрау Холле и окинула всех ледяным взглядом.
- Да нет, - начальник финансового отдела отставил чашку с тяжелым вздохом. - Планируем. Обсуждаем. Решаем.
- И что же вы так оживленно обсуждаете?
- А кого из молодежи на выездную работу направлять можно в одиночку.
- Ну и кого же?
- А Иванычева внучка, - подала голос кадровичка. - У него и опыт есть.
- Да уж, знаем мы этот опыт. Всех девиц перещиплет, - невозмутимо отхлебнул из блюдечка начальник отдела доставки.
- Вот уж это делу не помеха. Даже польза. - Фрау Холле усмехнулась. - Значит, решено. Сезон открывает Морозко.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: MandoDiao
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Церковь Святого Иуды
Тема: Теремок
Вид работы: проза
Сеттинг: фанфик, Ганнибал
Персонажи: Уилл/Ганнибал
Размер: миди, 8016 слов
Примечание: часть 3 к вселенной Tertia Umbra Samoni

Он переехал во вторник.

Однако только в четверг перед ним встала угроза ночевать одному, когда Уилл понял, что Эбигейл завтра на учебу, и сегодня она не останется. Но так было нужно. Он не сможет долго хранить свой темный секрет, живя с ней под одной крышей - или Эби вернется домой раньше с занятий, или он сам забудет что-нибудь убрать.

Если он попадет в тюрьму, им обоим не поздоровится. И хоть Эбигейл уговаривала его остаться жить в ее доме, стоило ему скопить достаточно на первый взнос, Уилл взял заброшенный дом в Уолф-треп в часе езды от города.

Проводив ее до машины, он не долго оставался в доме. Оглушающая тишина выгнала его на прогулку, и в полной темноте он шел до самой заправочной станции, что находилась от него в трех километрах. Там Уилл и встретил Элли.

Ее морда так заросла, что, казалось, у нее мочалка вместо глазок. Кучерявая шерсть на животе свалялась, и Элли, положив голову на газету, лежала в клетке прямо на улице. Ее миской служила обрезанная банка из-под арахисовой пасты “Питер Пен”, а в крышечке осталось немного воды. Элли даже внимания на него не обратила: облизнув нос, тяжело вздохнула и переложила голову на другую лапу.

Уилл ушел оттуда вместе с клеткой, прижимая к груди Элли, как своего спасителя.

На этом история не остановилась. Харли ему отдал коллега с работы, когда его здоровенный ротвейлер цвета корицы подрал диван, прогрыз насквозь кресло и залег внутри среди ошметков синтепона, как в партизан окопе. Точно так же он себя вел, и появившись дома у Уилла, прятался от любопытной Элли, как будто та была злобным монстром. Харли запрыгивал на все высокие поверхности, и не спускался, пока Элли была в зоне видимости.

Так продолжалось до появления Макса. Колли, казалось, мог примирить и динозавра с мышью, радостно бегая и прыгая за кинутым мячом, палками и фрисби. Уилл сомневался, что от такой дружелюбной собаки могли избавиться специально, скорее, Макс выбежал с чьего-нибудь двора, погнавшись за белкой или скунсом, а затем потерялся.

Долгое время они жили вчетвером, пока однажды его патруль не вызвали на Ридженс-Роуд. В обычном с виду доме проживали последователи ныне популярной секты Духовной Чистоты, и недавно у них родился ребенок. Общим решением, заподозрив, что в их новорожденном малыше поселился один из духов, о которых сейчас постоянно крутили передачи, родители задушили ребенка подушкой. Уилл проклял СМИ и впечатлительных идиотов, отконвоировал парочку в участок, а их собаку по имени Зоуи забрал себе.

Чихуа-хуа отличалась карманным размером, идеально белой шерстью и выступающей нижней челюстью, так что даже были видны нижние клыки. Не смотря на свирепый вид, стоило подуть сквозняку по полу, она начинала дрожать с ног до головы - и именно благодаря ей в его дом пришел Джек.

Потерявшихся собак да и людей видно издалека, и Джек был странной помесью овчарки, с белой шерстью в коричневые пятна. Они со стаей натолкнулись на дворнягу в лесу, и, видимо, приняв Зоуи за своего щенка, Джек обошел ее сзади и улегся вокруг нее теплым меховым полукругом. Так Уилл понял, что тот останется с ними.

Незаметно собак в доме стало пять - слава богу, что в Балтиморе не запрещали до семи, и даже потенциальный запас в вакантных местах радовал Уилла. Последним пришел Бастер - растолстевший рассел-терьер старушки, которая уснула возле телевизора и больше не проснулась. Бастер отгонял их от ее тела, как мог - тявкал, сидя на задних лапах и не в силах надолго встать из-за ожирения. Когда Уилл забрал его, у Бастера оказался диабет, но несмотря на это, благодаря долгим прогулкам и дружной стае, он влился в их стаю.

Еще когда появилась Элли, он перенес кровать на первый этаж, из-за того, что та не могла подняться к нему на второй и жалобно скулила у лестницы. Теперь ночью их мерное дыхание, сопение и периодический храп от Харли успокаивали лучше любой колыбели.

Хотя ему все еще снились кошмары.

В другие времена человечину было тяжело достать, но с одержимыми стало гораздо проще - поступал звонок, Уилл выезжал, присматривался, и, если это действительно дух притворялся живым, раз или два в месяц тело заключенного не доезжало до Балтиморской психиатрической больницы, а оседало в его холодильнике в сарае. Он разделывал тела и хранил мясо в вакуумных упаковках среди говядины и свинины. Кто заподозрит, что какой-то из пакетов с мясом подозрительнее другого?

Ступни и кисти шли на мясную похлебку собакам, и только головы приходилось закапывать в лесу, благо его дом как раз находился на окраине, вдалеке от любых соседей. А чтобы его собственные собаки не откопали кости и черепа, он закапывал их почти на два метра и заливал отбеливатель прямо в яму.

В целом, жизнь шла своим чередом, пока однажды их команду не вызвали в сиротский приют святой Розанны, где Уилл познакомился с Питером.

Для разнообразия Питер был настоящим, живым мальчиком, ему было девять лет, и все вокруг думали, что одержим был именно он, но после долгого разговора Уилл с удивлением понял: дух прятался в крысе, которую мальчик подкармливал и о которой заботился.

Причем Кевин не был в крысе постоянно, он приходил и уходил, когда ему вздумается, словно через зверя была открыта дверь специально для этого духа. Это объяснило, почему Реба не услышала духа в первый обход, а странные события продолжались. Кевин будто работал на полставки, присматривая за мальчиком. В комнате Питера появлялись сладости, еда, игрушки или одежда, парнишка исчезал посередь прогулки и оказывался на каруселях, а однажды за ним и вовсе пришла семейная пара подала документы на усыновление. Директор тянула с подписью, пока все не выяснилось. К сожалению, не зная, как закрыть портал, Кевину свернули шею.

Все вроде бы кончилось хорошо, Питера забрали родители, и с тех пор он больше ни с кем о духах не разговаривал.

Кроме Уилла. Ему Питер и поведал, что это один из сирот, которого тоже уже усыновили, научил его, как открыть такую ментальную дверь для именного духа, и тот не мог использовать свои способности, пока не дано разрешение. Питер собирался призвать Кевина еще раз - в домашнего кота по имени Снежок, и Уилл лишь пожал плечами.

Все в порядке, пока дух ведет себя прилично. А если что-то произойдет, он всегда мог позвонить Уиллу.

История прошла, но мысль осталась. Уилл тоже мог вызвать любого духа, и у него как раз был один на примете. Не факт, что он откликнется на его зов - в этом призыв был довольно гибок к обеим сторонам, но шанс все-таки был. Шанс получить ответы, узнать о духах больше из первых уст, и втайне - Уилл не признавался даже самому себе, но именно эта причина была самой заманчивой - поговорить с кем-то, кто знал о его ситуации. О вынужденном каннибализме, о прошлом, кто был там вместе с ним.

Поэтому однажды ночью он собственной кровью на деревянной доске с рунами написал имя:

Ганнибал.

И принялся ждать.


Дворовая бездомного вида псина появилась на закате, один лишь силуэт на холме, долго приглядывалась к Уиллу и его стае, а затем исчезла с холма в неизвестном направлении. Он с усилием заставил себя не последовать за собакой и, после недолгого внутреннего спора, вернулся домой.

Он не может охотиться за каждой бездомной животиной, на шести собаках пора остановиться.

Так он думал, идя знакомой тропинкой в сторону дома, и обычно собаки опережали его по склону и затем ждали у веранды, но не в этот раз. Уилл заподозрил неладное, когда Макс отбежал чуть вперед, а затем боязливо вернулся к нему и вообще решил идти позади, вместе с остальными.

Уилл подошел к дому, с подозрением оглядываясь по сторонам - может, вор забрался или Эбигейл приехала без звонка. Хотя вряд ли, собаки любили Эби как свою, и уже пытались бы выпросить собачьи вкусняшки, глядя на нее умилительными влажными глазами. Действовало безотказно.

На веранде его ждал пегий пес в необычный, пятнистый окрас. Для дворняги собака была довольно крупная и слишком спокойно сидела на чужой территории, безошибочно смотря в его сторону.

Уилл замедлился, подходя ближе и не зная, чего ожидать.

- Привет, - произнес он, как обычно здороваясь с незнакомым животным, показывая, что его не следует бояться.

Пес склонил голову, качнув висячими ушами. Его пушистый хвост, загнутый как у белки, не шевельнулся ни на йоту. Более того, стая Уилла в любом другом случае уже бы обнюхала пришельца от носа до кончика хвоста, а в этот раз трусливо ждала, пока Уилл разберется с чужаком.

- Ты потерялся? - неуверенно спросил он, приблизившись. Теперь между ними оставалось от силы два метра, и если животное было бешеное - дело пары секунд вцепиться человеку в горло.

Несколько секунд казалось, что пес или не слышит его, или просто игнорирует, как вдруг он ожил, словно по щелчку, прижал хвост и бочком попытался метнуться мимо стаи в сторону леса. Уилл встал у него на пути.

Спустя несколько безуспешных попыток к бегству, пес позволил почесать себя по голове, осмотреть и ласково лизнул ему руку. О, ну прекрасно. Уилл тяжело вздохнул. Что ж, похоже, у него только что появилось пополнение.

Он ждал, что дворняга будет себя вести странно, однако Уилл помыл, высушил, свозил собаку к ветеринару, и ничего. На первый раз каждая из его собак проводила ночь в клетке, чтобы привыкнуть самим и чтобы пройти карантин, если у них вдруг вялотекущее бешенство - потому Уилл поместил пса на веранде и оставался там в компании остальных допоздна, пока пес не уснул.

Где-то в четыре утра Уилл проснулся из-за того, что кто-то на него смотрел. Перевернувшись на спину, он удивленно выдохнул и закрыл лицо рукой.

- Черт подери, Уинстон, ты меня напугал. Как ты выбрался из клетки?

Луна заглядывала в окно, расцвечивая тенями силуэт. Пес сидел на кресле, не шевелясь и снова даже не дергая хвостом.

- Уинстон?

- Очень. Опрометчиво, - произнес до боли знакомый голос, и Уилл замер на кровати.

Все мысли выветрились из головы, и он с усилием вспомнил, что пока бояться нечего.

- Вызывать духа или оставлять бездомную собаку?

Пес повернул голову в сторону камина, и Уилл, поднявшись на локтях проверил своих питомцев - все мирно спали, свернувшись калачиками в подстилках.

- Это не..?

- Коллекция из одержимых? Нет, господи, - Уилл провел рукой по заспанному лицу. - Я бы никогда так с ними не поступил.

- С собаками или духами?

- С обоими.

Они с псом переглянулись, и тот наконец слегка склонил голову в приветствии.

- Здравствуйте, Уилл.

- Доброй ночи.

Уилл понял, что все это время лежал в одних трусах и майке - одеяло валялось в ногах, и нехотя поднялся. Лучше будет и вовсе выйти на улицу, чтобы не беспокоить сон стаи.

- Если волнуетесь, что они проснутся, не стоит, - будто прочел его мысли Ганнибал. - Они нас не услышат. К тому же я здесь ненадолго.

- Дела в большом мире, после того, как ограбили тюрьму?

Пес долго смотрел в его сторону, прежде чем ответить.

- В том числе. Я правильно понимаю, что наше соглашение эксклюзивно?

Прозвучало как-то странно, и щеки Уилла нагрелись от румянца. Слава богу было темно.

- Если вы имеете в виду, что единственный ли вы дух, которого мне пришло в голову позвать, - нет. Но единственный, кого решился.

- Из-за нашего общего прошлого? Или из-за того, что вы чувствуете себя рядом со мной в безопасности?

- Безопасность - не то слово, которое я бы употребил, - с опаской протянул Уилл, накрыв голые ноги одеялом. - Я знаю, на что вы способны, Ганнибал. И знаю, какие могут быть последствия.

- Лучше знакомый дьявол?

Уилл слабо улыбнулся и кивнул.

- Что-то в этом роде.

- Воззвав, вы открыли доступ к себе, Уилл. Полагаю, не мне вам объяснять, что это могло быть очень опасно. Даже в теле животного мы способны убить вызывающего зубами и когтями. Я мог бы не отвечать на призыв и найти вас - раз уж вы любезно предоставили адрес. Я мог бы причинить боль вашим близким.

- Но не станете этого делать.

- Откуда такая уверенность?

- Вы спасли мне жизнь. Тогда ваши усилия бы были потрачены зря, а вы этого не любите. Кстати, суп был очень вкусным.

Прекрасно понимая, что Уилл снова манипулирует им, Ганнибал ответил с улыбкой в голосе:

- Какой хитрый мальчик.

- Уже не мальчик.

На этот раз от долгого неморгающего взгляда Уиллу стало жарко.

- Действительно.

Уилл неловко кашлянул.

- Так как это будет работать? Наше соглашение.

- Для начала вы скажете, какого сорта желания у вас на уме. Деньги, власть, роскошь, женщины, мужчины. Или месть, как мы уже успели обсудить ранее. А затем я скажу, в силах ли я их исполнить. Чего вы хотите, Уилл?

Несколько секунд тишины нарушилось растерянным:

- Ничего.

- Поясните.

Уилл махнул рукой, будто отгонял непрошенные мысли.

- В смысле, конечно, у меня есть желания, но я точно не хочу чтобы в них вмешивались. Я вполне сам могу все сделать, тем более найти этого ублюдка, который чуть не убил Эби, - он закрыл лицо рукой и шумно вдохнул. - Вам… ну, там, где вы находитесь, разве не хотелось хоть раз поговорить с кем-то, кто вас знает? - Уилл поднял на Ганнибала глаза. - Вы же притворяетесь кем-то другим двадцать четыре часа в сутки, так? Вы должны понимать, о чем я. Я вот, например, делаю вид, что у меня не лежит человеческое мясо в двадцати метрах от дома в холодильнике. Кстати, вот еще один удачный пример риска - теперь вы можете настучать на меня копам, и меня посадят в тюрьму.

- И там вы умрете, а следом - Эбигейл.

- Что возвращает нас к впустую потраченным усилиям.

Уилл был уверен, что собачья морда не может отразить озадаченность, но этой - рыжей с подпалинами при лунном свете - удалось.

- У вас есть уникальная возможность улучшить вашу жизнь, и вы ей не воспользуетесь, предпочитая разговоры, - уточнил Ганнибал, будто боялся, что недопонял его.

- Моя жизнь вполне терпима, спасибо.

- Она могла быть лучше. Полноценнее.

- Вы пытаетесь склонить меня к тому, чтобы я вас использовал?

- Я просто не понимаю, почему вы отвергаете возможности нашего соглашения в полном объеме.

- А вам разве хочется этого? - с сомнением спросил Уилл, окончательно растерявшись.

- При прошлых вызовах вопрос никогда не стоял, в том, что я хочу.

- Ну вот теперь стоит, поздравляю, - только ответив невпопад, Уилл пожалел о своей формулировке. Почему в присутствии Ганнибала у него вечно вырывались какие-то двусмысленные фразы?

Они недолго помолчали, и пес первый раз моргнул, как обычное живое существо, а не ночной призрак.

- А если я хочу?

- Что?

- Использовать свои возможности здесь.

- Все, что угодно, если не спалите дом и собаки не пострадают.

- Даже так, - Ганнибал, казалось, переваривал услышанное, прежде чем принять окончательное решение. - Тогда увидимся в ближайшем будущем. Не стану мешать вашему отдыху. Спокойной ночи, Уилл.

- Спокойной ночи, Ганнибал.

И под удивленный взгляд Уилла дверь открылась, и пес вернулся в клетку, будто ничего не произошло. Уилл устало откинулся на подушки.

Жизнь обещала стать очень непростой и уж точно не скучной.


Уже возвращаясь домой на следующий день, Уилл подумал, что, наверное, слишком размыто дал разрешение Ганнибалу. Нужно было дождаться утра, чтобы обсуждать такие серьезные вещи на свежую голову, а не когда поспал от силы два часа. По крайней мере, дом остался на месте.

Уилл припарковал машину на подъездной дорожке и с опаской вышел на улицу. Он надеялся, что Ганнибалу хватит здравого ума не переходить некоторые границы. Стоило открыть дверь, как стало понятно, что в доме поселился - хоть и не на постоянной основе - кто-то еще, кроме самого Уилла и собак. Изменился даже воздух вокруг. Уилл снял пояс с оружием и, выпустив стаю на улицу, пошел переодеться, а заодно заняться осторожным осмотром.

Ни одной шерстинки на диване и креслах, аккуратно взбитые подушки и зажженный камин. Порядок и чистота, будто без него кто-то вызвал бригаду уборщиков. Все белье постирано, поглажено и убрано в шкаф. Даже нижнее белье. Уилл смущенно закрыл шкаф, напоминая себе, что Ганнибал не знает физических границ. Не то чтобы Уиллу не нравилось, когда в доме было опрятно, а вещи лежали на своих местах, ему просто надо объяснить Ганнибалу, что некоторые обязанности Уилл делает сам. Например, стирает трусы.

Однако все возражения и планы забылись, когда он открыл холодильник: сверху до низу на полках лежала различная еда, разбитая по контейнерам для удобства. Отбивные, рулеты с омлетом и рисом, два вида салата и три, нет, четыре десерта на верхней полке, как намек, что детям до полноценного ужина сладкое есть нельзя. Уилл достал один из контейнеров, открыл крышку и вдохнул.

Боже. Даже холодным мясо пахло просто потрясающе.

Он хотел было разогреть блюдо в микроволновке, но с удивлением понял, что та не работает - под корпусом все схемы и провода были превращены в какой-то импрессионизм из Бангладеша. Пришлось греть в духовке, но Уилл был готов к этим лишениям. Он давно так вкусно не ел, что стоило сесть в кресло напротив теплого камина, его тут же потянуло в сон.

Час спустя Уилл впустил собак, накормил их и вернулся к огню с бокалом виски. Вечер намеревался стать одним из лучших за последнее время. Он посмотрел на Уинстона, и тот радостно гавкнул ему в ответ, прежде чем улечься у него в ногах.

- Хороший мальчик, - погладил его Уилл по макушке.

Интересно, оставалось ли сознание пса внутри, пока Ганнибал занимал его место? Кто знает. Может и Уилл убивает людские души, которых духи потеснили в человеческих телах?

Позвонила Эбигейл, и они немного поболтали. Ему снова пришлось сослаться на работу, чтобы она не приезжала на выходных. Теперь ему будет сложно утаить не только своеобразную диету, которой придерживался, но и наличие седьмой… не совсем собаки. Кстати о ней, интересно, из чего сделал Ганнибал это пиршество для желудка? Или из кого?

Уже прощаясь, Уилл понял, что находится в доме не один, когда Уинстон странной походкой взобрался на кресло напротив и улегся, свесив лапы с мягкого сиденья. Уилл нажал кнопку отключения и ухмыльнулся уголком губ.

- Добрый вечер.

- Добрый. Как прошел ваш день?

- Кажется, у вас он был более насыщенным, учитывая местные изменения.

- Я руководствовался исключительно практичностью. У меня не так много времени, и мое внимание порой требуется в другом теле, так что тратить драгоценные часы в ожидании, пока вы сделаете домашние дела, довольно глупо. Кроме того, я надеялся, что сытный ужин приведет вас в более располагающее настроение для неторопливой беседы.

- Все равно спасибо.

- Всегда пожалуйста, - кивнул пес с такой важностью, что Уилл чуть было не рассмеялся. - Итак, мы с вами обсуждали ваше вынужденное одиночество, однако я заметил, что Эбигейл тянется к вам, в то время как вы считаете своим долгом удерживать ее подальше. Почему?

Уилл пожал плечами, все было и так понятно.

- Потому что тогда я не смогу ее защитить.

- От сделки, от демонов или от себя самого?

- Все сразу?

- Вы не думали, что она заслуживает того, чтобы знать?

- Знать, что я ем человеческое мясо, чтобы мы оба продолжали жить? Нет. Это я совершил сделку, и мне нести за нее ответственность.

- Знать, - поправил его Ганнибал, - что близкий человек пожертвовал ради нее собственной жизнью и продолжает нести крест в одиночестве, Уилл. Разве она бессердечна? Разве она не поймет вашей ситуации?

Уилл ничего не ответил, спрятавшись за бокалом с виски.

- Или наоборот, боитесь, что поймет и присоединится к вам?

- Она этого не заслужила.

- А вы?

- А меня уже не спасти, я заключил с вами сделку, когда мне было еще пятнадцать.

- И это порочит вас настолько, что вы готовы пожертвовать всем ради чистоты ее души? Я напомню, Уилл, что не имею никакого отношения к Богу или Дьяволу. Сделки совершаются на взаимовыгодных условиях. Конечно, не всегда честно и не всегда оппонент знает о подводных камнях, однако согласие дается добровольно.

- Я не знаю, к кому вы имеете отношение, а на слово верить как-то не с руки.

Пес задумчиво склонил голову.

- Вы считаете меня демоном?

- А вы демон?

- Я задам вопрос по-другому. Как вы считаете, есть ли в поведении духов, которых вы встречали, нечто общее с людьми?

Отпив из стакана, Уилл молча кивнул.

- Мне трудно говорить с уверенностью, я слишком давно в человеческом мире и не помню своего появления, однако у меня было много времени на размышления. Думаю, все дело в сохранении энергии. Человеческое тело умирает, энергия остается и скапливается в определенных местах. При удачном стечении обстоятельств данный сгусток энергии может обрести разумность.

- Что-то слишком много разумности за последние три года.

- А если я вам скажу, что старых духов больше по количеству не стало?

Уилл помолчал, смотря в огонь и взвешивая полученную информацию.

- Хотите сказать, кто-то вызывает молодых и агрессивных, которые не знают, что делать, как притворяться и зачем они вообще вызваны.

- Возможно, - загадочно отозвался Ганнибал. - Поверьте, если бы я точно знал, кто это - все бы немедленно прекратилось. Кто бы это ни был, он привлекает слишком много внимания. Люди стали подозрительнее, и мне приходится вести себя гораздо осторожнее. Благо, мой узкий круг общения считает, что я просто эксцентричен и забавен, и я постараюсь, чтобы так они считали и дальше.

- Это сложно? Притворяться каждый день?

- Вы разве притворяетесь каждый день?

- Скорее просто тема в разговоре не доходит до вкусовых пристрастий, - улыбнулся Уилл.

- Не поверите, насколько не часто меня спрашивают, одержим ли я.

Уилл рассмеялся, чувствуя кожей, как взгляд Ганнибала чуть потеплел.

- Очко в вашу пользу.

- Не знал, что мы ведем счет. В следующий раз постараюсь подготовиться, - благодушно отозвался Ганнибал. - Вы выглядите усталым, Уилл. Думаю, мне пора вас оставить. Спокойной ночи.

- Добрых снов.

Уилл просидел у огня еще пару минут, слишком расслабленный, и только потом пошел готовиться ко сну.

К этому он мог бы привыкнуть. По таким разговорам он мог бы скучать.


Ночью ему снилось, как он летел: через ветви деревьев, над холмами и руслом реки, трава покачивалась, как море, разношерстными волнами. Вдали горели окна его дома, он вернется, но не сейчас, он все еще хотел быть здесь, свободным, в покое и тишине. Он чувствовал, что кто-то смотрит на него, зовет, но ветер унес слова и продолжил петь ему колыбельную.

На следующий день Ганнибал, видимо, был занят, и вечер Уилл провел с собаками и отчетами в участок. Сегодня был странный вызов в Церковь Чистоты, и все эти больные на голову сектанты его порядком утомили. Хотя дело с мальчишкой показалось ему странным.

Все началось, когда Эрна Крейн умерла. Сестра миссис Джонсон и раньше вела себя необычно, но семья списывала на то, что у Эрны недавно погиб муж на бетонном заводе. Однако с похорон прошло всего два дня, а в доме начали дребезжать окна, открываться двери, включался сам собой газ на плите. Будто родные стены восстали и обратились против хозяев, причем больше всего доставалось родителям, когда как двенадцатилетний Марк не получил ни одной ссадины, даже когда посуда взбесилась и вырубила взрослых ударами добротного алюминия по голове. Переезд в отель не помог - ночью во всем здании вырубился свет, и начался пожар в соседнем номере из-за проводки. Почти из-за проводки, потому что Алисия Джонсон заявляла, что видела у самого окна чей-то силуэт.

Их скитания закончились в Церкви Чистоты, и ненадолго мстительный дух оставил их. Стены, испещренные глифами и рунами защищали их, пока они были в здании, но что им делать теперь, семья Джонсон не знала. Где-то за пределами кошмарных преследований все еще была работа и неоплаченные счета, да и Алисия была на четвертом месяце беременности - они не могли прятаться вечно.

Их команда облазила дом Крейнов, но так и не нашла, почему миссис Крейн продолжала охотиться за семейством сестры и уж тем более за мальчишкой.

“Предлагаю на завтра съездить в школу и на бетонный завод”, - пришло аудио сообщение от Беверли. Это она создала им общий чат, где даже Реба могла прослушивать их переписку и при желании даже участвовать со специальным телефоном для слепых. - “Не то чтобы меня прикалывало кататься по городу, но ведь где-то должна быть хоть какая-то связь. Кто вызвал духа, когда и зачем.”

“Может, это сама миссис Крейн вызвала и мужа заодно мочканула”, - фыркнул Брайан на фоне уличного шума. - “И вообще, пусть завтра Грэм остается в офисе, я тоже хочу побыть оперативником.”

“Вы все заметили, что кое-кто боится выходить против сильной и независимой черной женщины в нашей группе?”

“Я не боюсь, и у нее просто пугающий бойфренд.”

“У меня нет бойфренда”, - возразила Реба, у нее работало радио - видимо, чтобы заглушить постоянный шепот, который она слышала.

“Ага,” - фыркнул Брайан. - “А я принцесса Диана. Френсис на тебя каждую лекцию пялится так, что дырку можно просверлить.”

“Примерно как ты пялишься на Джимми, да?” - поддела его Бев, расхохотавшись на молчаливый смайлик от Брайана со средним пальцем.

“Или Марк от нас что-то скрывает или он условие сделки,” - вмешался Уилл. - “В обоих случаях, я думаю, можно попробовать вывести Марка на улицу и поместить в защитный круг.”

“Рисково, но мне нравится. Оставим этот план на крайний случай, а то будет неловко потом объяснять, как мы позволили духу вселиться в парня. В конце концов, мы же профессионалы.”

“Признай, ты просто ждешь, что здесь снова будет подстава, как в тюрьме, где местный авторитет сам себя зарезал три раза в сердце, а оказалось, что это его сокамерники передали торпеду. Хочешь поиграть в Шерлока Холмса?”

“Что сказать, мне всегда нравился английский акцент”.

“Что такое торпеда?” - растерянно спросила Реба, иногда не успевая за словесными перепалками остальных.

“На полицейском жаргоне - заказное убийство”, - ответил Уилл, в очередной раз напоминая себе, что участок участком, но вокруг были и другие люди, которые не варились в преступлениях постоянно. Странно, но с Беверли и Брайаном он порой забывал это, ведь они были такие же повернутые на работе, как и он, урывками находя время на личную жизнь. Брайан так и вообще ее не разделял.

“Курица или индейка?”

“О, начинается.”

“Брайан, наш чат тебе не гугл, пожалуйста, прекрати спрашивать такие тупые вещи. Ты звучишь просто жалко”, - проворчала Беверли.

“Жалкий это про меня”, - согласился тот, и, кажется, его голос прозвучал немного пьяно.

“Бля, Брай, ты снова это сделал? Ты снова переспал с ним и свалил? Господи, я сейчас тебе перезвоню, только посмей не взять трубку.”

После этого чат замолк, и Уилл отложил телефон подальше, размышляя, а смог бы он быть таким другом, как Бев. Прийти в нужный момент на помощь и поддержать. Быть нужным кому-то. И кто пришел бы, когда ему понадобилась помощь?

Устав за день, Уилл лег пораньше, и сначала ему ничего не снилось, а затем вместо вчерашнего полета на него обрушился кошмар. Липкие, нескончаемые сцены убийств, чужих смертей, пролитой крови, как паутина обволакивали его и не выпускали. Он снова видел, как Эбигейл истекала кровью на полу в своей старой гостиной, но в этот раз некому было помочь. Затем в психбольнице Балтимора - он был тем, кто убил Старлинг, Чилтона, Беверли, Брайана. Смерть Гидеона огласил хриплый смех, пока его били конвульсии и он захлебывался кровью в легких. А затем Уилл умирал сам, перерезав себе горло - чувствовал, как сердце билось все сильнее, не справляясь с кровопотерей, вокруг стемнело, и стало холодно, будто он лежал голой кожей на снегу.

Уилл очнулся в кровати, вспотев и замерзнув от сквозняка. Его колотило от холода, футболка прилипла к спине, все лицо, шея, грудь были мокрыми от пота, волосы свалялись во влажные колтуны. Он еле поднялся, чтобы взять полотенце, которое оставлял на такой случай на кресле. Только потянув за махровую ткань, он понял, что ему кто-то мешает.

- Вам нужен горячий душ, Уилл.

Он пригляделся и темноте разглядел силуэт с острыми ушами.

- Ганнибал? - Уилл устыдился своего вида и отшатнулся.

- Душ, - этого тона невозможно было ослушаться. - Все разговоры потом.

Уилла будто подтолкнула невидимая рука, он и сам не мог понять, как в итоге оказался в ванне, и свет ослепил его. Горячая вода показалась манной небесной, однако дрожь во всем теле не унималась, пока он усилием воли не заставил себя замереть, а затем расслабиться. Стоило ему выйти из ванны, как он вспомнил, что не взял с собой нижнего белья, а его прошлое все мокрое. Черт.

Уилл обернул полотенце вокруг бедер и вышел в темный коридор. Ганнибал зажег камин, сменил постель, и на простынях его ждали чистые трусы. Пес смотрел на него с кресла с обычным собачьим выражением морды, по которой было трудно что-то прочесть.

- Стало лучше?

- Да, спасибо.

Уилл быстро натянул нижнее белье и сложил полотенце на прикроватную тумбу. Он хотел было взять футболку из шкафа, но голос его опередил:

- Она снова промокнет, нет нужды портить другую одежду. Ложитесь так.

Комната еще не успела прогреться, но после горячего душа Уилл распарился и не чувствовал прохлады. Он лег на свежие простыни и с облегчением выдохнул. Внезапно кровать прогнулась, и Уилл оказался нос к носу с пегой мордой и влажным носом.

- Что?

- Лягте на спину и не шевелитесь.

Капля здравого смысла все еще оставалась в его разуме, и Уилл недоверчиво спросил:

- Зачем?

- Чтобы нам было удобнее.

- Н-нам? - успел произнести он, когда пес поставил ему лапы на грудь, а затем пушистой массой взгромоздился сверху, улегшись поверх его тела. - О.

Одеяло само собой накрыло их по пояс, скрыв хвост под тканью в виде палатки. Дышать стало непривычно тяжело, но терпимо. Собачье сердце стучало быстрее, тепло тут же стало разливаться по телу. Уилл посмотрел на пса, и если кто и мог выиграть приз за самый лучший покерфейс, то его бы взял Ганнибал без конкуренции. На секунду Уиллу даже показалось, что это с ним что-то не в порядке, раз ему неловко от всей ситуации.

Где-то должны быть правила взаимодействия с духами, и в них точно есть графа - не давать им валяться на тебе сверху в компрометирующей позе.

- Мне не нужна помощь, я мог бы заснуть и сам, - попробовал протестовать он.

- Скажите, Уилл, что бы вы делали, если бы были одни в такой ситуации?

- Постарался бы уснуть, подложив на мокрую простынь полотенце.

- Помогало?

- Не очень.

- Значит, и переживать не из-за чего. Худший вариант мы уже отбросили.

- Это какая-то терапия? - предположил он, вспомнив, что тот работал психиатром за Беделию долгое время, а может, даже работает до сих пор.

- Закройте глаза, постарайтесь расслабиться, - Ганнибал ушел от ответа, и, когда Уилл подчинился, продолжил: - Тяжесть на груди будет временной, скоро вы перестанете ее ощущать. Позвольте моему голосу окутать вас и пройти через все ваше тело. Вы в безопасности.

Первые минут десять Уилл старательно не шевелился, а затем неожиданно для самого себя понял, что тяжесть с груди будто распределилась по всему телу и теперь приятно обездвижила его. Треск огня убаюкивал, дыхание Ганнибала вырывалось горячими потоками воздуха и омывало его кожу где-то возле подбородка. Мысли стали вялыми и тягучими.

- Думайте о сне, отбросьте все посторонние мысли. Дышите спокойно, равномерно и глубоко. Ничто вам не мешает, не тревожит, не беспокоит. Никакие посторонние звуки вы не воспринимаете. Вы время слышите мой голос и погружаетесь в сон. Дыхание становится ровнее, глубже. Вас охватывает приятная дремота, сонливость. Ваше тело приятно тяжелеет, расслабляется, точно наливается свинцом. Тепло разливается по всему вашему телу. В голове появляется легкий туман. Он все нарастает, дремота усиливается. Все тише, все темнее становится вокруг вас. Мой голос действует на вас успокаивающим, усыпляющим образом. Вы засыпаете, засыпаете все глубже. Вы спите.

Уилл, наверное, действительно заснул, потому что стал проваливаться в матрас. Заскрипели ножки и остов кровати под невыносимой тяжестью, что-то вдавливало его, что-то огромное, будто освобождая себе место, кто-то вытеснял его вглубь сознания. Ему не было больно, он перестал дышать - и там, где он находился, не нужен был воздух. Не было сновидений. И он спал, совсем отключившись от сознания.

Поэтому утро застало его врасплох, и Уилл несколько раз моргнул в потолок, прежде чем смог оторвать руку от кровати и провести по лицу, смахивая сон. Будто ничего не случилось, Уинстон спал в своей корзинке у камина, и угли прогоревших дров чуть подмигивали красным.

Когда он поднялся, то заметил следы на кровати по обе стороны от подушки - единственный отзвук вчерашнего. Приложив пальцы к следу, Уилл с удивлением понял, что рисунок в складках простыни соответствует тому, как если бы кто-то удерживал себя прямо над ним на обеих руках.

Он разгладил их, и простынь под пальцами оказалась теплой.


Его патрульные часы закончились к трем, и все оставшееся время Уилл провел в офисе, попивая кофе из автомата, который стоял в коридоре. Раньше он бы довольствовался батончиками или бутербродами с тунцом и майонезом, однако в этот раз его день скрашивала вкуснейшая еда, приготовленная Ганнибалом.

Их соседство начинало ему нравиться все больше. Ни головной боли от недосыпа, ни плохого настроения, да еще и обманчиво приятное чувство, будто он живет с кем-то, кто о нем заботится. С другой стороны, скорее всего Уилл просто как обычно стонал полночи, пока Ганнибалу это не надоело до смерти.

Через стекло он увидел, как по коридору прошли Беверли и Брайан, о чем-то самозабвенно споря, Реба же бочком протиснулась в кабинет, делая вид, что вообще с ними не знакома.

- Что там у них? Нашли зацепки?

Реба рухнула на соседний стул и тяжело вздохнула.

- Нас выгнали с завода.

- Что? Когда?

- Когда пытались вытащить второго подозреваемого из подвала. Ты был прав, когда говорил, что Марк - часть сделки, только мы не понимали, с кем. Это не семья Крейнов или Джонсонов заключила ее, а директор завода. Два духа должны были вселиться в Крейнов за определенную плату - этот человек все отрицает, так что мы не знаем, чего он просил.

- Но мистер Крейн умер от несчастного случая, и сделка развалилась.

- Не совсем, - Реба на запах протянула руку и взяла его стаканчик с кофе. - Дух все еще в теле мистера Крейна, в подвале, в куске бетона в окружении связующего круга. Им нужны два новых тела, и одно из них - Марк, как следующий мальчик в роду.

- Они же должны были выдать тело? Кого же тогда похоронили?

- Какого-нибудь бездомного бедолагу.

- Почему миссис Крейн тогда не найдет сначала себе тело, чтобы переждать?

- Она сильнее и старше, она может подождать. Дух в подвале совсем молодой и держится из последних сил. Он даже не смог выполнять свою работу и свалился в цистерну, скорее всего, по чистой случайности.

- Директор не пытался похитить пацана?

- Нет, ему плевать на духов, он получил, что хотел, и теперь надеется, что они оба исчезнут.

Уилл откинулся на спинку стула, постукивая карандашом по столу.

- Странно. Все, кого мы встречали, были одиночками. Эти два духа, почему один заботится о другом?

- Беверли считает, что это любовь.

- Любовь? - удивленно переспросил он, никогда даже не задумываясь, что духи способны на что-то, кроме гнева и мстительности. Чем-то они ему напоминали драконов из сказки - они обладали сокровищами, которые не могли никуда потратить, а затем обманывали людей, позарившихся на них. - А они могут любить?

Реба удивленно замерла со стаканчиком у самого рта.

- Почему ты у меня спрашиваешь?

- Ты единственная, кто общается с духом. У тебя должно быть какое-то мнение. Ну, - Уилл понял, что тема неудачная, и вообще, на самом деле, не стоило ее трогать, - с Френсисом.

- Ты спрашиваешь, может ли Френсис любить? - уточнила Реба с серьезным видом и, избавив Уилла от долгих извинений, задумчиво продолжила: - Я думала об этом, но не уверена. Иногда мне кажется, я ему нравлюсь. Ты же тоже мужчина, Уилл, но ты не смотришь на меня, как он. Я его возбуждаю.

- Меняется его запах? - Уилл спросил, и только потом понял, что обычные люди вообще-то такие вещи не обсуждают. Но все в их команде не были обычными.

- Трогать себя он не позволяет, - спокойно произнесла Реба, отпивая кофе. - Он точно реагирует как человек, но я не уверена, насколько это для него естественная реакция, или может ли он ею управлять. Порой мне кажется, что его истинная сущность только и выжидает, чтобы... Чтобы поглотить меня.

- Вселиться?

- Съесть.

Уилл моргнул, не уловив связи.

- Съесть? В смысле… как?

Реба, будто сказала слишком много, вдруг встала и, неловко попрощавшись, вышла в коридор, оставив Уилла ошарашенно смотреть в пустоту. Их разговор оставил даже больше вопросов, чем у него было раньше.

Но у него есть тот, кто может ответить хотя бы на часть из них.


Когда он вернулся домой, в окнах горел свет, и Уилл улыбнувшись, поспешил внутрь. Собаки были накормлены и выгуляны, Уинстон - другого слова не подберешь - гордо восседал в кресле, будто лев, осматривающий свои владения.

- Здравствуйте, Ганнибал. Сегодня свободный вечер? - Уилл даже не стал скрывать радость в голосе.

- Добрый вечер. Ничего срочного, что я бы не мог отложить. К сожалению, следующие два дня я вряд ли смогу с вами увидеться.

- Понятно.

Уилл отложил пояс с оружием в тумбочку и первым делом хотел было разогреть поесть, но микроволновка снова не включилась, и осталась безразличной к тыканью кнопок и проверке розетки. Он ведь починил ее вчера!

- Ужин в духовке. В этот раз мясной пирог с луком и грибами по рецептам средневековой Шотландии. Мясо было вымочено в домашнем пиве и должно быть приятного, чуть пряного вкуса.

Не дав себя отвлечь, Уилл с подозрением обернулся.

- Вы снова сломали мою микроволновку.

- Не понимаю, о чем вы.

Пес смотрел на него бесчестными, наглыми глазами, даже не думая краснеть, как человек от стыда.

- Вам больше тысячи лет, и вы саботировали мою технику. Второй раз. Глазам не верю.

- Иногда что-то приходит в жизнь, что-то уходит. Относитесь к этому проще.

- Это намек, что в этом доме должен остаться кто-то один - либо вы, либо она? - уже откровенно рассмеялся Уилл, и пес скроил оскорбленную морду, будто сама мысль сравнения ему претила.

- Вкус пищи станет гораздо лучше, если вы откажетесь от быстрых полуфабрикатов и использования электромагнитного излучения.

Иными словами “битва насмерть”, перевел себе Уилл пространный ответ Ганнибала и махнул на печь рукой, не в силах стереть ухмылку с лица.

- Вижу, вы в хорошем настроении. Хорошо спалось?

- Ваши методы удивительны, но действенны, - Уилл не стал спрашивать, что именно тот сделал ночью, потому что был не уверен, что хочет знать ответ.

- Очень рад. Как и большинству нетрадиционной медицины, связанной с шаманством и духами, этой практике более трех тысяч лет, однако мне никогда еще не приходилось ее использовать. Она обратна тому, что обычно делают духи.

- Обратна? Вроде как, вместо того, чтобы вселиться в тело, вы…

- Заземляю вас.

Уилл несколько секунд пытался переварить концепцию, глядя перед собой, а затем мотнул головой и достал пирог из духовки. От пирога шел густой пар и мясной аромат.
Расположившись за столом, Уилл снял форменную рубашку и остался в черной футболке и брюках.

- Это означает, что у меня проблема с тем, чтобы оставаться в собственном теле?

- Не совсем, - возразил Ганнибал, - сознание человека во время сна наиболее близко подходит к существованию таких, как мы. И отодвигая вас от края, я лишаю вас сновидений.

- Кто-нибудь должен когда-нибудь написать об этом книгу. Например, вы. Станете знаменитостью в ученых кругах. Или такие, как вы, будут против?

- Против? О нет, не думаю. Старые духи итак все знают, а молодые, думаю, были бы рады узнать больше о своем происхождении. Однако это будет означать, что мы потеряем некий налет таинственности.

- Какой ужас, - притворно ахнул Уилл, - не дай бог, а то вас еще перестанут связывать со слугами Дьявола и демонами.

Ганнибал довольно хмыкнул.

- Действительно, разве я могу это допустить? - и, видимо, заметив задумчивый вид Уилла, спросил: - Вас что-то беспокоит?

- Это будет неэтичный вопрос.

- К счастью, как мы давно выяснили, этика меня волнует меньше всего.

- Один дух может любить другого?

На это пес повернул голову набок, видимо, удивленный вопросом.

- Я зря спросил?

- Ваша первая ошибка, Уилл, в том, что вы используете слово, придуманное людьми, для обозначения отношений между совершенно другими сущностями. Так что ответить однозначно на это невозможно. Что именно вы понимаете под любовью? Привязанность? Жалость? Дружеский альянс? Самопожертвование? Безумие страсти? Или желание духовной и физической близости?

Уилл в очередной раз задумался, как, среди всего многообразия этих существ, ему в первую очередь встретился прирожденный философ.

- Но разве пока вы находитесь в человеческом теле, на вас не влияют те же гормоны и желания? Вы вполне способны понять концепцию любви.

- Способен, - послышалась улыбка в голосе Ганнибала, будто он был очень доволен, как Уилл ловил его за шаг до ухода от темы.

- Значит, вы можете сказать, стал бы один дух заботиться о другом, и можно ли это объяснить “человеческими понятиями”, - поддел его Уилл. - И только не говорите, что вам не знакома данная мотивация, ведь я точно знаю, что именно вы украли бочку из Японии тогда, полгода назад, а побег остальных был лишь отвлекающим маневром.

На несколько секунд воцарилась тишина, и только тихий скрип его вилки по керамической тарелке, пока Уилл ел пирог, повис между ними.

- Вы всегда находите, чем удивить меня, Уилл. Реши вы начать за мной охоту, мне стоило бы начать волноваться.

- Вместо этого я пригласил вас в мой дом и позволил здесь хозяйничать.

- И я очень ценю ваше доверие.

- Но не ответите на мой вопрос.

- Давайте остановимся на том, что теоретически очень старый дух, оказавшись в теле человека надолго, может привязаться к кому-нибудь - будь то другой дух или человек. Одержимость идеей о сосуществовании в паре будет более правильной характеристикой в данной ситуации. И, боюсь, тот дух из Японии, о котором вы упоминали, сейчас находится от меня очень далеко и, полагаю, вполне спокойно живет своей жизнью. Так что ответ на ваш первый вопрос - да, может, и нет, я никогда подобного не испытывал, чтобы с точностью назвать это любовью.

Уилл облизнул губы от мясного сока, вытекшего из кусочков, и молча кивнул, принимая ответ. Он помыл посуду и убрался на кухне. За окном начало темнеть, собаки снова попросились на улицу, и Уилл выпустил их, оставшись с Ганнибалом наедине. И будто их беседа не прерывалась почти на четверть часа, он вдруг спросил:

- Поэтому вы не пытаетесь завладеть моим телом? Или у вас просто есть куда лучшие варианты?

- Я вижу в вас потенциал, как в куколке, которая еще не созрела. Обращаться с вами грубо не имеет смысла, тем более прерывать такой важный и деликатный процесс.

Впервые Уиллу стало не по себе от присутствия духа, потому что он точно знал - все, что сказал сейчас Ганнибал, было правдой. Потенциал для чего? Он никогда не признается. Человечина в холодильнике. Помощь в охоте на духов. Забота о его сне. Ганнибал кормил его, укачивал перед сном и поддерживал, как мать заботиться о своем дитя, однако его цель все еще была покрыта мраком.

В любом случае, Уилл сам его пригласил.


Круг нарисовали заранее, и, после долгого обсуждения с родителями и получив их согласие, Марка вывели из церкви. Все стояли наготове, даже позвали на всякий случай для поддержки группу Старлинг. Та была настоящим профессионалом и даже выезжала с ФБР и спецназом несколько раз, охотясь за старым духом по имени Драмго. Тот обожал лидеров бандитских группировок, и выкурить его из тела было практически невозможно, не перестреляв половину его банды. Дважды стоило Старлинг до него добраться и посадить под замок, как Драмго вытаскивал заранее спрятанную шпильку или дозу яда и убивал себя прямо по пути к камере, снова оказываясь на свободе. Последний раз она потеряла всю группу, но достала его - за это ее прозвали “Возлюбленная Мясника”.

Уилл стоял в стороне, ожидая в проулке на позиции, когда волосы на затылке зашевелились, и появилось странное ощущение чужого взгляда. Тогда его и сбила машина.

Мусоровоз протащил его на несколько метров, руку в локте вывернуло под странным углом, и, когда боль заполнила его до краев, он без сил отключился. Вот только он не исчез в благословенном забвении. Он словно оказался в дрожащей второй реальности, откуда мог видеть все: что машина была без водителя, что его заметила Беверли и побежала через улицу, чтобы ему помочь, что его собственное тело вдруг дернулось, само встало и с открытым переломом побежало в другую сторону подальше от Марка и западни.

Уилл пытался докричаться до Беверли, но, только когда та пробежала мимо, на ходу доставая рацию, он понял, что произошло. Беверли не видела его. Уилл находился вне своего тела, а тело у него украли. Средь бела дня. Без сделки. Без договора. Просто взяли и отобрали, даже хуже, чем если бы его просто пырнули ножом ночью.

Что ж, теперь он точно знал, что происходит с душами людей - теперь он был на их месте, черт возьми! И куда сбежала эта дрянь?! Уилл не знал, как передвигаться в своем состоянии, он словно был куском воздуха, витающим на улице, и даже испугаться не мог, потому что не было, “чем”.

Его попытки позвать хоть кого-нибудь не увенчались успехом. Ганнибал тоже не отозвался - да и немудрено, духи откликаются только на призыв и кровь. Человеческую кровь. А у него не было ничего из этого.

Он вспомнил слова Ганнибала о заземлении и в отчаянной попытке постарался воскресить те ощущения, когда тот вдавливал его в тело, будто в бетонный раствор. Ощущение вязкое, тяжелое, весишь вместо семидесяти килограмм целую тонну, но самое главное - сердце бьется в каждой клетке, до самых кончиков пальцев.

Он словно перенесся в пространстве и времени. Перед ним был его дом, и собаки, чутко уловив его появление, насторожили уши и жалобно завыли. На подъездной дорожке стояла машина Эбигейл, и она вышла вместе со стаей на улицу, думая, что встречает Уилла.

Она и встретила. Даже двух. Один пытался предупредить ее, а второй шел из леса, весь в поту, с растерзанной будто дикими животными рубашкой, с вывернутой рукой и шагом убийцы.

Эбигейл поняла все с первого взгляда. Похоже, воспоминания о том страшном дне, когда точно так же из подвала их дома вышел ее отец с кожевенным ножом, отпечатались в ее памяти как клеймо. И теперь она не сомневалась ни секунды, зовя его по имени. Она просто побежала.

В лес, через кусты, преследуемая бездушной оболочкой, которая решила пойти на отчаянную меру и взять чужие тела силой, и теперь, влекомая автопилотом из воспоминаний, пришла в его дом и нашла вполне подходящее второе. Видимо, духу в мистере Крейне оставались считанные минуты, потому что тело Уилла бежало изо всех сил, наплевав на боль, шок, адреналин в крови и сломанную руку.

Уилл не мог позволить этому случиться и сосредоточился всем своим существом на том, чтобы остановить его. Даже если придется себя убить и навсегда попрощаться с Эби. Оставалась надежда, что Ганнибал присмотрит за ней, и этот шанс стоил того, чтобы за него сражаться.

И снова скачок во времени и в новое место - где-то в лесу, в непроходимой чащобе, Эбигейл сидела на траве, спрятавшись за упавшим деревом и пытаясь прощупать лодыжку, которую успела подвернуть. Уинстон был с ней, махал хвостом, пытался помочь встать, но ничего не выходило. Он скулил и постоянно посматривал в сторону, откуда они прибежали - доносились шаги и слишком высокие для обычного голоса Уилла стоны. Кем бы ни была эта тварь, даже до нее теперь доходила человеческая боль: никто не мог постоянно игнорировать сигналы, которое посылало тело. Оно медленно подчиняло себе дух, требуя позаботиться о себе, как невидимый якорь, волочащийся по земле.

Но он все еще был силен и способен догнать девушку, которая не тренировалась каждый день бегать по лесу от маньяка. А Уилл - да. Его тело - идеальный охотник, хотя Уилл себя и вел скорее как изгой школы, будто эта роль навсегда стала его убежищем в любой социальной группе. Ему всегда было проще одному. А теперь из-за этого, возможно, Эбигейл погибнет. Кто-нибудь бы остановил его: выстрелом в грудь, голову, табуреткой по макушке, и ему не пришлось бы смотреть, как он сам идет убивать последнего близкого человека в своей жизни.

Миссис Крейн уже была здесь. Тяжело дыша, она огляделась, будто знала, что Эби прячется поблизости. Остановившись, она застонала жутко и протяжно, и Уинстон - храбрый Уинстон - бросился на Уилла, точно зная, что это не его хозяин, а чужак, который угрожает части стаи.

Они ведь с Эбигейл никогда не виделись, и все же пес безоговорочно принял ее за свою и теперь защищал, пока сам Уилл не мог ничего сделать, лишь смотреть. Уинстон не успел даже прыгнуть, как дух со всей яростью пнул собаку в живот, и та подлетела и ударилась о ближайшее дерево.

Эбигейл уже не могла стоять в стороне, она встала, собираясь встретить свою смерть лицом к лицу, бледная, с подвернутой ногой, но все еще держа подбородок гордо и прямо.

Уилл не мог позволить этому случиться. Он не дал ей умереть тогда, не даст и теперь. Он представил, как хватается за свою ногу и давит. Давит все сильнее. Он помнил, как чувствовалось это - как каток, медленно растирающий его в труху. Сильнее, еще сильнее, пока не хрустнула кость, и Крейн не заорала от боли, рухнув на одно колено.

Эбигейл смотрела на него в ужасе, не понимая, что происходит, а Уилл, вдохновленный успехом, представил уже свое горло. Нечем дышать, воздуха нет, ему было плевать, где он находился сейчас, а вот дух вполне реально начал захлебываться, пытаясь отвести его невидимую хватку от шеи. Она скребла пальцами, но безуспешно, на коже проявились кровоподтеки, лицо посинело, губы стали фиолетовыми, хрипы и слюни вылетали из открытого рта, а Уилл все не останавливался.

Или она, или Эби, и он знал свои приоритеты, как никто.

Тело дернулось в последний раз, глаза закатились до белков, и Уилл Грэм официально умер, а сам Уилл с облегчением исчез, потратив последние силы.


Он очнулся на скорой, в каталке, в кислородной маске, все тело болело, будто его вытащили из-под рухнувшего здания. Ему что-то ввели в руку, зафиксировав перелом, и ждали лишь медсестру, которая давала последние указания Эбигейл с перевязанной ногой. В скорую ее не пустили, но она заметила, что Уилл очнулся, и улыбнулась самой своей светлой улыбкой.

Уилл хотел было спросить - как? Как им удалось? Он же умер. Он сам убил себя, он не должен лежать на каталке, чувствуя, как боль отступает под действием лекарств. Его горло саднило, будто его прочистили ершиком для унитаза, а нога так и вовсе пыталась его убить второй раз тупой, ноющей болью.

Скосив глаза вниз, Уилл увидел Уинстона, и все встало на свои места. Тот сидел прямо, не шевелясь, возле ноги Эбигейл, и та держалась за него, как за последнюю опору. Уилл моргнул и слабо улыбнулся.

Спасибо.

Морфий вырубил его, но это был сон без сновидений.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: Rikali Lockwood
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Любовь
Тема: Колобок
Вид работы: фанфик
Сеттинг: Э.Гаскелл «Север и Юг»
Персонажи: Мистер Джон Торнтон, Мисс Маргарет Хейл, Миссис Торнтон
Размер: драббл 562 слова
Примечание:
Колобок – это на бой взгляд очень глубокая сказка о смерти/ и о любви (смотря с какого ракурса смотреть). Более того там есть стандартный набор сюжетных линий, которые проходят все персонажи книг так или иначе. Так же мне кажется эта сказка очень похожа на реалии людской жизни. Ведь все мы рано или поздно встречаем своих заяцов, волков и медведей. А лис/лисица поджидают нас в самый неожиданный момент нашей жизни. Этот рассказ о людской жизни и о любви. А персонажи книги «Север и юг» помогают автору раскрыть свое видение на данную сказку.

Миссис Торнтон всегда была практичной женщиной. Поэтому когда ей поступило предложение от Мистера Торнтона – мужчина не самого лучшего, но при деньгах, женщина согласилась без промедления. Во-первых возраст женщины уже был поздним и не располагал к дальнейшим ожиданиям более интересного предложения. Во-вторых других более интересных предложений к женщине попросту не поступало. В-третьих женщина действительно считала промышленника не самой плохой партией для замужества.
Кто же знал тогда, что мужчина был любителем женщин и время от времени посещал публичные дома. Но и с этим бы миссис Торнтон могла смериться и жить дальше своей приятной жизнью наполненной роскошью и достатком, если бы её горе супруг не потерял все состояние в сомнительной спекуляции и трусливо не покончил жизнь самоубийством. Оставив молодую вдову совсем одну, с детьми на её попечение.
У миссис Торнтон было двое детей, которые при таком отце получились к её удивлению не такими уж плохими. Младшая Фанни была девочкой послушной и искренне пыталась быть достойной леди, стремилась во всем походить на свою мать.
Джон – старший сын четы Торнтон хоть и был внешне точной копией своего отца, но стремился стать настоящим джентльменом. Разумеется, джентльменом в понимание его матери.
Джону Торнтону пришлось повзрослеть очень рано. С тринадцати лет он ходил на работу к аптекарю, чтобы заработать хоть какие-то деньги на жизнь для себя и своей матери. Именно на этой работе мужчина встретил свою первую юношескую любовь. Мерри была девочкой кроткой, спокойной и привлекательной. Мисс Торнтон предупреждала своего сына об опасностях, которые несут молодые дочки из семей низкого сословного класса. Но Джон все равно ослушался свою мать и пытался ухаживать за понравившейся девочкой. Мерри была хоть и скромной, но не возражала, когда Джон прижимал её к стене в подворотне и целовал. Правда потом тихоня Мерри заинтересовалась другим кавалером и быстро прекратила их общение с Торнтоном. Джон был, конечно, очень расстроен выбором девочки, но вышел из этой истории с небольшими потерями.
Ульям был сыном из богатого семейства, решившим поиграть в производство хлопка. Джон же хотел вернуть себе бизнес отца, а так же попутно заработать состояние для своей семьи и вернуть ей первоначальный высокий статус. Тогда мужчина решил, что начать свое дело с этим предприимчивым юношей не самое плохое решение. У Ульяма были связи. И начало их совместной деятельности было действительно хорошим. Однако после первого же успеха парнишка повел Джона в питейное заведение. Торнтон был молод, хотел общения и считал, что действительно заслужил небольшой праздник.
В тот вечер Джон с сожалением смотрел, как Ульям тратил внушительную сумму денег на выпивку и девушек. Парнишка говорил Джону, что тот не умеет развлекаться. Торнтон соглашался с ним, обдумывая, сколько предстоит потратить на дом для его матери и сестры. Думал как бы по-хорошему и быстрее закончить все отношения с Ульямом, который начал слишком напоминать мужчине его покойного отца.
В двадцать пять лет Джон был одним из лучших и многообещающих промышленников всей Англии. Мистер Латимир был уважаемым мужчиной и успешным политическим деятелем. Латимир был постоянным инвестором фабрики Мальборо. Мужчина активно вводил Джона в высшее общество Англии, поощрял общение своей дочери с промышленником. Джон был очень вежлив и обходителен с мисс Энн, но увы не чувствовал к ней никаких мужских эмоций.
Мисс Маргарет Хейл появилась в жизни Джона внезапно перевернув своими речами всю его жизнь. Мисс Хейл была восхитительной, умной, женщиной, не желавшей играть по правилам окружающего её общества. Их отношения были сложными, напряженными и неоднозначными, но Джон знал с первого дня, что возьмет в жены только эту женщину. Джон оказался прав, хотя Маргарет и сопротивлялась.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: demi-chan
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Страх смерти
Тема: Мотовило
Вид работы: проза, дженовая сцена
Сеттинг: Mobile Suit Gundam: Tekketsu no Orphans
Персонажи: Орга, Микадзуки, Бисквит, упоминается Юджин
Размер: драббл, 494 слова
Примечание: пре-канон

— Микадзуки... Эй! Мика!
Когда Орга повысил голос, Мика, наконец, обернулся и ослабил хватку. Новобранец, которому он сжимал горло, воспользовался моментом, вывернулся и сделал попытку отползти.
— Что-то не так? — спросил Мика, глядя на Оргу своими большими и, как обычно, безразличными глазами.
Орга глянул на новобранца, который явно был близок к тому, чтобы объявить капитана третьего отряда своим личным богом в благодарность за чудесное спасение от местного чудовища.
— Кыш отсюда, — кивнул ему Орга.
Парень попытался вскочить, пошатнулся, чуть не упал, но со второй попытки таки смог взять низкий старт и сбежать из комнаты.
— Мика, что ты делаешь? — наконец спросил Орга.
— Ты велел мне разобраться с теми, кто не выполняет свою работу.
— И? Ты считаешь, что ленивых надо просто пускать в расход?
— Нет. Я хотел его напугать. Ты приказал мне.
Орга понял, что его приказ был недостаточно точным.
— Напугать — довести до полусмерти?
Мика кивнул.
— Есть более простые способы. Например, можно пригрозить наказанием или лишением жалования...
— Но это ведь не страшно, — возразил Мика.
— Тебе не страшно, — с нажимом произнёс Орга.
— Хорошо, я учту.
— Ты больше не будешь наблюдать за дисциплиной и выполнением работ. Я поручу это кому-нибудь другому.
— Ладно. Но мне казалось, что я хорошо справляюсь.
— Слишком хорошо, — ухмыльнулся Орга.
Действительно, с тех пор, как он разрешил Мике проводить воспитательную работу с ребятами, отлынивающими от своих прямых обязанностей, весь отряд начал работать на порядок лучше. Сначала Оргу это устраивало. Потом он заметил, что некоторые бойцы рвутся на задания так, как будто за ними бежит сам Цербер и кусает за задницу всеми головами. Эффективнее работать ребята не стали — страх делает людей безрассудными. Смотреть в глаза смерти и оставаться хладнокровным мог, наверное, только Микадзуки.
После разговора с Микой Орга встретил в коридоре Бисквита.
— Я разобрался, — коротко сообщил Орга.
Бисквит сразу понял, о чём речь. Именно он и обратил внимание на странное поведение ребят.
— Мика их запугал?
— Да. Как ты и предполагал. Я запретил ему вмешиваться.
— Что будешь делать теперь?
— Не знаю.
— Может, поручишь Юджину?
Орга удивлённо покосился на Бисквита. Сама мысль о том, что нужно назначить кого-то следить за дисциплиной, возникла у него как раз после того, как Юджин придумал три нелепых отмазки от дел подряд, а на замечание дерзко ответил, что он свободный гражданин и имеет право вертеть что угодно на чём угодно.
— Я знаю, что это кажется странным, — продолжил Бисквит, — но подумай сам: Юджин очень впечатлительный. Ты так хорошо отчитал его за неуёмную фантазию, что он теперь главный фанат самодисциплины. Когда он искренне верит во что-то, он способен вдохновлять целые народы. Главное — следить, чтобы он был увлечён чем-то полезным.
— Звучит разумно, — кивнул Орга. — А что бы ты сделал с парнями, которых уже запугал Микадзуки?
— Накормил бы кексиками? — предположил Бисквит и широко улыбнулся.
Орга не удержался и улыбнулся в ответ. Кексиков на базе не было, но утешать пострадавших от рвения Мики точно должен был Бисквит. Вот только он опасался прямых приказов и ответственности...
— Ладно, это не срочно, — небрежно сказал Орга. — Будет момент — поболтай с ними и узнай, в каком они состоянии.
Бисквит согласно кивнул. Проблему можно было считать решённой.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: Мистер Ирбис
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: О лондонских кошках и паутине
Тема: Кот Баюн, Мизгирь
Вид работы: фанфик (но можно читать какоридж), джен
Сеттинг: Fallen London
Персонажи: Майлз Эдвин, черно-белый кот, скорбный паук
Размер: мини, 1723 слова
Примечание: да, главный герой тот же, что и в драббле из первого тура.

Наверху что-то зашуршало, и на подоконник приземлился кот — самый обыкновенный черно-белый кот с рваным ухом.
— Приветствую, охотник на чудовищ, — проговорил он. — У меня к тебе деловое предложение.
По собственному опыту Майлз прекрасно знал: если кто-то из кошачьего племени предлагает тебе работу, не следует выказывать заинтересованность, по крайней мере, поначалу.
— В самом деле? — отозвался он, не поднимая головы от тетради с черновым вариантом очередного «грошового ужастика» о похождениях Улыбчивого Джека. — Какого рода?
Кот прошелся по подоконнику туда-сюда и, усевшись ровно посередине, принялся вылизывать переднюю лапу. Майлз терпеливо ждал, между делом рисуя на полях тетради кошачью морду.
— Есть работа, как раз для охотника на чудовищ, — кот потер лапой рваное ухо. — И за нее хорошо платят.
А вот это интересно. Дела у Майлза в последнее время шли неважно: повесть о Джеке застопорилась в самом начале, а по основной специальности работы давно уже не было, но, разумеется, все это не отменяло необходимости платить за квартиру. Так что даже работа на кота казалась даром свыше.
Майлз отложил перо и внимательно посмотрел на кота:
— Что за работа?
Кот прекратил вылизываться и то ли фыркнул, то ли чихнул.
— Нечто охотится на кошек в Блифенхиле. Герцогиня очень недовольна.
Возможно, ей стоило бы обратиться к констеблям, подумал Майлз, но вслух говорить, конечно, не стал. Только полный идиот станет говорить такие вещи в присутствии кота.
И только полный идиот станет охотиться на кошек в Лондоне, и вот это уже стоило сказать вслух.
— Если бы на кошек охотился двуногий, зачем идти к охотнику на чудовищ? — кот пожал плечами. — Нет, это явно не двуногий… Поэтому я и пришел. К тому же, моя подруга из бывшего Королевского театра утверждает, что ты однажды здорово помог ей в похожем деле.
После того дела от Королевского театра остались лишь обгорелые руины; Майлз сомневался, что Герцогиня будет довольна, если та же судьба постигнет Блифенхил. С другой стороны, зная любовь Герцогини к кошкам…
— Герцогиня платит лунным жемчугом, — добавил кот и зевнул, словно ставя точку в разговоре. Квартирный хозяин Майлза предпочитал, чтобы ему платили кровавым золотом или же секретами, но и от лунного жемчуга он точно не откажется.
— Договорились.

***
Майлз редко бывал в Блифенхиле: охотиться там можно было разве что на кошек (что крайне нежелательно), да на содержимое чужих карманов (куда легче и интереснее). Иногда, по старой памяти, он отправлялся туда на прогулку и возвращался с полными карманами то глубинного янтаря, то шелковых лоскутков с Поверхности. В конце концов, уважаемая профессия и относительно постоянный источник дохода не означают, что можно забыть о прежних навыках.
Черно-белый кот поджидал его, сидя на ящике возле низкой арки, ведущей в один из переулков. Завидев Майлза, он потянулся и спрыгнул со своего насеста.
— Это здесь.
Над каменным сводом арки еще сохранились остатки барельефа: традиционный узор из лент и виноградных лоз, над которым, похоже, потрудились беспризорники. За один из осколков зацепилась паутинка — видимо, принесло ветром из Вульфстэка или с Часовщикова холма.
— Мне пойти с тобой? — спросил кот. Его голос показался Майлзу несколько неуверенным, что было довольно странно. По части самоуверенности лондонские кошки заткнут за пояс даже дьяволов.
— Если хочешь, — сам Майлз пока не трогался с места. Нужно было осмотреться, поискать следы… принюхаться. Когда-то в паре с ним работала Проницательная Ищейка; Майлз предпочитал не вспоминать обстоятельства, при которых их пути разошлись, но с тех пор ему, к сожалению, приходилось полагаться на собственное обоняние.
Из переулка пахло сыростью и гнилым деревом — ничего, в общем, подозрительного, и это было подозрительно само по себе.
— Постарайся не путаться под ногами, — сказал Майлз коту. — А лучше останься здесь, так безопаснее.
Кот бросил на него возмущенно-презрительный взгляд, свойственный кошкам, и шагнул под арку, с независимым видом задрав хвост.
Кошки, подумал Майлз. Вечно они так.
Переулок был заставлен старыми ящиками, трухлявыми бочками и обломками досок, как будто все торговцы Блифенхила договорились сваливать здесь хлам; пару раз Майлзу приходилось протискиваться между массивными просмоленными брусьями, непонятно как здесь оказавшимися, стараясь при этом ни за что не зацепиться полой плаща или гарпуном — и, разумеется, не наступить на кота, который явно пропустил мимо ушей просьбу «не путаться под ногами». Если бы его ручной крыс Джек увидел его в таком положении, то уж точно живот бы надорвал со смеху, но Джека здесь, к счастью, не было…
…как и ни одной другой фаберовой крысы.
Майлз протиснулся между стеной и очередным просмоленным брусом и оказался на более-менее просторном участке. Кот вынырнул из-за горы прогнивших досок и, усевшись у ног Майлза, принялся вылизывать бок. К его загривку пристал клочок паутины; извинившись, Майлз нагнулся и аккуратно снял ее, растер между пальцами. Похоже, сюда таскают хлам еще и от самой Обсерватории — в Спайте вообще и в Блифенхиле в частности пауки не водятся.
— Здесь всегда… столько мусора? — тихо спросил он у кота. Тот помотал головой:
— Раньше было намного чище.
— До того, как стали нападать на кошек?
Кот медленно кивнул.

Пройдя еще несколько ярдов, они почувствовали новый запах.
Кот чихнул и принялся тереть морду лапой. Майлз поддернул выше шейный платок, закрывая рот и нос. К запаху гнилого дерева теперь примешивался отчетливый кислый душок, знакомый Майлзу по его похождениям в доках Вульфстэка. Однажды ему довелось охотиться там на Паучий Совет, и одежда пропиталась этим запахом. Прошло много времени, прежде чем он полностью выветрился, и еще больше — прежде чем Майлз избавился от кошмаров после той охоты.
А еще здесь появилась паутина. Она покрывала стены соседних домов ровным серым слоем и липла к ботинкам. Кот то и дело останавливался, пытаясь отчистить от нее шкуру, и в конце концов Майлз сжалился и посадил его к себе на плечо. Сам он взял в руки костяной гарпун, рассудив, что лучше держать оружие наготове.
Идти было медленно и вязко; чем дальше они шли, тем сильнее становился запах и гуще — паутина. Возле стен Майлз заметил аккуратно сложенные плотные свертки: совсем маленькие и побольше, размером примерно… ну да, примерно с кошку, и еще побольше, вытянутые и однозначно человеческих очертаний.
Будь они на Поверхности, он бы перекрестился и произнес молитву.
Сидевший на плече Майлза кот вдруг вскочил на лапы и зашипел. Переулок закончился тупиком — проход между домами затянуло ловчей сетью, сплетенной из серых нитей толщиной с руку.
— Никогда таких не видел, — тихо признался кот. Его хвост дергался из стороны в сторону, едва не сбивая с головы Майлза шляпу.
— Я видел, — шепотом отозвался Майлз. Такие сети были в логове Паучьего Совета в Вульфстэке; но там же было и множество обычных скорбных пауков, а здесь — ни одного.
Он протянул руку и коснулся острием гарпуна одной из нитей.
— Что ты делаешь? — прошипел кот. Его когти проткнули плотную ткань пальто, жилет и рубаху под ним и впились в плечо Майлза.
— Выманиваю его, — Майлз снова коснулся паутины гарпуном, подцепил нить крюком и дернул сильнее.
Несколько секунд спустя над головами у них зашуршало.
То, что спускалось вниз, размерами не уступало Паучьему Совету, но все же это был один исполинский паук. Такой, пожалуй, сожрал бы его глаза вместе с головой. Майлз попятился. Сидевший у него на плече кот издал утробный вопль и вдруг прыгнул, с силой толкнув Майлза всеми четырьмя лапами. Майлз успел заметить мелькнувший хвост, а потом кот скрылся из виду.
— Проклятье!
Паук атаковал словно рассерженный носорог. Майлз отскочил в сторону, уворачиваясь. С одним пауком, пусть даже огромным, справиться будет проще: в конце концов, у него только одно жало и одна пара жвал.
Он увернулся от нитей паутины, промелькнувших в опасной близости от его лица, отбил гарпуном удар когтистой лапы. Паук атаковал снова, тесня его к натянутой между домами сети. Майлз бросился на землю — паучьи жвалы лязгнули у него над головой, — и откатился в сторону.
Раздался вопль, и что-то маленькое, черно-белое, приземлилось на спину паука. Тот завертелся и задергался, пытаясь сбросить наглеца или достать его лапами. Майлз вскочил на ноги и перехватил гарпун.
— Давай, охотник! — заорал кот. Паук снова дернулся, но кот держался крепко, вцепившись когтями в его шкуру.
— В сторону! — крикнул Майлз. Он разбежался и прыгнул на спину паука, чудом не задев кота. Тот мигом разжал когти и скатился на землю, прошмыгнув между паучьими лапами. Майлз пинком отбил верхние лапы, потянувшиеся его проткнуть, и воткнул острие гарпуна в стык между пластинами, покрывавшими паучью голову. Гарпун увяз с тошнотворным чавканьем; Майлз выдернул его и ударил ещё раз, и ещё раз, и ещё раз.
Паук взвыл и неистово дернулся, так что Майлз едва не потерял равновесие. Он продолжал бить, пока вой не прекратился и паук не начал оседать на землю.
Кот наблюдал с безопасного расстояния. Майлз соскочил со спины паука и смотрел, как тот дергался и скрёб лапами в агонии. Из его ран сочился желтоватый гной, а щелканье жвал постепенно затихало.
Наконец, паук дернулся в последний раз и замер.
— Теперь мы можем уйти? — с надеждой спросил кот. — Пожалуйста?
— Да, — ответил Майлз. Он подошел чуть ближе и ткнул паука гарпуном. Никакой реакции не последовало. — Теперь можем.

Он все-таки потерял шляпу во время боя с пауком — её в итоге нашел кот и притащил с несколько смущенным видом. Неслыханное дело. Майлз поблагодарил кота, обмахнул шляпу от грязи и паутины и снова надел, залихватски сдвинув её набекрень, как носили дьяволы.
До самой арки они шли молча; кот упорно пробирался через паутину, в которой едва не увяз по дороге к логову паука, и отказался от предложения Майлза снова сесть к нему на плечо.
— Плату можно оставить у меня на подоконнике в течение трех дней, — сказал Майлз, когда они вышли из арки. Больше всего на свете ему сейчас хотелось добраться до дома и залезть в горячую ванну. — И передай Герцогине мои наилучшие пожелания.
— Разумеется, — поспешно пробормотал кот. — Всего хорошего, охотник на чудовищ.
Он запрыгнул на пирамиду ящиков, перепрыгнул на узкий карниз, тянущийся вдоль стены здания, и исчез. Майлз покачал головой и фыркнул.
Кошки. Что с них взять, кроме секретов.

***
Два дня спустя черно-белый кот снова появился в его квартире. Дремавший на спинке кресла Джек смерил его презрительным взглядом — в этом фаберовы крысы не уступают кошкам, — и юркнул в щель между креслом и стеной.
Кот, похоже, решил не отвечать на провокацию.
— Добвый вефер, офотниф, — проговорил он. Майлз поднял голову от своих тетрадей. Оказалось, кот держал в зубах туго набитый мешочек.
Мешочек он положил на стол, прямо на исписанную тетрадь с «грошовым ужастиком», и, развязав завязки, Майлз убедился, что внутри полно отборного лунного жемчуга.
— Приятно иметь с вами дело, — сказал он коту. Тот переступил с лапы на лапу.
— Есть еще кое-что. Я… должен тебе извинения.
По собственному опыту Майлз прекрасно знал: лондонские кошки никогда и не перед кем не извиняются. Ему точно не поверят, если он кому-то расскажет.
— Я… запаниковал, — проговорил кот, не глядя на него, — и повел себя опрометчиво. Приношу свои извинения, охотник.
Что бы о нем ни говорили, злопамятным он не был. Поэтому Майлз протянул коту руку ладонью вверх:
— Извинения приняты.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: проза

[распиши писало]

Автор: perfect shotgun
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: to break and crumble them all down
Тема: Как Иван-дурак дверь стерег
Вид работы: проза, драма, флэшбеки
Сеттинг: Dishonored
Персонажи: бывший смотритель!китобой, его прошлое и его пес, на заднем плане китобои
Размер: драббл, 898 слов
Примечание: «Дарья Донцова расписывала ручку и случайно написала новый роман» (с)

Закат расцвечивает Радшор рыжим и красным, вода похожа на кровь; пахнет водорослями, ржавчиной, хрустаками и смертью. Райан не любит этот запах — никто не любит, — но за день в патруле крепления противогаза натерли уши, так что приходится его снять. Так легче.
В этот дворик редко ходят, но по дороге он замечает неподалеку Дженкинса — его очередь стоять в дозоре этой ночью, кажется, чем-то опять провинился; впрочем, Райану неинтересно. Дженкинс всегда во что-то влезает, проще смириться, чем вспомнить, что на этот раз; наверное, опять пытался выбраться наружу без разрешения, или потратил сонный дротик просто так, или шутки ради утащил у босса сигареты... что-то такое.
Их здесь так много — сложно что-то скрыть; он и не пытается. Они тут все семья
(так ему говорили и в Аббатстве, но сейчас верить в это проще);
зачем прятать что-то от своих?

Он спускается к воде, устраивается на чем-то, что раньше было краем крыши — так, что сапоги почти касаются воды. Райан помнит этот дворик еще не затопленным, пустым и тихим; раньше он спускался вниз и разминал ноги, или упражнялся, или кидал камни, представляя, что это гранаты (бросок, подождать секунду, отскочить назад, руку в сторону),
однажды он стоял здесь на коленях и глядел в лицо смерти.
Глупая тогда вышла история — их подняли по тревоге, он схватил чужую куртку (кажется, Эрика или Марко; сейчас уже и не вспомнить) и выволок своих учеников за шкирку, как щенят, на ближайшую крышу. Приказал им залечь, не спускаться, не вмешиваться, сидеть и ждать — он приведет кого-то еще.
Он вытащил еще троих, прежде чем попался. Думал, ученическая куртка обманет смотрителей, но им было все равно. Их шарманке — тем более.

За пазухой снова начинают возиться, попискивая и пофыркивая; Райан со вздохом расстегивает форменную куртку и вытаскивает Барренса-младшего наружу, держа за шкирку. Смотрит в его почти черные глаза, на рыжую мордочку и мягкое светлое брюшко.
В ответ щенок звонко тявкает и пытается лизнуть его в нос.
Райан сажает его на крышу себе за спину — так, чтобы точно не упал вниз, — и треплет по холке; ему лижут пальцы, потом прикусывают, потом начинают гоняться за собственным хвостом.
— Однажды, — говорит он негромко (слова отдаются гулким эхом), — я перестану таскать тебя на руках.
Щенок не слушает его — есть дела поважнее.

***

Это место каждый раз навевает воспоминания — не всегда хорошие (впрочем, их и без того слишком мало), не всегда приятные; иногда он вспоминает вещи, которые хотел бы забыть, иногда — те, что не хочет и не должен забывать
нет, не так — должен помнить
Аббатство, тишину и покой, уверенность — «то, что я делаю — правильно», темные бараки, псарню, вид на Ренхевен с обрыва у казарм. Допросную. Крики — иногда чужие, иногда свои. Вес каленой кочерги в руке, пса у ноги, собственное черное, тяжелое удовлетворение.
Он никогда не был садистом — потому и работал так хорошо. Лучше многих.
(Это не люди, говорил он, когда отстирывал перчатки от крови; обычно маски братьев смотрели понимающе, но иногда — совсем нет. Это еретики.)
И это жуткое чувство, когда он увидел — словно мир перевернулся, словно огромный и гладкий кит, и случайно сбросил его со своей спины; когда он понял, что это не ошибка, что Кэмпбелл в самом деле не так свят, как казалось — далеко не так свят (теперь эта мысль вызывает у него только смех),
и что другие или просто не хотят это видеть, или сами ничем не лучше.

Когда его клеймили и выбросили с площади Холджера на Клеверинг, небо было серым — как всегда поздней осенью. Он помнит тонкий лед на мостовой, онемевшие от холода босые ноги, что ветра не было и пахло дождем, и еще — эту пустоту вокруг, словно весь квартал вымер, и такую же тишину. Гулкую, страшную, словно он рухнул с моста в Ренхевен (позже он посмеется над этим сравнением); все, что он слышал в ней —
как далеко за спиной, за воротами на одной ноте выл Барренс.

***

Райан вздрагивает, когда щенок вспрыгивает на бортик и балансирует на нем — почти серконский акробат, только слишком волосат для этого, — и, протянув руку, за шкирку затаскивает его к себе на колени.
— Нагулялся? — спрашивает он со смешком; щенок тявкает и ловко переворачивается, подставляя живот.
Барренс никогда так не делал.
Барренс был сильной, злобной, умной и послушной зверюгой — настоящей гордостью аббатских псарей; этот щенок полон энергии и пока слишком глуп — прикажи ему охранять дверь, попытается выломать ее и утащить с собой. Ну, или облизать чужого, а не облаять. Глупо, впрочем, ожидать от щенка чего-то другого; нет, Райан вовсе не расстроен.
Он любит этого рыжика, правда. Просто это не Барренс.
Пожалуй, это и к лучшему.

Прошлое все никак не отпустит его. Аббатство никак не отпустит его. Спустя пятнадцать лет ему все еще снятся золоченые маски и чистые белые стены Канцелярии, и, иногда, жесткая шерсть под пальцами и щекотное жаркое дыхание; спустя пятнадцать лет он все еще скучает по Барренсу и следует запретам.
Только вот сейчас он сам себе верховный смотритель — сам трактует, сам следует, сам следит за исполнением. Так лучше. Никакой лжи, недомолвок и лицемерия; никакого фанатизма, только убеждения.
— Барренс, — говорит он и чувствует, как перехватывает горло от странного и не до конца понятного чувства; шарит свободной ладонью за спиной, пока не нащупывает запримеченную несколько дней назад палку.
Бездна знает, откуда она тут взялась, если рядом нет деревьев; может, упала с крыши, может, была здесь давно, а может, ее кто-то принес. В конце концов, невозможно что-то скрыть от китобоев.
— Ты ведь умеешь плавать, правда? Принеси.

Щенок бросается в воду так, словно не лежал секунду назад расслабленной и счастливой горжеткой, и брызг от него больше, чем можно было бы подумать; Райан стирает капли с лица и тихо смеется.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 1: проза — бонус

[распиши писало]

Автор: yisandra
Тур: тур 1, бонус, «Волшебник Оз»
Название: Лев, который боялся стать падалью
Тема: Трусливый лев
Вид работы: проза, ориджинал
Сеттинг: пока-покалипсис киберпанк
Персонажи: Лион*; Железный Дрозд*; Чучело*; Дора*; различные уже покойные на данный момент люди
Размер: мини, 2200 слов
Примечание: упоминаются убийства, инфантицид, ритуальный и бытовой каннибализм

1.

Лиону было почти 3 года, когда прайд его матери захватили новые воины. К стенам посёлка подъехали знакомые машины — только мужчины в них были другие, да и не мужчины — так, недавно изгнанные мальчишки, старшему лет шестнадцать. Они размахивали отрезанными головами убитых защитников и их винтовками. Лион был слишком мал, чтобы понимать, почему женщины не прогнали их.

Новые воины начали с Ночи Избиения, как в старину: убивали всех детей мужского пола, которых находили — если, конечно, матери не успевали отбить их.

Женщины прайда Зелёных Камней были сильными — жёсткие и крепкие, как колючий кустарник и перелески, покрывающие их родные камни. Они не отступили перед свирепостью мужчин, не испугались остаться без защиты. Мать Лиона велела ему крепко взять за руку старшую сестру, сама привязала себе на спину годовалого младшего сына, и ушла в холмы, в земли, огороженные от хищников высокой оградой. Многие другие женщины ушли вместе с ней, забрав детей. Выгнали из каменного убежища семейство карбу, сложили очаг и стали жить. По очереди ходили на охоту, ставили сети, а когда нужно было молоко или шерсть — ловили карбу или пегую свинью, доили, стригли. Раненных и старых животных резали на мясо.

Вот что было первым, понятым Лионом о семье: терпкий запах материнского пота, сладкое молоко, дым, застаивавшийся в убежище, короткие тихие разговоры женщин, настойчивый звук точильного камня, скользящего по наконечнику копья или широкому ножу.

Так прожили год.

Потом от новых мужчин приехал главный, самый спокойный и разумный. Долго договаривались; наконец все женщины вернулись в посёлок: детей поклялись не трогать.

Клятвам ни Лион, ни его мать не верила: строго-настрого учила следить за собой и за братом, не доверять воинам. Те вроде бы и впрямь не вредили мальчикам прямо, да только и учить чему полезному не рвались, да и несчастные случаи случались больно часто.

Головы предыдущих защитников женщины сняли с кольев перед стеной и закопали, как положено. Это было вторым уроком: семья не бросит тебя гнить на ночном ветру и жариться на беспощадном солнце, предаст земле.

Брата Лион не уберёг — когда их, подросших, перестали брать на охоту женщины и согласились вывозить в патруль мужчины, воинскую науку перенимали по очереди — малыми группками. Однажды вернулись, везя труп младшего с наполовину снесённым черепом. Сказали: прострелил себе башку по неосторожности.

Лион не поверил, его мать тоже. Смолчали — что было делать? Старшая сестра носила под сердцем первое дитя от одного из новых воинов.

***

Когда пришло время изгнания, в живых оставалось всего четверо сыновей прежних защитников. Лион был четвёртым, ему было тринадцать. Гару — младше на полгода, Тесель и Плокс — на год старше.

На прощание сестра подарила ему новый нож и копьё, а мать — лук. Крепко обняла, надолго прижалась татуированным лбом к его лбу. Отпустила, оттолкнула в грудь: иди. Взрослый теперь.

Лиону предстояло найти новую семью. Кого-то, кого он станет защищать, и кто станет заботиться о нём. Кто не бросит его гнить, когда он погибнет.

2.

***

Четверо — слишком мало для отряда, к тому же никому из них не было даже пятнадцати. С такими силами прайд не завоюешь. Разве что повезёт найти посёлок, где защитников мало, и их примут по доброй воле...

Но до такой удачи надо было дожить — бродя по чужим землям, украдкой охотясь на чужую добычу и надеясь, что чужие отряды, уже имеющие собственный прайд, отнесутся к молодёжи со снисхождением.

Что ж, с этим им повезло.

Только с этим.

Тесель умер на третий день скитаний: спрыгнул в казавшийся безопасным сухой овраг, и растревожил мелких змей, какие не водились в окрестностях посёлка. Плокс вытащил его из оврага, но Тесель не прожил после и часу — сперва бился в судорогах, пуская изо рта пену, потом застыл и больше не дышал. Остальные только и могли, что бестолково пытаться его напоить, да высосать яд из раны, только толку от этого не было.

Для Теселя они сложили настоящий костёр, а всё что не сгорело, потом закопали.

Следующим был Гару — на охоте не успел убраться с пути кабана. Кабана Лион заколол копьём, но он не мог вложить вывалившиеся внутренности обратно в брюхо Гару и тем более не мог сделать так, чтобы тот после этого встал и пошёл дальше. Гару сильно мучился и всё время просил воды, так что в конце концов Лион дождался, пока он потеряет сознание и перерезал ему горло.

Похоронить Гару как положено у них не было возможности, поэтому они вынули его печень и съели, чтобы почтить его дух хотя бы так, а тело закопали в мягкой земле между деревьев.

***

Вдвоём шансы их упали совсем, и Лион предложил попытать удачи за пределами земель прайдов, в страшной Пустоши, где, говорят, живут по совсем другим законам и нет воды, зато вдоволь патронов, бензина, и каждый может заработать себе славу. Плокс согласился. После смерти брата он стал вялым и безразличным и согласился бы, наверное, с чем угодно.

Они пробирались к границе долго и трудно, но всё же добрались. Пустоши встретили их неласково, в первый же день они чуть не погибли, едва сумев найти убежище от встающего солнца. Лёгкие ожоги от сумрачного света не сходили долго. У Плокса они так и не сошли — на пятый день их поймала одна из мелких пустошных банд, и Плокс получил пулю в лоб.

Это был первый, но далеко не последний раз, когда Лиона взяли в плен, чтобы перепродать. В тот раз он сбежал без особого труда — выпутался из небрежно затянутой верёвки, перерезал глотку своему похитителю и угнал его мотолёт. Место драки найти удалось только чудом.

Земля в Пустошах твёрдая, как камень, такую и лопатой-то долбить сложно, не то что руками. Закопать Плокса было негде, и Лион почти до рассвета таскал со всей округи камни, чтобы набросать большой курган — хоть и понимал, что следующей же ночью Плокса выкопают падальщики.

На день спрятался здесь же, под наклонной скалой, где они дневали, прежде чем попасться пустошникам. Плечи, руки и спина болели так, что страшно было пошевелиться. Лион с трудом жевал сырую печень своего последнего брата по отряду и плакал.

Там и тогда он окончательно понял, чего боится больше всего: быть одному в час смерти. Так, что некому будет хотя бы засыпать его камнями и почтить его память и кровь.

***

3.

Железный Дрозд первый, кому он верит в Пустошах, где верить нельзя никому. Но Дрозд спасает ему жизнь, а ещё он железный — чудовищный анахронизм, живой пережиток эпохи машин. Ему ничего не надо от Лиона, он защитник, должен заботиться о тех, кого считает нуждающимися в опеке. Это первый правильный мужчина, которого Лион встречает в Пустошах, даже забавно, что он не живой. Чучело сказала бы «как иронично» или «в этом наблюдается тот ещё символизм»!

Чучело страшная и странная, она совсем не похожа на суровых сухих женщин прайда — болтливая, злоязычная, знающая по сто историй обо всём на свете, толстая и почти беззубая, с ожогом на пол-лица, будто её когда-то выволокли на солнце и не дали нормально прикрыться. Кожа у неё такая же синюшно-белая, как у всех в Пустошах, а вечно грязные засаленные волосы она отпускает почти до ушей, в то время, как все вокруг, экономя воду и спасаясь от жары, бреются так часто, как только могут.

Лион и сам обскребает свой череп регулярно, так что теперь все татуировки прайда на виду, не только те, что на плечах, груди и спине. С длинными волосами здесь ходят только женщины в подземных поселениях, те слабые, бессловесные, полностью зависящие от мужчин создания, и близко не стоящие к гордым охотницам далёких Зелёных Камней. В нижних Пустошах почему-то считается, что женщина — это что-то вроде животного. Неудивительно, что Чучело не очень рвётся жить с соплеменниками.

Наверное, Лион мог бы поселиться под землёй, жениться там и стать полезным членом общины — хорошие механики везде нужны — но это точно не было бы той семьёй, которая ему так нужна. Если бы он хотел завести ручного зверя — завёл бы лису.

***

4.

Дора появляется в его жизни в тот самый момент стабильности, когда Лион как раз убедил не только окружающих, но и себя самого в собственном бесстрашии. Маленькая фигурка, неловко сползающая с мотолёта за спиной Дрозда, разом всё меняет.

Дора из Зелёного Города — на чёрной коже не видно предательского загара, но сама кожа слишком гладкая и ровная, без оспин, без шрамов, тело — слишком лёгкое, не обезображенное ранними родами. Да что уж там — в её сапожках цветные шнурки, в волосах — цветные прядки. Она отчаянно прижимает к себе рюкзачок в форме щенка, разукрашенного, как стрелок из банды Умертвий. Она совершенно явно не из Пустошей. Надо быть слепым или полоумным, чтобы этого не заметить.

— У тебя последние микросхемы полетели? — рявкает Лион на Дрозда. — Тебя за чем посылали? За бензином. А ты что привёз? Девчонку! Ты можешь ещё одно от другого отличить, а? Или совсем в утиль пора?

Синие линзы глазной оптики на тёмном металлическом «лице» глядят с великолепным равнодушием. Синтезатор речи у Дрозда окончательно сдох много месяцев назад. Так что он молча разгружает мотолёт, ставит на землю тяжёлые канистры.

— Ладно, жестянка, — ворчит Лион. — Пошли. Пора смазать тебе ножки.

Дрозд жестами показывает девчонке идти с Чучелом.

***

Доре столько же, сколько было Лиону в год его изгнания, и она очень хочет вернуться домой. У неё есть семья, которая ждёт её возвращения, готовая щедро вознаградить спасителей.

Может быть — достаточно щедро, чтобы Лион мог набить полный грузовик оружием, техникой и медикаментами, отвезти в земли прайдов и купить себе место в одном из отрядов.

Может быть — достаточно щедро, чтобы Лион мог получить вид на жительство в куполе. А там — кто знает? Хорошие механики везде нужны. Может, и он глянется загорелой купольной женщине, может, она захочет жить с ним и рожать ему детей...

Будет кому снять его череп с покосившихся кольев у забора.

5.

Лиону уже двадцать семь. Для мужчины прайда — довольно много, они не так часто доживают до тридцати, ещё реже — до тридцати пяти. В верхних Пустошах почти то же самое: в бандах зажившимися считались все, кто справил двадцать пятый оборот, а фермер в сорок — уже глубокий старик.

Но Лион совсем не чувствует себя старым. На самом деле он силён, полон жизни и ужасно не хочет умирать, особенно так глупо — от непонятного газа, запертым проснувшейся системой безопасности древней военной базы.

Он долго бьёт в дверь — сперва железным остовом стула, потом, когда сил не остаётся, просто кулаками. Бесполезно — она открывается, отъезжая в стену, и чтобы отпереть её, нужно знать пароль, забытый всеми живыми века назад. Никто никогда не проникнет за эту дверь, Лион успеет превратиться в горсточку праха, прежде, чем она сдастся времени.

Он устало сползает на пол, прислоняется к стене и начинает вспоминать всех, кого пережил. Стоило ли оно того — пройти так много, чтобы в итоге всё-таки сдохнуть в одиночестве?

Голова тяжелеет, в конечностях разливается мерзкий холод. Лион смотрит на дверь, которую ему не открыть. Массивная створка содрогается от ударов, и это кажется странным, ведь Лион-то валяется на полу как падаль и не может даже дотянуться до двери.

Метал трясётся, на нём появляются вмятины, и Лион отчаянно борется с накатывающим оцепенением и свинцовой тяжестью, залившей веки.

Последнее, что он видит — железный кулак, пробивающий створку насквозь.

***

Лион просыпается, лёжа в непонятной огромной белой колыбели с кучей мелких кнопочек и огоньков. Прозрачный колпак откинут, и, если бы Лион мог, он бы тут же распотрошил эту штуку, чтобы узнать, как она устроена, но он едва может пошевелиться, так он слаб и устал. В носу у него какие-то трубки, другие торчат из сгибов локтей, и каким бы диким ни был Лион, он узнаёт кое-что из рассказов Чучела. Он понимает, что эта штука его лечит.

На миг он пугается, что остался совершенно один, но повернув голову, видит рядом Дрозда. Тот сидит спокойно, значит, всё в порядке. Они в безопасности. Лион закрывает глаза.

Когда он приходит в себя снова, трубок уже нет, а сбоку прямо в воздухе висят какие-то схемы и картинки, в части которых Лион опознаёт частично освежёванного и расчленённого себя. Он даже бросает взгляд вниз, чтобы убедиться, что его тело всё ещё при нём и в полном комплекте.

У висящих картин снуёт Чучело — деловито двигает их, ковыряется, что-то делает, напевая своим низким грудным голосом.

Дрозд сидит на прежнем месте.

— Эй, — слабо говорит Лион. — А мелкая где?

Дрозд немного сдвигается, и взгляду Лиона предстаёт Дора, полулежащая в гигантском гнезде из вскрытых пластиковых корпусов и пучков проводов. Некоторые провода уходят прямо ей в затылок. Дора водит руками в воздухе и изредка моргает, но вид у неё довольный. Рюкзак-собачка привычно лежит на коленях.

Чучело подходит с большим шприцем.

— Очухался, спящий красавец? — и скалится. — Щас ты у меня козликом поскачешь. Ланью златорогой!

Лион кротко позволяет вколоть ему ужасно болючую штуку и даже не спрашивает, зачем она. Чучелу виднее.

— Эй, Дрозд, — говорит он тихо, когда Чучело отходит. — Всё хорошо же, да? Ещё поборемся.

Дрозд накрывает его расслабленно лежащую кисть своей и тонким железным пальцем рисует на ладони: круг, в нём две точки и загогулинка улыбки. Поборемся.

Лион не знает, что сказать и вздыхает от полноты чувств. Он ещё раз окидывает взглядом вскрытое нутро чужой разорённой базы и думает: неужели вот эти странные ребята и есть та семья, о которой я так долго мечтал? Древний киборг, чокнутая баба и баночница с проводами в башке?

И отвечает себе: ага. Именно так.
***

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | тур 1: проза — бонус

[распиши писало]

Автор: Bokuto-san
Бета: Schico
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: No one is slave here
Тема: bonus-track «Изумрудный город»
Вид работы: фичуля
Сеттинг: DA:I
Персонажи: Iron Bull/male!Lavellan
Размер: закольцованный цикл драбблов, общий размер 2287 слов
Примечание: каюсь, меня упороло. Недо-слэшик. Чесал личных тараканов. Куча отсылок к МЭ XD В общем, под кат с осторожностью - это реально трава травянистая и, мало того, это сонгфик, я настаиваю на этом, трек прилагается, врубаем музончик и пытаемся вникнуть XD. Моему бесценному вкусному соавтору, то есть тебе, Золтан, посвящается XD Эпиграф не несет никакой смысловой нагрузки

Я вообще не любитель давать гарантии, поскольку в лучшем случае это – просто вранье, а в худшем – успокоительное вранье!
©

«Никто не раб здесь», — Хиссрад, точнее, Железный Бык, вступает под темно-зеленые своды главных ворот города, что утопает в изумрудной листве окружающих его деревьев.

«Никто не раб здесь», — кунари передергивает плечами, ведя за собой свой отряд. Мирная суета этого города огорчает и раздражает. Но после Сегерона огорчает и раздражает решительно всё. Маленькая армия (чересчур большой отряд?) двигается по городским улицам, смешивается с потоком, но не растворяется в нем. Здесь улыбчивые лица, теплые глаза и мягкие взгляды. Никто не цепляется, никто не огрызается. «И нет грязи», — обреченно думает кунари.

Зеленый город, утопающий в листве. К нему сквозь леса ведет едва приметная желтая тропинка, которая петляет меж деревьев и кустов, периодически теряясь в траве.

«Никто не раб здесь», — уходящие в синеву неба башни, сложенные из какого-то зеленого камня, теряются среди высоких деревьев, с сочной изумрудной листвой. Город, который должен бы быть скрытым, но не скрыт. Как его найти, знает каждый.

«Никто не раб здесь», — Хиссрад знает, что его послали сюда умереть. Он не против. Сегерон выжрал всё, выпил всё — ничего не оставил. Но Кун не позволяет так просто избавиться от инструмента, если он еще может послужить. И Хиссрад готов послужить — ему не сложно, ему не в тягость.

«Никто не раб здесь», — но умереть не страшно.

***

Потолок в зале настолько высокий, что даже не маленькому Быку становится неуютно. Уж что-что, а это Акласси видит четко и ясно. Потолок, кажется, уходит в самую небесную синь, в бесконечность — и теряется в ней. От пола до самого верха мозаики: трилистники, клевер, полынь, ветивер, эльфские орнаменты... и ни одного изображения эльфского бога. Ни намека. «Ничего», — тихо шепчет Долийка, крепко сжимая свой «лук».

Посреди зала стоит тоненький эльф. Его левая рука «пропорота» какой-то магией, настолько сильной, что даже нечувствительного к этому дерьму Глыбу пробирает. Правой рукой эльф сжимает странную сферу. В эльфских глазах — стылая безмятежность. За его спиной стоят косситы. И Акласси невольно косится на шефа. Кунари, пусть и тал-васготы, не очень ладят с косситами. Но Бык безмятежен. Он — средоточие покоя, и это хорошо, это правильно сейчас.

Эльфа нельзя назвать красивым, и всё же он красив той странной своеобразной эльфской красотой. Его правая рука всё еще стянута рабским наручем, с которого свисает обрывок цепи. «Напоминание», — понимает тевинтерец и едва заметно улыбается. Каждый из них носит такое напоминание в себе, с собой.

— Никто не раб здесь, — мягко звучит эльфский голос. Остроухий говорит тихо, но его слышно по всему залу. — Добро пожаловать в наш город!

***

Вишневые глаза смотрят ласково, но чуть укоряюще. Хиссраду неловко, а почему, он и сам не знает. Свернуть тонкую шею — недолго. Что они тут все в своём городе будут делать без Дивы? Без Голоса Дивы? Город рухнет без этого пугающего любого кунари феномена.

Дива — порождение прошлого. Дива — остаток былого эльфского могущества. Маг, чья сила настолько велика, что его голосу повинуется всё: пространство, время, материя, природа и даже живые. Эльфы говорят, что когда-то давным-давно они ходили между звездами и голосами Див были спеты многие миры, которые сейчас лежат где-то вовне: забытые и недоступные. И всё же, Дива — смертное создание.

Вишневые глаза смотрят нежно, но с легким испугом. Хиссраду неловко, а почему, он и сам не знает. Свернуть тонкую шею — недолго. Но стоит ли? Хиссрад понимает, что вопросы, которыми он задается, говорят лишь об одном. Он всё дальше и дальше от Кун. И это, нет, не пугает, это смущает. Был ли он сам рабом всё это время? «Никто не раб здесь», — эта фраза невольно часто всплывает в голове при размышлениях о Кун и его природе.

Солас, один из эльфов, говорит, что сами они — потерянная раса, но говорит он это без скорби и боли в голосе. Так, словно бы понимает, что иногда необходимо быть потерянными. У него мудрые глаза бесконечности, которая видела многое и знает еще больше. Соласу на вид лет не так чтобы много. Был бы Хиссрад более самоуверенным, он бы сказал, что они ровесники, но... Нет, Солас мудрее, древнее, старее. Он легко говорит о былом величии эльфов, о том, что им пришлось потеряться, чтобы выжить, чтобы спастись от полного уничтожения. «Никто не хочет быть собранным», — говорит Солас и мягко, едва заметно улыбается.

Вишневые глаза смотрят с тревогой и уверенностью. Хиссраду неловко, а почему, он и сам не знает. Свернуть тонкую шею — недолго. Но ведь тогда разожмутся тонкие пальцы, что крепко держат за руку. Но ведь тогда исчезнет мягкая улыбка, сотрется легкий запах сливы, что следует за эльфом постоянно. Но ведь тогда шрамы на тонких запястьях сольются с кожей, исчезнут, станут ничем.

Арлатан все так же жесток, как и всегда. Хиссрад не уверен, что хуже: Тевинтер или Арлатан, последний осколок древней эльфской империи, что упрямым гниющим зубом торчит посреди вековой зелени лесов. И там, и там — рабство. Только, вот же смешно, в Тевинтере рабство хотя бы равноправное. «Они убили Мифал», — мягко говорит Солас. Кунари лишь пожимает плечами, ему сложно понять эту вековую стылую, серую боль, которой с ним делятся.

Вишневые глаза сияют, в них плещется улыбка. Быку неловко и неудобно пригибаться настолько сильно. Он потерпит, он согласен побыть тем, прости вселенная, дубом, в тени которого растет красивый цветок. А Дива — это цветок, редкий, но все же еще встречающийся в этом мире, в этой вселенной.

***

— Зачем столько имен? — недоумевает кунари и внимательно смотрит на эльфа. Тот пожимает плечами, нервно заправляет за ухо выбившуюся прядку волос.

— Ну... — легкий вздох, — согласись, что выговорить сразу полную форму не получится.

— Не спорю, тут действительно так. Но зачем использовать разные фрагменты имени для разного? — слова звучат нелепо, Хиссраду неловко самому.

— Ох, Арим’и’шк(х)аэль — долго же? Арим — это то, что ближе к сердцу. Это для родных. К(х)аэль — это для остального мира, — эльфы сложные, тут уж Хиссрад не спорит ни с кем, кто когда-либо говорил это ему.

— Каэль?

— Нет же! — смеется эльф. Длинные темные ресницы едва заметно дрожат. — К(х)аэль. Второй звук западает, но его чуть-чуть слышно.

— У меня так язык не свернется, — мягко отвечает кунари. Спутанное золото чужих волос хочется пригладить, а может и растрепать, а может и просто распустить, чтобы узнать, насколько они длинные.

***

«Коссит, не знавший Кун, может стать драконом», — раньше Хиссрад только слышал об этом. Но теперь он еще и видит это. Видит своим собственным глазом. Стежка лишь потрясенно выдыхает, когда понимает, что произошло. «Это не магия», — удивленно и восхищенно шепчет Долийка. И кунари с ней согласен: никакая магия так не сможет сделать. Это должно идти изнутри.

И Хиссраду интересно, а может... Впрочем, он никогда не дает себе возможности додумать эту мысль, безжалостно обрывая её где-то посередине. Он часть Кун. И лишь где-то на самом краю сознания слышится смешливое: «Да, правда, что ли?».

***

— Почему зеленый? — Хиссрад стоит на городской стене и смотрит на медленно тающий закат. Небо уже окрашено в насыщенный алый цвет, исходит по небу розовым и теряется вдали бледным фиолетом медленно спускающейся ночи.

— Не знаю, — пожимает плечами Каэль, касаясь виском чужого плеча. — Этот город старше меня. Он всегда был зеленым. Маскировка? Тут всё зеленое.

— И ты.

— И я. Совсем чуть-чуть, — эльф косится на свою левую ладонь, рассеченную зеленой линией. Такие метки появляются у Див, когда ими слишком долго «пользуются», насильно заставляя Петь, чтобы преобразовывать мир.

— Насколько старше...

— Твоего пра-пра-прадеда еще не было в этом мире, когда я уже Пел в каменной темнице, скованный цепями, — голос Каэля звучит глухо, чуть надломлено.

— И ты...

— Проживу слишком долго, если чужая рука не заберет мою душу.

— Болезни?

— Нет, — отрицательно мотает головой эльф. — Болезни — тоже нет. Это... тяжко.

Молчание повисает между ними. Закат тонет в сливовых сумерках, растворяется в бледном свете проступающих звезд. Хиссрад смотрит на них внимательно, все созвездия ему давно знакомы и известны.

— Откуда вы?

— Не знаю, — эльф трется лбом о кунарийское плечо. — Если бы мы помнили, откуда, нас бы собрали. Нам пришлось забыть... Впрочем, когда я родился, это уже было легендой, сказкой для детей. Все эти истории о разных мирах, о разных землях, о разных созвездиях над головой.

***

В неровном лунном свете золото эльфских волос кажется бледной платиной, оно выцветает, искажается, но всё равно остается красивым. В неровном лунной свете шрамы исчезают, сливаются с кожей. Не было никакого рабства в Арлатане. Не было никаких убийств в Сегероне. Не было ничего. Неровный лунный свет пожирает, стирает всё.

Эльфские глаза в темноте всегда слегка мерцают, словно звёзды в бархате ночного неба. Не явный, но ощутимый свет, словно ведущий, зовущий за собой.

«Сейчас, — думает Бык, — сейчас будет лучше всего». Он явственно слышит хруст ломаемых костей. Он явственно ощущает последнюю дрожь чужого тела. Да, лучший момент, но...

Под теплой маленькой ладонью бьется его же сердце. Яд сливового цвета уже давно растекся по его венам. Он больше не чувствует в себе Кун, более того, он его отрицает, окрашиваясь в серый, становясь тал-васготом.

Под чужое рваное дыхание, под нежные тихие стоны тал-васгот понимает: «Никто здесь не раб» — и отчего-то рад окружающим его зеленым стенам города, что затерялся среди изумрудной зелени.

***

«Огромный», — Бык смотрит во все глаза на подходящего к нему коссита. На его фоне он сам кажется щуплой веточкой. Двигается гость очень плавно и мягко, несмотря на свои размеры. Его от черного к белому волосы заплетены в сотни тысяч тонких косиц, перехваченных лентой.

— Вот ты какой, — Бык смотрит внимательно. Он видит совершенно чужие, совершенно драконьи глаза насыщенного желтого цвета. И рассекающий радужку вертикальный зрачок. От локтей незнакомца идут наросты, до боли похожие на драконьи шипы.

— Отец?..

— Тебе — еще нет. Но ты всегда можешь вернуться, беглое дитя, — в чужом голосе улыбка и насмешка. Не обидно — просто странно.

— Дракон, ставший первым косситом.

— И это тоже. Поэтому каждый коссит может стать драконом.

Под крыло пойдет ветер, а небо станет домом. Лишь на земле будет биться сердце. Kada-an att kost. Косситский и кунлат несут в себе одну суть, но выражают её по-разному и с разными целями. Два языка, некогда бывшие одним целым, а затем — разделенные.

— Почему?

— Потому что Кослуна напугала возможность быть кином. Мы — суть, магия, ядро этого мира. Дивы далекого прошлого черпали из нас силу для того, чтобы менять другие далекие миры, строить к ним мосты, проводить к ним потоки магии. Но мы — это то, что было в самом начале, до эльда и див. Были только мы, титаны и их дети. Только мы в целом мире, когда он был еще юн.

— А...

— Нет, потерянное дитя, я родился уже в стенах Черной Темницы, скованный цепями. Песня Атааши освободила меня.

Атааши — имя и титул одновременно. Так звали того мага, что при помощи Фен’Харрела бежал и поднял восстание. Так косситы зовут любого, кто является Дивой. Атааши — великолепный.

***

Руки окутаны тонкой сетью шрамов. «Их не было», — понимает Бык. Голова всё ещё гудит, как с хорошего перепоя, во рту сухо, как в пустыне. Но эти тонкие шрамы на руках складываются в странный узор, который больше похож на переплетение диких трав и цветов.

— Что это?

— Величайший дар, — Солас стоит возле окна и внимательно смотрит на тал-васгота.

— Дар?

— Ты умирал.

Смутное ощущение боли, нестерпимой, страшной и очень горькой, Бык припоминал. Но кроме рук, шрамов больше не было нигде. Даже толком, ну, кроме головы, и не болело ничего. И это заводит тал-васгота в тупик.

— Умирал? — Солас хмыкает и подходит ближе.

— Ты был ближе к смерти, чем думаешь. И тебе сделали дар, от которого ты не можешь уже отказаться.

— Но мог?

— Конечно, но не тогда. Тогда ты хотел только одного — выжить. И это нормально для представителя вида, который живет так возмутительно мало, — иногда некоторый эльфский снобизм Соласа раздражает Быка, но не сейчас. Сейчас нет в голосе снобизма, есть только почему-то горечь и усталость.

— Так...

— Арим разделил с тобой свою вечность. Единственный по-настоящему важный дар, который любой эльда может сделать смертному созданию. Он стал смертным, — Солас смотрит с едкой горечью, так, словно бы это он лишился своего бессмертия, — и одновременно нет. Вы оба проживете долго, много дольше, чем живут обычные смертные.

— Чую подвох, — бурчит тихо Бык, разглядывая шрамы на руках.

— Конечно, а ты думал, что всё так просто? Если одного из вас убьют, второй не проживет и суток. А так... лет триста-четыреста у вас есть. Не плохая альтернатива тому, чтобы умереть прямо здесь и сейчас.

— Ты это говоришь сейчас — наемнику?

— Да, — Солас собирается уходить и оставить после себя только ярость и желание оторвать кое-кому его тупую остроухую башку. — А еще Отец готов дать тебе имя.

— Имя?

— У всего в этом мире есть имя, — Солас стоит в дверях. — Должно оно быть и у тебя.

— Но...

— Кунари не смог бы принять этот дар. Тал-васгот тоже не принял бы его из-за сомнений, которые постоянно его терзают. А вот коссит... — и, не договорив, эльф закрывает за собой дверь и уходит прочь.

***

Зеленый город утопает в изумрудной листве. Солнечные лучи порождают тысячи бликов на его крышах цвета первой весенней травы. По городу снуют туда-сюда люди, гномы, эльфы, косситы. Над улицами витает дух свободы, поддержки. Над городом звенит едва слышимая песня Дивы, почти не различимая в шуме живой толпы.

— Фарэн.

— Арим.

— Но...

— Нет.

За спиной тихо хихикает Долийка и в открытую скалится Акласси. Им и правда уже пора идти. Нелепые прощания.

Когда-то его звали Хиссрад, потом — Железный Бык, а теперь — Фарэн. Он когда-то был кунари, потом тал-васготом, но в итоге вернулся к самому началу, став наконец-то тем, кем был всегда — косситом.

— Но...

— Нет, — коссит осторожно отнимает тонкие ладони от своих плеч. — Нам пора идти.

— Удачи, — тяжко вздыхает эльф, ему тоже хочется пойти по дороге, что ведет прочь от зеленого города, но он не может.

Kada-an att kost. Место для покоя сердца.

Косситы для этого используют собственные клыки. Они потом отрастают — маленький бонус от бытия драконом. Сложная, нерушимая магия. Магия ли?..

А склоняться над атааши всё так же неловко и не очень удобно.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | визуал

[распиши писало]

Автор: Мисс Жуть
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Репа в этом году уродилась...
Тема: Репка
Вид работы: коллажик
Сеттинг: фанфик, АУ "Доктора Кто" — "Новый Галлифрей".
Персонажи: Репка
Примечание: Генетические эксперименты - наше все!

@темы: иллюстрации, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | визуал

[распиши писало]

Автор: feyra
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: аренда недвижимости в пивной бутылке
Тема: Изумрудный город
Вид работы: сет аватарок
Сеттинг: вариации канона
Персонажи: Изумрудный город
Размер: 15 штук
Примечание: возникла срочная необходимость! носите на здоровье.

1		2		3		4		5
6		7		8		9		10
11		12		13		14		15

@темы: иллюстрации, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | визуал

[распиши писало]

Автор: feyra
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: отвали царевич я горю
Тема: Жар-птица
Вид работы: сет аватарок
Сеттинг: сказки
Персонажи: Жар-птица, местами какие-то парниши
Размер: 10 штук
Примечание: возникла срочная необходимость! носите на здоровье.

1		2		3		4		5
6		7		8		9		10

@темы: иллюстрации, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 2: темы

[распиши писало]

<div align="center"><a href="http://raspisal.diary.ru/"><img src="https://i.imgur.com/l8JKoia.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://raspisal.diary.ru/"><img src="https://i.imgur.com/7rbQrn5.png"></a></div>

П Р А В И Л А
я перепишу их яснее,
когда будет время

В этом туре вы получаете две темы: первая — атрибут или персонаж одной из русских народных сказок, вторая — название сказки из артефакта, обнаруженного нами в недрах тумбочки в прихожей. Артефакт — огонь. Но мы решили не мучать вас адовыми названиями и дать выбор. Вы можете написать по всем отдельно или одновременно или написать по одной. Если вы не сможете нагуглить, что это за говно, Каридан любезно согласилась пофоткать священные страницы.

Когда между Кобыльей головой, Кобыльим яйцом и Лихом одноглазым мне последней выпало лихо, я риал за сердце схватилась, ребят. Но это огонь. Есть пруфы, все это говно — реальные сказки! Дерзаем, в общем.

Шаблон шапки для особо забывчивых:

[CODE.]не забудьте вынуть точки из CODE

<b>Автор:</b> [L][/L]
<b>Тур: </b>тур 2, «Русские народные сказки»
<b>Название:</b> 
<b>Тема:</b> 
<b>Вид работы:</b> 
<b>Сеттинг:</b> 
<b>Персонажи:</b> 
<b>Размер:</b> 
<b>Примечание:</b>[/CODE.]

Святой рандом в этот раз работает без циферок, тк не тема идет к человеку, а человек к теме с:
Если вы хотите возвращения циферок, доложите мне! Я подумала, что это только удлиняет процесс.

ЕСЛИ НЕ УСПЕЛ К РАЗДАЧЕ ТЕМ,
смело выбирай себе любую/комбинируй и присылай на умыл соо с шапкой
дедлайн тура — 10 апреля 23:59
дедлайн бонуса в пределах недели после него

feyra
— Жар-птица
— Во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды
— Лихо одноглазое
Каридан
— Царевна Несмеяна
— Иван Бесталанный и Елена Премудрая
— Наказанная царевна
мисс хогарт
— Иван-дурак
— Лев, щука и человек и платяной шкаф
— По щучьему веленью
Rikali Lockwood
— Колобок
— Глиняный парень
— Как старуха нашла лапоть
Мисс Жуть
— Репка
— Сказка о молодильных яблоках и живой воде
— Хаврошечка
LRaien
— Змей Горыныч
— Чивы, чивы, чивычок
— Горшеня
Hisana Runryuu
— Кощей Бессмертный
— Солнце, Месяц и Ворон Воронович
— Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что
Ханна Нираи
— Лиса Патрикеевна
— Два Ивана — солдатских сына
— Арысь-поле
Мистер Ирбис
— Кот Баюн
— Про глупого змея и умного солдата
— Мизгирь
ur Captn.
— Богатыри
— Семь Симеонов
— Пузырь, соломинка и лапоть
demi-chan
— Конек-горбунок
— Как мужик гусей делил
— Мотовило
perfect shotgun
— Сивка-бурка
— Петухан Куриханыч
— Как Иван-дурак дверь стерег
Тэйми Линн
— Избушка на курьих ножках
— Береза и три сокола
— Кузьма Скоробогатый
MandoDiao
— Теремок
— Королевич и его дядька
— Сказка о Василисе, золотой косе, неприкрытой красе, и об Иване Горохе
length
— Гуси-лебеди
— Царевна-змея
— Хрустальная гора
Рлуив
— Царевна-лягушка
— Три калача и одна баранка
— Шабарша
Хранящая Огонь
— Морозко
— Медведь — липовая нога
— О щуке зубастой
Лауреитэ Лосселоте
— Баба-Яга
— Кочеток и курочка
— Сказка о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове
Bokuto-san
—Чудо-Юдо
— Наговорная водица
— Хлыст и Подлыгало
1234-fires-in-your-eyes
— Царство-государство
— Петушок — золотой гребешок и жерновцы
— Лень да Отеть
Max_McKing
— Неумойка
— Два Мороза
— Солдат и пельмени

Все вопросы можно задавать под этим или под любым другим постом.
Присылать работы можно начинать с настоящего момента, заполнив шаблон шапки.

@темы: тирания, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2

---

распиши писало 2017 | тур 1: стихи

[распиши писало]

Автор: length (airheart)
Тур: тур 1, «Изумрудный город»
Название: Сказочник
Тема: Страшила Мудрый
Вид работы: стихотворение, эксперимент
Сеттинг: Баум
Персонажи: Страшила
Примечание: Тот лишь, кто наделен умом, проницательностью и нестареющей памятью, может записать о том, что было. Герой законченной сказки становится сказителем.

Строго сознание страшные схемы счертит — сердцу ли служат эти системы, кстати? —
Странствия скоро станут ступенью сзади. Сказки стремятся к сути — а значит, к смерти.

Стены слабеют. Сбросили стать солдаты. Сказчной связью соеденились страны. Стало спокойно там, где стояли станы самых сюжетно связанных супостатов.

Славно бы не сорваться к столбцам сентеций. Слово себе по совести скажет смелый (слабый солжет, и сказка спокойно стерпит). Стержень сюжета с силой раскроет сердце.

Мудрый Страшила смирно стоит на страже.
Сказка смыкается — сотенный сложен свиток.
Их собирает и сохраняет свита, зная, что скоро Сказочник... станет старше.
Это не страшно. Это совсем не страшно.

Смерть соберёт солому и
сложит сажу.

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | тур 1: стихи

[распиши писало]

Автор: feyra
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: разливай
Тема: Изумрудный город
Вид работы: рифмачество
Сеттинг: полуориджинал
Персонажи: омп
Размер: драббл, 128 слов
Примечание: имеется идейная связь с вот этим хедканоном, но с тем же успехом это может быть не киберпанк. пьюре хедканончики и ассоциации, меня унесла река.

Башня дворца с утра — как бутыль абсента. Зелень стекла усыпала самый центр. Зеленый неон — лишь вывеска за окном. Пробка бутыли дальше, чем ее дно. Здесь, где живут такие, как я, нет солнца: ржавые ставни, маленькие оконца, в защитных очках — бутылочное стекло. Что ни завод — пристанище и оплот. Но башня дворца зовет, как ничто не манит, и каждый играет роль свою, одурманен, не покидая грохочущего станка. Пробка бутыли все еще далека, но нам говорят: работай, и обретешь. Так в полутьме покажется правдой ложь, и породит надежда взойти надежду, в тон и гербу, в зеленых стоять одеждах и охранять достойный гвардейца пост. Но мне недоступен даже карьерный рост, и зеленее кажется мне в угаре то, что толкает бармен в подпольном баре. Чистый абсент, расплавленный изумруд. Моя плата за вечный труд.

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | тур 1: стихи

[распиши писало]

Автор: мисс хогарт
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: dorothy was right though
Тема: Железный Дровосек
Вид работы: стихи
Сеттинг: Emerald City (2017)
Персонажи: Озма, упоминаются Вест и Джек
Размер: драббл, 109 слов
Примечание: пост-канон, девочка Озма, она же мальчик Тип, учится быть кем-то еще и скучает по лучшему другу.

мне говорят о чувстве простом и чистом, мне говорят о цели пустой и острой, если отдать команду легко - молчи, стой, жди, когда боль в тебе обустроит остров, так и поймешь, что сделала все как надо, так и простишь желающим эту слабость, ты королева - я королева, правда, что мне досталось, что же мне оставалось?..

нет, ничего не сдвинулось в новом доме, город горит зеленым и просит хлеба, девочке стоит быть кем угодно, кроме девочки, но теперь хоть реви, хоть требуй, все они смотрят:
прятаться бесполезно, снова найдут, поправят при перекосе.

если бы я могла быть как ты - железной - ты бы остался? ты бы меня не бросил?

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | тур 1: стихи

[распиши писало]

Автор: Диана Андин
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: Потерянное дитя
Тема: Принцесса Озма
Вид работы: стихи
Сеттинг: Emerald City
Персонажи: Озма, Запад
Размер: драббл, 162 слова

Милая девочка, тонкие рукава, что же ты волком смотришь на всех подряд, что ж ты сжимаешь в пальцах своих кинжал, если с ним обращаться-то не умеешь? Слушай, малышка: лучше идём со мной, к чёрту пошлём целибат, монастырь, покой. Ты же ведь хочешь - я вижу тебя насквозь, ну так давай, не бойся, пойдём скорее.

Милая девочка - мальчик, точней сказать? - кроме тебя никто не глядит в глаза, твой же как будто душу пронзает взгляд, ты улыбаешься, что б я ни говорила. Ты не поймёшь, наверное, что со мной. Восток ведь была не просто моей сестрой, она во всём мире одна мне была родной, и только она знала, что замышляет Глинда.

Милая Озма, потерянное дитя, Изумрудный город - это твоя земля. Пусть Волшебник считает, что ты уж давно мерва, но ведь всем порою свойственно ошибаться. Эта магия, Озма, это - великий дар, и тебе я могу просто взять его и отдать.

Что б ты ни решила делать, решай сейчас. А Запад поможет, милая. Как иначе?

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1

---

распиши писало 2017 | тур 1: проза

[распиши писало]

Автор: 1234-fires-in-your-eyes
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: mountain at my gates
Тема: Летучие обезьяны
Вид работы: проза
Сеттинг: фанфик по Майору Грому
Персонажи: Мердок/Кирк
Размер: мини, ~2000 слов
Примечание: не бечено, нецензурная лексика, ООС всего лол, слегка юст

Паб старый, как жопа Финна, и дешевый: никакого фэйсконтроля, никакого интерьера, одно дерево, ну, может, кроме красно-черной дрисни на полотне высоко за барной стойкой, где рядом с огнетушителем висят фотки Джонни Кэри, Гэри Мура и Морин О’Хары. Подарок мистеру Барнсу от Мердока. Похоже старик повесил эту хрень туда, чтобы никто не видел. Знал бы он, сколько стоит такая страхота, продал бы свой кабак и свалил нахер из этой дыры.

Несмотря на солидный возраст, «Максвини» кишит разношерстной пьяной толпой. Молодежи не так много, а старперы, Кирк уверен, те же самые, что сидели здесь лет двадцать назад. Нет только иностранцев, которые обычно тусуются поближе к центру. Это место серьезное, для тех, кто решил упиться в дрова. Его хрен найдешь, если никогда не был до этого. Здесь Мердок часто назначает встречи, если не хочет палить хату. Кирк с содроганием вспоминает его уродливый аквариум над обрывом. А этот вонючий паб — что-то вроде рабочего кабинета. Самое смешное, что все алкаши вокруг об этом знают и молчат, когда мистер Макалистер сидит с кем-нибудь в дальнем углу под теликом. Малая плата, чтобы эта дыра окончательно не загнулась за долги, которые добродушно выплачивает Мердок, время от времени оставляя на чай пару-тройку тысяч евро.

Из-за очередного матча Премьер-лиги говорить приходится не очень тихо, хорошо, что их никто не слушает. За весь вечер Кирк выпивает всего пару пинт, решая не рисковать и даже не заглядывать на вторую страницу, где девственно свежая болтается на скрепке бумажка с «новинками заведения». Оттуда, похоже, никто ничего не заказывает. Все продолжают жрать проверенные колбасы и пить местную разливуху. Пару месяцев назад Кирк заметил у входа еще одно нововведение — стойку с рекламными буклетами католических тусовок на Рождество, но ее быстро вынесли вместе с дверью в ноябре, когда Шемрок Роверс всрали Финн Харпс два — три. Больше Барнс в модернизацию не ударялся.

— У тебя язык из жопы торчит, Кирк, — отвечает Мердок на яростную телегу про О’Финнегана и видео дохлых китайцев в порту. Кирк репетировал речь со вчерашнего вечера. Он до сих пор счастлив, что ни разу не запнулся за последние десять минут этой тирады, и не сразу догоняет, какой еще язык; сначала хочет сказать «тоже мне Дилан Моран» или красноречивое и емкое «заебал», но потом влетает в смысл фразы, как в фонарный столб на лошади. Мердок выразительно не моргает, глядя бешено и спокойно одновременно, как будто через пару секунд съедет с катушек и грохнет его вилкой, потом медленно допивает бутылку и, причмокнув у горлышка, добавляет: — Обратно засунь, и чтобы я его больше не видел. До Рождества не отсвечивай, я все улажу.

Ответить на это можно двумя способами, но Кирк решает промолчать. Он спокойно смотрит в глаза Мердоку, стараясь не сжимать зубы слишком сильно. Не хочется, чтобы Мердок осадил его и за это. Когда тот уходит отлить, Кирк платит за них обоих наличкой с таким лицом, будто сглотнул блевоту. Никто не любит получать за косяки, но еще больше никто не любит, когда тебя затыкают, как какого-то сосунка, который посмел повысить голос на папашу. Он прижимает купюры пустым, липким стаканом, от которого за вечер чуть не отгрыз от напряга кусок, и еле отрывает задницу от нагретого стула. За окном сраная дубарина, а нала в кармане не остается даже на сиги, не то что на такси. Стоит зазеваться, одеваясь спиной к выходу, и вот Мердока уже хохоча увозят какие-то бабы на Роллс Ройсе. Грохочущий электро-диско-панк из трех нот и конвульсий драм-машины стихает, тачила уносится вниз по улице, брызнув мокрым снегом из-под колес. Снова натекает белый уличный шум, хрип блюющего болельщика Роверс в бело-зеленом шарфике за мусорными баками, ржач и едва слышные мелодии Дропкик Мерфиз из паба.

— Заебись, — бормочет Кирк себе под нос, придерживая дубовую дверь.

В морду хлещет мокрая, ледяная крошка, а потом сзади раздается сиплый окрик пастуха, чьи бараны пошли не туда. Кирк оборачивается, натыкаясь взглядом на дряхлого Тоби-гардеробщика с манерами охранника частного вытрезвителя.

— Дверь закрой, хули встал!

Охуенный четверг.

На Баггот стрит странно пусто, хотя еще нет одиннадцати. Может все дело в сраной погоде. Рядом припаркована тачка Мердока. Кирк смотрит на нее, внутренне злобно радуясь, что завтра на лобовуху присобачат штраф за неправильную парковку, засовывает руки в карманы и идет в сторону реки. Сначала он думает срезать через парк, но потом решает сесть на тридцать девятый до Наван Роуд. Главное успеть дойти за двадцать минут.

Из-за снега знобит, и сильно заплетаются ноги. Отличный день, чтобы сломать шею, навернувшись у крыльца, куда в прошлые выходные с крыши накапал гребаный Гибралтар, а потом за сутки вымерз до самой брусчатки.

Охуенный декабрь.

Дома пусто, холодно и нечего жрать. Выдохшаяся моча все еще журчит в желудке, но Кирк вопреки здравому смыслу достает из сумки фляжку и выпивает остатки вискаря, который слил на дне рождения Дилана. Желудок начинает болеть, но зато в глазах мгновенно темнеет, а это именно то, что нужно в этот ебучий четверг, чтобы забыть недавний позор в пабе и не пролежать полночи, разбирая его на кусочки и сгорая от неприязни к себе.

Проходит несколько часов мутного забытья на грани с реальностью, когда вроде и спишь, но слышишь, как проезжают машины за окном. От истеричного воя Боно все тело сковывает приступ холодной, заторможенной паники. Кирк еле продирает глаза и дрожащей рукой находит трубу в складках одеяла.

— Забери меня, — по голосу практически сразу становится ясно, что Мердок нажрался.

— Вызови такси, — хрипит Кирк, чувствуя, как сердце долбится у самого горла, — я тебе не летучая обезьяна.

— Ты что, тоже бухой? — невнятно спрашивает Мердок, глотая окончания.

— Я сплю. Вызови ебаное такси.

— Нет, — на том конце раздается тяжелый вздох и странный скрип, будто кто-то шатает старый деревянный забор. — Не могу.

Кирк молча трет глаза двумя пальцами. Он опирается на предплечье, лежа на боку, и даже так его шатает от глубины сна, из которого он до сих пор не вылез.

— Почему? — терпеливо спрашивает он.

— Я... я на ферме.

Может быть, стоило послать его нахуй, но Кирк отвечает:

— Ты же с бабами был... можешь зачекиниться?

Снова что-то скрипит, и затем слышится натужный вой ржавых петель.

— Мердок?

— Да, сейчас.

Это рыжее мудилище оказывается в полутора часах езды, на какой-то коровьей ферме в ебаном Уэстмите.

Кирк зевает, чуть не порвав рот. Глаза режет. Когда глаза режет, значит они опухли, и ты выглядишь как алкаш. Кирк даже не смотрит в зеркало, надевая пуховик поверх футболки и не переодевая пижамные штаны, просто засовывает штанины в любимые заношенные редвинги. На часах около трех, но на выходе он натыкается на соседок. Они сосутся возле окна и даже не поворачиваются, когда Кирк со всей дури хлопает дверью.

Ферма Вудлэндс должна быть где-то под Стримстауном. Бриджит из прозекторской постоянно рассказывает про плодово-ягодный питомник Келли, где покупает японские клены и клубнику. Она ездит туда с детьми, и на обратном пути они останавливаются, чтобы погладить кроликов и покормить гусей. Навигатор говорит, что между ними полтора километра. Не заблудится. Больше его беспокоят дороги. Из города он выберется быстро, а вот дальше... Если он увязнет в каком-нибудь сугробе посреди поля, Макалистер отбросит копыта. Или залезет в окно к фермерам, если от холода не откажут мозги.

В голову тут же набиваются идиотские мысли о хладном трупе в снегу и тусклом пятне рыжих, потерявших медный блеск волос. Этот козел же не может сдохнуть так просто? Наверняка выживет даже голышом на Аляске. Он же снайпер, они же часами напролет лежат на позиции. Кирк не замечает, как трубка уже холодит ухо. Второй рукой он достает из бардачка Ксанакс и хрустит им, как орехами.

— Ты быстро, — хрипит Мердок. — Тут снег пошел. Мне кажется, я встал в дерьмо.

— Я еще не приехал, — Кирк заводит машину и выезжает с парковки. — Ты не голый?

Мердок несколько секунд молчит.

— ... нет.

— Хорошо. Я скоро буду, — говорит Кирк и кладет трубку. Зачем он спросил?

По М6 он несется как угорелый, подрезая и обгоняя самых тормозных и ссыкливых. Будь у него нал, прикупил бы еще вискаря, но последний он спустил в синей яме у Барнса несколько часов назад. Завтра ему вшатают за помятый видок, но выпить сейчас хочется до трясущихся рук. Бывало и хуже, думает он. Однажды ему пришлось торчать на приеме в Либерти Холле с лютейшей похмелюги после дня рождения Лиама. Человек не знал ада, если не слушал военный оркестр после попойки. Говорят, что при входе в рай играют духовые. У Кирка эти ебаные трубы ассоциируются с Сатаной и желанием повеситься.

Когда он съезжает на Киллбеган, то снова звонит Мердоку. Тот на удивление до сих пор в говно. Триста восемьдесят девятая похожа на трассу до Белфаста, такие же частные серые и бежевые домики, заснеженные изгороди и блестящая, черная лента дороги. Когда Кирк проезжает мост и кособокую, обветшалую винокурню, снова начинается снегопад, крупный и тяжелый, который валится с неба, как перхоть с башки О’Грейди, которого недавно перевели к ним из конного подразделения.

Стримстаун — крохотная деревня, на восьмидесятом километре стоит местная школа, дальше только невзрачные хибары и мотели. Кирк поворачивает по команде навигатора на безымянную Эл 1240 и сбавляет скорость. Через триста метров он видит у забора Мердока, который стоит, закутавшись в овечью дубленку и упираясь одной ногой в забор, как сельская шмара. Рыжую башку и плечи припорошило снегом, а дым от сигареты медленно тянется вверх. Кирк тормозит рядом и чуть наклоняется, пытаясь поймать чужой взгляд. Мердок что-то набирает в телефоне и, не отрываясь от него, подходит, открывает дверь и садится на переднее сидение. От него сильно веет морозом, уши красные, как вареные раки. Кирк незаметно принюхивается. Мердок пахнет как обычно. Нет даже легкого флера женского парфюма, крови, бухла или дерьма, в которое он там якобы встал. Только его одеколон и табак. И его собственный характерный запах, за опознавание которого Кирк себя ненавидит. Ненавидит за то, что узнает его даже с закрытыми глазами.

— Какого хуя случилось? — спрашивает он, разворачиваясь на въезде на ферму.

— Китаезы, — бормочет Мердок, что-то печатая в своем Блэкбери. — Ебаный Во Шинг Шу.

— Триада, что ли?

— Тримандище, блядь, — убрав телефон в карман, Мердок лезет в карман за сигаретами, но находит только пустую пачку. Кирк шарится в своем пуховике и кидает ему на колени непочатый Кэмэл.

— Откуда они взялись вообще? Мы же вроде всех положили тогда.

— Вылупился какой-то племянник Чан Фу из Ливерпуля, — Мердок методично распаковывает сигареты, сует в рот сразу две, прикуривает. Кирк отворачивается и старается дышать глубже. — Я был в салоне с этими девками, пошел отлить. Почти с толчка меня сняли, ублюдки, ткнули в бок волыной и посадили в тачку.

— Чего хотели-то?

Мердок подносит сигарету к его рту, и Кирк обхватывает ее губами, на секунду задохнувшись, потому что холодные пальцы Мердока держат ее слишком близко к фильтру. Он касается его руки подбородком, губами. Мгновенно затягивается и сразу вытаскивает сигарету, хватается за руль. Все, что угодно, лишь бы Мердок не спалил, как он заводится с пол-оборота.

— Бабла, конечно. Еще сказал, чтобы мы свалили из Аштауна. Я послал его нахуй.

— И он увез тебя на ферму?

— Да.

— Но нахуя? Чтобы что? Грохнуть?

— У них тут рядом склад. Пустой. Привезли и показали полочки. Сказали: вот столько ты должен нам. Потом высадили на мосту через Гейджборо и съебались. Надо было поджечь этот сраный сарай.

— И что ты будешь делать? — Кирк чуть приоткрывает окно и стряхивает пепел в щель. Снегопад почти прекратился, в лобовое летят редкие хлопья, да и то похоже с деревьев. Мердок опускает спинку и отодвигает кресло назад, чтобы уместить длинные ноги.

— Я их раздавлю, — обещает он, выкидывая сигу за борт. Потом выпрямляется и наклоняется вперед, открывает бардачок. Шарится там, читая надписи на баночках и блистерах с колесами. У Кирка отчего-то теплеет в груди. Пачку Кэмэла Мердок кладет туда же, стрельнув себе пучок в пять-шесть штук. — Я тебя разбудил? — спрашивает он немного погодя.

— Да. Завтра приедет какой-то важный хрен из Комитета по нацбезопасности, О’Финнеган будет счастлив моей упитой роже.

— Ты пил еще где-то?

Кирку хочется ответить утвердительно, хочется напиздеть для красного словца, сказать, что тоже зависал где-то с бабами, а лучше с каким-нибудь четким парнем, хочется как-то заставить внимание Мердока застыть на нем и больше не двигаться. Он газует, выезжая на трассу, и машину слегка заносит. Мердок ничего на это не говорит, просто ждет ответа.

— Нет, — в конце концов отвечает Кирк. — Пару капель перед сном.

Мердок кладет здоровенную холодную ладонь ему на шею, пальцы залезают под ворот футболки, треплют из стороны в сторону, и Кирк чуть не сбивает указатель. Ручища, как топор палача, тяжелая, грубая и словно наэлектризованная.

— Спасибо.

Кирку кажется, что он сидит с палкой в жопе. Ему кажется, что он расслабляется, только когда пропадает тяжесть ладони с левого плеча, но это не так. Он расслабляется, только когда Мердок выходит из его машины у своего страшного стеклянного амбара, сжав на прощание его колено.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 1