распиши писало 2016 | тур 3: стихи

[распиши писало]

Автор: мисс хогарт
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: (in)justice
Тема: дух-мститель
Вид работы: стихи
Тип работы: фичок по death note прости меня господь
Размер: драббл, 106 слов
Примечание: от лица эл, оос, тема скорее implied, спасибо тетрадке за мое счастливое детство, спасибо последней серии за возможный обоснуй

прикоснуться

вот божество, назначенное рандомно: есть идеал, пылающий словно домна, чистенький табель, теплый и тихий дом на тихой и теплой улице городка. что оно может? в общем, не так уж много, верному слову здесь не хватает слога. смерть - это список символов в корне лога, так что вопрос начнется на букву «к». если отбросить версии - нет, догадки - все началось не с яблока, а с тетрадки, первый владелец сбросил свои порядки прямо на нас с чудовищной высоты. честной игры не вышло, конечно, но мне было так сладко видеть кого-то ровней…


если я сдохну первым, лайт-кун, запомни: я не уйду, пока не уйдешь и ты.

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: стихи

[распиши писало]

Автор: Мемнох
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Солдат
Тема: Магический зомби
Вид работы: стихи
Тип работы: джен и немного трэша
Размер: драббл, 250 слов

прикоснуться

Что такое свобода, что такое простая жизнь,
Когда кто-то сверху диктует тебе "дерись"?
***
Тьма поднялась, кажется, с недр земли.
Светлые силы редеют на их пути.

И вот уже вам говорят:
"В руки берите ружья и пистолеты.
Дети, теперь вы бойцы, а не кадеты,
Против тьмы не справляются светлые маги
Да поможет нам Бог, мы не боимся драки! "

Ты целуешь ружье, что подарил отец,
И идешь в след за всеми, чтоб положить конец
Этому ужасу мира, прoклятой всеми тьме.
Впрочем, ты ничего не знаешь о ней.

На войне, как всегда, страшно и очень мокро
От слез, от дождя и от моря чужой крови.

***
Когда умираешь ты, то все до банального просто:
Тебя забывают, видимо был мал ростом,
Не разглядели за небольшим оврагом,
Командир лишь рукою махнул: "и ладно".

Гнить бы тебе под деревом, и в общем на этом конец,
Кому, интересно, быть может полезен мертвец?

Но вот рука теплая мертвую плоть сминает,
Кто-то воет и плачет, как будто к себе призывает.

И ты поднимаешься, словно марионетка,
(Впрочем и раньше ты таким был не редко.

Только теперь все как-то честнее и проще
И ты не помнишь, кто тебя ждет за рощей.)

Магия тьмы теперь вместо крови течет,
Ты во всем видишь холодный и точный расчет.

Кто эти люди, что с улыбкой бегут к тебе?
Теперь они буду лежать в кровавой зале.

Приказ был понятен, исполнить предельно легко:
Только вперед, за собой уводя гнилье,
Убивая всех тех, кто встретиться на пути.

Что ж ты стоишь солдат?
Марш! Иди!

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: стихи

[распиши писало]

Автор: Морихэл
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: —
Тема: баньши
Вид работы: стихи
Тип работы: ориджинал, драма
Размер: драббл, 202 слова
Примечание: в ирландской мифологии баньши отнюдь не злой дух, лишь вестник несчастья. Во многих легендах плачь баньши оповещает семью о том, что кто-то из её членов погиб далеко от дома.

прикоснуться

В доме моём тепло, тишина, наступает вечер,
Глухо ворчит домовой, на печи закипает чайник.
Я же сегодня без сна, я сегодня тебя встречаю.
Скоро взойдёт луна, и я выйду тебе навстречу.

Только лишь год назад за тобой я закрыла двери.
В доме с тех пор тишина, домовой даже флейту спрятал.
След твой храню я в ларце вместе с веткой мяты,
Камнем в кольце, да венком, и своей потерей.

Ты говорил: "Вернусь в тот же день,только годом позже,
Только взойдёт луна, по пути от крыльца на север.
С севера." Я же не лягу спать, не закрою двери,
Жду, что придёшь и больше не вынешь меча из ножен.

Ворон вчера передал, что ты тоже спешишь на встречу,
Меряешь путь шагами: осталось совем немного.
Я помолюсь ветрам, чтоб хранили твою дорогу,
А на посланье лично тебе в эту ночь отвечу.

Всходит луна, горит, величаво плывёт над крышей.
Ноги скользят, роса пропитала платье.
Ты не идёшь, но ты ведь не мог солгать мне,
Ты не умеешь врать, но шагов я твоих не слышу.

В доме, пустом и тихом, привычно, совсем не страшно:
Чайник кипит, кот свернулся клубком и дремлет.
Пыльная старая флейта лежит на моих коленях,
А за окном, в саду до расссвета рыдает баньши.

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: стихи

[распиши писало]

Автор: Deila Orey
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Маннимарко: Дорога бога
Тема: лич
Вид работы: стихи
Тип работы: фанфик по The Elder Scrolls
Размер: драббл, 185 слов
Примечание: В какой-то момент своей увлекательной жизни некромант Маннимарко стал личем, а потом обрел божественность. Упомянуты события Online и Daggerfall, немного до них, немного между ними.

прикоснуться

...помнится: смерть не бывает желанна сильным.

В Гавани Холода кровь отливает синим:
В мертвенный льдистый огонь глубоко внутри.
Небо струится наружу через глазницы.
Вечность, которая, может быть, только снится,
Снится не мне – и со мной потому горит.

...помнится: боль не бывает сильнее духа.

От мёрзло-горького пепла в гортани сухо;
Каждая ложь обратится огнём стократ.
Боги не знают прощение или жалость.
Раньше я думал: последнее, что осталось –
Гордость.
Гордость.
Её никогда не щадит Игра.

...помнится: бог не становится снова смертным.

Вкус отрицания стынет кроваво-медным.
Каждый из нас заплатил по своей цене,
Каждый из нас, кто готов был подняться выше;
Звёзды шептали о власти – и я услышал,
Как поёт древним величием звёздный свет,
Помнится: недоставало всего лишь шага...

Что значит смерть, или боль, или зло и благо –
Мир, что я знал, неизменен не больше сна.
Боги, которым я верил, не стоят веры.

Новый Рассвет обжигает земные сферы,
Спутав значения датам и именам.

...помнится: только власть истинно абсолютна.

Новое Сердце по граням льёт изумрудный;
Мера предательств – вернейшая из всех мер.

Вечность ладоней касается звёздным слогом.

(Снится ли?..) смертный идёт по дороге бога,
И перед ним преклоняет колени смерть.

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: стихи

[распиши писало]

Автор: Astera Orey
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: ТРОН: перезагрузка
Тема: блуждающие огоньки
Вид работы: стихи
Тип работы: фанфик по вселенной ТРОН
Размер: драббл, 205 слов
Примечание: пост-Legacy, биты

прикоснуться

Но знаешь, все кончится хорошо.
Ласкаются волны, холодный шёлк, я твой, забери меня, глубина, к истокам бессмертия, где со дна легко поднимается к жизни мир; нули, единицы, массив и шлир случайных событий, разметка сот, масштаб одна тысяча к девятьсот тринадцати...

|---SERVERS ARE NOW ONLINE---|
|---RESTORING FROM BACKUP---|

Из тысяч тайн есть связь меж творением и творцом, она остаётся всегда рубцом из старых, что врезаны на кости, она – шанс исправить и шанс простить, она – вдохновение и урок. Причина и следствие пишут лог, присвоив значения воксель-кровь – нулю-единице. Искать виновных незачем: system is going live, и больше неважно, кто строил рай, кто был тогда предан, и кто предал. Горячей сверхновой горит портал – смелей.

|---SYNCHRONISING---|
|---UPDATING FILES---|

И все начинается в новый раз с двух битных блуждающих огоньков, с мечты, что так близко и далеко, с идеи направленного луча; и ты, не способный уже молчать, шагаешь навстречу... Пусть будет так, без лживых делений на друг и враг, пока еще можно – без меньших зол; и администратор, и файервол готовы, подсчитан ресурс и риск. Пронзительно белым пылает диск, и, кажется, вот оно, только шаг, и ты забываешь почти дышать, и в руки врывается небосвод...

|---PREPARING THE DATA---|
|---COMPLETED---|

...ввод.

@темы: стихи, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3, английский язык

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Диана Андин
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Кровавая ночь
Тема: Низший вампир
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, джен, юмор, повседневность
Размер: драббл, 998 слов
Примечание: персонажи из моего будущего фика, за 4-5 лет до начала событий

прикоснуться

В таверне было светло и пахло жареной картошкой с мясом. На фоне всеобщего гула то и дело слышался звон посуды и чей-то смех, но двоих парней в углу зала это ничуть не раздражало. Им нравилась эта атмосфера тепла и своеобразного уюта, который как никогда ощущался здесь во время бушующей за окном метели.

Тэрий подозвал девочку-официантку, заказал пиво и обворожительно улыбнулся. Щеки девчонки мгновенно порозовели, а Джейкоб лишь хмыкнул, тоже заказывая пиво.

-Что бы сказала на это Лиз? — насмешливо протянул Тэрий.

-А мы ей не скажем, — Джейк бросил многозначительный взгляд на друга.

-Что ж, по крайней мере это безобидно, в отличии от того раза — пожал плечами парень. Он-то прекрасно помнил, как однажды Джейкоба угораздило «попробовать» ром… После этого мальчишка приходил в себя целый день, а Тэрию пришлось заступаться за него перед старшей сестрой Джейка. В итоге нагоняй получили оба, хотя виноват был только сам Джейкоб и его странный интерес к алкоголю.

-Не напоминай, — поморщился мальчишка. Опыт знакомства с крепкими напитками ему совершенно не понравился. — Мне хватает Лиз и её нотаций.

-Неужели до сих пор не успокоилась? — Тэрий усмехнулся. — Что ж, я вполне её понимаю.

Джейкоб злобно глянул на друга и пробурчал что-то вроде «да иди ты».

Вскоре принесли выпивку, и разговор завязался сам собой. Парни болтали обо всём на свете — о новостях из Гильдии воров, заказах, о девчонках, в частности о сестре Джейка, и о многом другом.

-Кстати, — вдруг сменил тему Тэрий. — Ты знаешь, что сегодня за день?

-Эм… Пятница? — предположил Джейкоб. Больше никаких особенностей казалось бы самого обыкновенного дня он не находил.

-Ну да, конечно, — хмыкнул друг. — Сегодня Кровавая ночь. Ночь, когда вампиры без страха выходят на улицы городов и пируют человеческой кровью.

-Врёшь, — возразил Джейк. — Вампиров не существует, это легенда.

-Уверен? — Тэрий откинулся на спинку стула и обвёл взглядом зал. — Присмотрись, Джейк. Они уже среди нас.

Взор подростка упал на сидящую у дверей шумную компанию. Двое мужчин в кожаных куртках и бледноватая девушка в длинном чёрном платье. В их полупрозрачных кубках плескалось что-то тёмно-красное.

Семейная пара возле окна. Мужчина скривился и смёл со стола оставленную предыдущими посетителями головку чеснока.

Совсем рядом — девушка с церковным амулетом на шее и бледный мальчишка-официант, обходящий её едва ли не через половину зала.

Тёмно-красное пятно на полу возле барной стойки.

Чуть затуманенный хмелем разум Джейкоба с готовностью дорисовал остальную картинку, и парень нервно сглотнул.

-Никогда раньше не замечал…

-Тебе просто везло, — пожал плечами Тэрий. — Но каждую ночь середины зимы они появляются здесь. Вон те, — он показал на ранее замеченную Джейком компанию, — высшие. Ничего не боятся, плевать хотели и как на церковницу, так и на развешенный по залу чеснок, — при упоминании чеснока Джейкоб перевёл взгляд на сидящую возле окна пару, и увидел, что теперь там пусто. — Официант — тоже, скорее всего. Либо просто хороший актёр.

-А те, что ушли — низшие, получается?

-Выходит что да, — кивнул Тэрий. — Да ладно, не нервничай ты так, — он хлопнул друга по плечу. — Здесь куча народу, никто нас не тронет.

Джейкоб неуверенно кивнул, не сводя взгляда с бордовой кляксы на полу.

***

Парень запер дверь на засов и окликнул сестру, но ответом ему была тишина. Нервничая, Джейк прошёл на кухню, и обнаружил лежащую на столе записку, написанную, судя по почерку, рукой Лиз. «Ночую у Клары, вернусь только завтра к обеду» — гласила она, и парень вздохнул с облегчением. То, что его сестра по крайней
мере не планирует гулять на улице этой ночью, а всего лишь ночует у лучшей подруги, успокаивало.

Бросив записку на столе, подросток направился было к своей комнате, но у самых дверей застыл, как вкопанный. В комнате напротив окна стояло нечто. Нечто было большое, бесформенное, и Джейкобу показалось, что оно медленно двигается в его сторону. Пинком ноги захлопнув дверь, парень прижался к ней спиной и сглотнул. Дотянулся руками до стоящего неподалёку сундука и подтянул его к двери, так, что теперь изнутри открыть её было невозможно. Разве что выбить.

Вооружившись тем, что попалось ему под руку — сковородкой в одной руке и кинжалом в другой, — Джейкоб стал ждать. Но ничего не происходило, из-за запертой двери не донеслось ни единого шороха.

Парень простоял так не меньше часа. Глаза слипались, спать хотелось просто неимоверно, так что Джейк отправился на кухню, собираясь заварить себе кофе. Ложиться спать он боялся.

Пока пробуждающий напиток кипел на огне, Джейкоб сидел за столом, подпирая голову руками, и изо всех сил старался не уснуть. «Оружие» лежало рядом, и парень был готов в любой момент схватиться за него, защищаясь от затаившего вампира. Но в доме по прежнему стояла гробовая тишина.

Незаметно для самого себя, Джейкоб всё-таки отключился, едва почувствовав ароматный запах готового кофе.

***

-Ну, и как это называется? — в голосе Лиз смешивались облегчение и недоумение. Возвращаясь домой, она мысленно готовила себя к самым разнообразным сюрпризам — начиная от безобидной вечеринки Джейкоба и его многочисленных друзей, и заканчивая сожженной комнатой. Но застала девушка всего лишь младшего брата, спящего на столе, ужасный запах гари и безнадёжно испорченную турку для кофе. И еще сундук, подпирающий дверь в комнату Джейка.

-Это… Сложно объяснить, — разбуженный приходом сестры, парень никак не успел убрать последствия своей ночной деятельности, и теперь пытался быстро сообразить правдоподобную отмазку.

-Ну, ты уж попробуй, — Лиз скрестила руки на груди. — Что, опять с Тэрием пил?

-Нет! — взгляд девушки ясно говорил о том, что она ни капли не поверила. — Ну, немного… — пришлось признаться Джейку. Врать сестре он не любил и не хотел.

-Понятно, — она лишь махнула рукой и взяла в руки сгоревшую посудину. — Готовить кофе и вырубиться, его не дождавшись, это надо умудриться, — хмыкнула Лиз и выбросила турку с мусорное ведро. Спасти её уже не представлялось возможным.

Порадовавшись, что девушка не начала расспрашивать про сундук, Джейкоб потихоньку слинял с кухни. Вернул предмет мебели на место и медленно, сжимая в руке кинжал, приоткрыл дверь комнаты. На первый взгляд, совершенно ничего необычного там не оказалось. Никаких следов вампира, замеченного ночью. Разве что…

Джейкоб грязно выругался и опустил кинжал. Быстро оглянулся на дверь, но Лиз, кажется, ничего не услышала, и читать брату нотации не собиралась. Вздохнув с облегчением, парень снова перевёл взгляд на комнату.

Напротив окна, где прежде был вампир стояла вешалка для одежды, и на ней, чуть покачиваясь от сквозняка, висел тёмный плащ.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3, английский язык

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Условно Добрый
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Коллекционер неприятностей
Тема: Вурдалак
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, фентези, авторский юмор, джен
Размер: миди, 6583 слова
Примечание 1: Кусок из ненаписанной большой работы, которая есть, но пока только в голове. Основная суть:

Главные персонажи, волею судеб сведенные вместе,

Главные персонажи, волею судеб сведенные вместе: Шторм — урожденный светлый, безусловно сильный, благородных кровей(птичка), с крыльями и самомнением до неба. Сполох — урожденный темный, сильный, но по своему, непонятно кто (химера), мерзкий, вредный провокатор — попадают в ситуации разной степени тяжести и выгребаются из них, как умеют. Все это происходит вне времени и какого-то конкретного мира. Ничего принципиально нового.
Примечание 2: Написано в соавторстве с ace_, который также оказал неоценимую консультационную, техническую и моральную поддержку, а также являлся непосредственным участником всех упомянутых событий.

прикоснуться

– Ты издеваешься надо мной, светлый? Я тебе что, игрушка, которую можно наряжать по своей прихоти?
Сполох напряг плечи и ткань расшитой серебряной нитью рубашки разошлась по швам. Шторм подавил вздох. Не потому, что было жаль испорченную вещь, потраченное время на ее изготовление и прекрасную работу мастера-портного. Сделают еще, и еще тысячу таких же, если понадобится, проблема только как заставить Сполоха это носить.
– Послушай меня, упрямый дурак, – начал Шторм холодно. – Ты слишком часто появляешься в моем обществе и потому обязан выглядеть подобающе. Печально, что мне приходится объяснять столь очевидные вещи.
Сполох застыл на мгновение, а потом приторно сладким голосом протянул:
– Повтори, птичка, что я там обязан?
Шторм снова удержался от тяжелого вздоха и прикрыл глаза.
– Поговорим позже, – сдался он, старательно медленно покидая комнату компаньона.

Сполох знал, что переносить вспышки его язвительности у Шторма с каждым днем получалось все хуже. Темный из кожи вон лез, чтобы позлить этого заносчивого сноба. И ведь дело было совсем не в одежде. Он просто не любил навязывание чего бы то ни было, тупые сборища, глупые правила и напыщенных придурков. Нет, разумеется, Шторм может ему приказать, навесить морок, и окружающие будут видеть то, что необходимо и приемлемо, может вообще сделать Сполоха невидимым и неслышимым для других, вот только увы, он не в силах повесить иллюзию для себя. И это знание было отличным способом его доставать. Неужели Шторм надеялся, что после контракта Сполох станет милым, покладистым и приятным в общении? Вряд ли. Видеть как хваленый контроль светлого плывет и проявляется его истинное лицо, было для Сполоха отдельным удовольствием. По словам Шторма, терпеть лохматое хамящее направо и налево чучело в обносках на очередном официальном приеме было уже выше его сил. Что ж, вот и прекрасно, меньше проблем, к тому же Сполох не раз говорил, что не рвется на эти приемы. Вспомнив последние пять сборищ чопорных придурков, а особенно неприкрытое бешенство Шторма после, Сполох улыбнулся.
Скорее всего Шторм и на этот раз повесит морок, но Сполох постарается, чтобы предстоящий прием стал последним. Разумеется, упрямый светлый еще вернется к данной теме в своем излюбленном приказном тоне, но рано или поздно поймет, что заставлять бесполезно, а иногда и опасно.

В этот мирок на нейтральной территории, тихий, спокойный, слабо заселенный людьми, их занесло с дипломатической целью. Приглашение от вчерашнего врага нельзя игнорировать, как бы того ни хотелось. Шторм держал здесь небольшую резиденцию для собственных приемов и переговоров. Небольшую - по его меркам. Для Сполоха замок был ненормальной громадиной посреди поля. Где-то далеко на горизонте к востоку виднелся лес. На западе шумело скрытое холмом море. Если бы не циклопические хоромы, не бирюзово-зеленые тона стен, огромные картины, а-ля парадный портрет, и не Шторм с постной миной и своими «ценными» указаниями, Сполоху тут наверняка бы понравилось.

К неудовольствию темного, очередной важный дипломатический прием предполагалось провести не у Шторма. Родным домом резиденция светлого, конечно, не являлась, но ее можно было считать какой-никакой, но все же своей законной территорией. Это позволяло Сполоху развлекаться, не привлекая слишком пристального внимания к своей скромной персоне. Он устраивал небольшие «диверсии», – в один из таких приемов темный тщательно натер совсем небольшой участок пола средством для блеска и «забыл» стереть его излишки, что сделало пол невероятно скользким. Какое-то время Сполох с удовольствием наблюдал, как разодетые в свои лучшие наряды гости пытаются удержать неожиданно пропавшее равновесие и при этом сохранить лицо. Шутка была, разумеется, банальной, но иногда нет ничего лучше банальности. Как, например, «случайно» разлетающиеся из рук самого Сполоха или у кого-то поблизости тарелки и чашки с напитками. Эффект – интерьер и десяток важных персон, украшенные в стиле авангард. Да, темный умел быть немного рассеянным и неловким. Когда хотел. Невзначай незаметно толкнуть гостя под руку? Запросто. Конечно же, совершенно неумышленно. Неужели кто-то в этом сомневался?
После Шторм впустую отчитывал Сполоха, напирая на глупость, детское поведение и безответственность. Тот кивал и продолжал в том же духе, на все доводы хлопая глазами и уверяя, что это была невинная шалость, и более такое не повторится. Оно и не повторялось, он придумывал каждый раз что-то другое.

Приемы в резиденции светлого были удобны еще и тем, что здесь Сполох мог периодически ускользать от присутствующих и уединяться в комнате, отведенной для него лично. Своими внезапными исчезновениями он бесконечно раздражал крылатого, хотя тот и ощущал, что компаньон где-то рядом. Разумеется, потом темному было не избежать очередных нотаций на тему приличий, дозволенности и этикета, но это было потом. На чужой же территории придется все время держаться в поле зрения Шторма, либо очень близко, в противном случае тот пригрозил, что посадит темного на силовой «поводок». Который, разумеется, никто из посторонних не увидит, но от этого он не станет приятнее.
– Я не хочу тебе приказывать, ты можешь поступать, как пожелаешь, в пределах допустимых вариантов, конечно, – «щедро» предложил крылатый. – У тебя есть целых два пути решения задачи, я не буду давить на тебя и заставлять сделать тот выбор, который устроил бы меня лично. Смотри сам, что тебе больше нравится.
Сполоха передернуло. Альтернатива, выданная ему, была, бесспорно, бесконечно разнообразна, ему благородно предложили столько вариаций, подумать только! Не одну, нет, намного больше. Аж целых две! Только почему-то оба предложения выглядели несколько сомнительно. Впрочем, «поводок» был, разумеется, намного хуже и неприятнее. И ради сохранения пусть и условной, но все-таки свободы, Сполох вынужден был согласиться все время маячить в поле зрения Шторма. Быть привязанным в прямом смысле слова ему совершенно не хотелось.

Прием хотя и был в чужом замке, но ничем не отличался от всех предыдущих. Менялись лица и темы разговоров, и то не все. Сполох ходил тенью за спиной Шторма, раздражая неуместными репликами, постоянно дергая на середине фраз или незаметно передразнивая его собеседников. Фразу «не отходить ни на шаг» он решил воспринять буквально. Под завесой благопристойности и послушания, это было представление, рассчитанное на одного Шторма, но и такой мелочи оказалось вполне достаточно. Сполох видел, что еще немного и контроль светлого уступит место бешенству. А пока что Шторм терпел, скупо и очень неестественно улыбаясь, что можно было предположить по реакции окружающих, – народ шарахался в стороны, только заметив намек на улыбку. Хотя, когда светлый вообще нормально улыбался? Скиснешь тут, на этих сборищах.
Сполоху на таких мероприятиях всегда было безумно скучно. Равно как и на нынешнем. Не радовала даже мысль о предстоящем фуршете. Еду на приемах давали странную: вонючие сыры, кислое вино, мелкие безвкусные завитки из непонятного зеленого месива и прочую пакость. Сполох был непривередлив в еде, но такие «лакомства» оказались за гранью его понимания.

Вот-вот должен был появиться хозяин приема. У Шторма имелись к нему вопросы, и после официальной части светлый думал пообщаться с ним с глазу на глаз. Главное, чтобы Сполох, согласно регламенту и собственным обещаниям, ошивающийся, то есть, постоянно находящийся рядом, все не испортил. Сейчас он, временно молча, следовал за Штормом по залу, очень активно изображая нестерпимые муки и страдания. Игра была рассчитана не только на светлого, все прочие гости тоже наблюдали этот спектакль, но делали вид, что их не касается. Их и не касалось, но злило Шторма все равно изрядно.
Из толпы одинаково высокопоставленных, по здешним меркам, и столь же одинаково неинтересных крылатому местных чинов отделился один и подошел к ним со Сполохом. Кивнул в знак приветствия, достаточно вежливо улыбнулся и произнес:
– Насколько мне известно, вы будете говорить с владельцем этого замка. Я подойду к нему с вами и займу его буквально на один момент, вы не против?
Шторм изумился так, что на мгновение потерял дар речи. Судя по всему, ни о каких формальностях и правилах, которые нужно соблюдать на приемах, здесь не имели понятия, и то, что считалось в мирах поприличнее вопиющим нарушением этикета, здесь было в порядке вещей. Только Шторм собрался сказать, насколько это недопустимо, как Сполох, радостно улыбаясь, кивнул:
– Конечно-конечно, никаких возражений, вы можете пройти с нами, куда пожелаете и говорить, сколько угодно.
Собеседник поклонился, удовлетворенный полученным ответом, и тут же отправился восвояси. Шторм тихо зашипел сквозь зубы, чувствуя, как внутри закипает гнев. Потом так же очень тихо и очень медленно вдохнул и выдохнул, стараясь не убить обоих. Удаляющегося собеседника – за полное несоблюдение церемониальных норм, нарушение корректности и за неумение правильно вести себя себя на официальном приеме, Сполоха – за провокацию. Или... за отсутствие мозгов. Или за все сразу.

Пожалуй, на этот раз Сполох перешел все мыслимые и немыслимые границы, и поставил светлого в крайне неудобное положение. Подойти к хозяину приема с посторонним человеком, пусть и трижды высокопоставленным и важным, в данном случае было немыслимо. Запрещено всеми условностями и официальным дипломатическим этикетом. Шторм, без сомнения, ответил бы: «Прошу прощения, но это невозможно», но попросту не успел вставить ни одного слова.
Сполох стоял рядом, периодически поглядывая по сторонам, будто не произошло ничего ужасного. Первое, что хотелось сделать Шторму – прибить наглеца прямо здесь, чтобы впредь неповадно было. Но нужно было сохранять лицо, это во-первых, и во-вторых, соблюдать их договор, в который убийство компаньона, к сожалению, не входило.
– Идем. Нам нужно поговорить, – в голосе крылатого начал звучать лед и металл.
Сполох взглянул на него так изумленно, что не знай Шторм о нездоровой склонности темного к бесконечным провокациям, он бы поверил в искренность происходящего. Но увы, он это уже видел много раз. Чистый и бесконечно честный взгляд Сполоха излучал участие и недоумение. Через мгновение он подал голос, явно рассчитывая «случайно» быть услышанным окружающими:
– Извини... Что-то не так?

Шторм сжал зубы и развернулся, направляясь в небольшую комнату рядом с залом. Он знал, что она сейчас пустовала, – все гости ожидали официальной речи принимающей стороны, которая должна была вскоре начаться. По договоренности, Сполох, хочет он того или нет, обязательно последует за ним.
От злости по рукам пробегал холод и непроизвольно ускорялся шаг, но светлый старался двигаться не очень быстро, чтобы не привлекать излишнего внимания. Мимоходом он повесил на себя и на сопровождающего его Сполоха иллюзию – «закрывашку», и их вовсе перестали замечать.
Комната находилась в конце небольшого коридора, примыкающего к залу. Шторм проверил, не следует ли за ними кто-нибудь посторонний, пропустил Сполоха вперед, едва удерживаясь, чтобы не вцепиться тому в плечо и не втолкнуть внутрь. Он даже протянул руку, но скривился и убрал ее. Зная, что стоит ему коснуться темного, остановиться и не прибить того будет очень сложно. Это движение не ускользнуло от Сполоха, он оглянулся, и не менее участливо, чем раньше, поинтересовался:
– Что, испачкаться боишься?

Это стало последней каплей. Шторм быстро, едва сдерживая рвущуюся наружу силу, и увы, неуместные и непозволительные эмоции, вошел следом и тут же поставил, точнее, практически уронил на комнату завесу, делающую невозможным подслушать или посмотреть снаружи, что тут творится. Даже если помещение сейчас разнесет в пыль, в зале и даже в коридоре никто ничего не поймет и даже не заметит.
Чем больше зашкаливало негодование у крылатого, тем менее эмоциональным становился его облик. Снаружи все выглядело пристойно, как обычно. Изменения мог увидеть лишь тот, кто хорошо его знал. Лицо у Шторма в минуты сдерживаемого гнева становилось абсолютно неподвижным и бесстрастным. Это был весьма полезный навык в дипломатической работе. Единственное, что изменило ему, это голос. Вряд ли кто-то посторонний определил бы, что что-то не так, но Сполох был в курсе, что чем тише Шторм говорит и чем больше у него садится голос, тем выше градус бешенства.
– Ты!... Да как ты смеешь отвечать вместо меня! Твою глупую реплику приняли за наше общее мнение! – Шторм задохнулся от возмущения и сделал паузу, чтобы перевести дух. По губам Сполоха скользнула неприятная улыбка. Ему все-таки удалось вывести крылатого из себя, можно сказать, день удался.
– Ты хоть понимаешь своим убогим разумом, что ты творишь? – Шторм наконец обрел свою привычную высокомерно-холодную манеру речи, но для внимательного наблюдателя было очевидно, что он не остыл. – Из-за твоего ответа я оказался в идиотском положении.
– Так нужно было сказать тому экземпляру в зале, что ты со мной совершенно не согласен, – все так же неприятно ухмыляясь, произнес Сполох. Шторм, в который уж раз за день, медленно выдохнул, сдерживая раздражение.
– Не пытайся сделать вид, что ты настолько не дружишь с головой. Ты прекрасно знаешь, что дипломатический прием – не то место, где можно демонстрировать имеющиеся у нас разногласия. Теперь я буду вынужден поступать так, будто это было нашим общим решением.
– Ну и зачем тогда ты привел меня сюда, почему мы не могли спокойно выяснить все это на месте, в зале? – Сполох так нарочито-удивленно оглянулся вокруг, что Шторм опять вынужден был укрощать подступившую злость. Он заговорил очень медленно и с длинными паузами. Казалось, он тщательно подбирает слова, но темный знал, что Шторм сейчас держится изо всех сил, чтобы не долбануть по нему силой. Воздух стал прозрачным и в комнате будто похолодало.
– Если ты. В момент моей беседы. С хозяином этого замка. Попытаешься. Вмешаться. И разрушить. Мою. Репутацию. То я...
Сполох не отказал себе в удовольствии влезть в самую неподходящую паузу, которая возникла в тщательно выверенной речи светлого, и спросил:
– То ты – что?
Шторм понял, что его самообладание не просто дает трещины, а разваливается на куски. Долго сдерживаться он не сможет, вскоре контроль над эмоциями, а следом и за силой, утечет водой сквозь пальцы. И несмотря на все прописанные в контракте условия, Сполоху придет конец, а заодно – этому замку и окрестностям. И прощай, дипломатическая миссия и так тщательно выстраиваемое перемирие. Перед его глазами, как наяву, возникла картина исходящей от него белой вспышки, заливающей все вокруг с бесконечно неподходящими для мирного договора последствиями. Барьер, который он поставил на комнату, был рассчитан на сохранение конфиденциальности, он даже был способен до некоторой степени сдержать последствия применения силы внутри помещения, но... на настолько глобальный выброс, приводящий к разрушению пространства, он рассчитан не был. Именно эта картинка отрезвила крылатого. Шторм не без труда подавил готовую вырваться наружу силу, отвернулся от Сполоха, и бросив тому уже привычное «договорим позже», вышел из комнаты.
Сполох довольно оскалился, хотя светлый уже не мог его видеть. Все шло по плану. Возможно, эта выходка отучит Шторма таскать его за собой куда ни попадя.
Мысленно поздравив себя с маленькой победой над светлым, Сполох выждал пару мгновений, подчеркивая тем самым свою свободу и независимость, и пошел следом. Крылатый же требовал, чтобы он все время был у него на виду и рядом? Требовал. Значит, темный честно будет выполнять эту часть уговора. Ну, а каким образом – это уже его дело. О том, что он должен молчать во время встречи, ничего не говорилось.

В зал они вошли вместе, будто никакого неприятного разговора не было. Вскоре кивки, улыбки, разговоры о погоде и потоки лживой лести закончились, а «дружественные» стороны потянулись к столам. Значит скоро прием войдет в основную часть, а там и до прощания недалеко.
Возникший будто ниоткуда подавала, протянул Шторму изящный бокал с бело-сиреневой мерцающей жидкостью.
– О, а вот и коктейльчики раздают.
К возмущению Шторма, быстро сменившемуся ужасом, Сполох перехватил напиток из его руки и опрокинул в себя.
– Там отрава, – едва слышно выдавил Шторм, явно ожидая от Сполоха какой-то реакции.
– Угу, тебе такое пить не советую, очень остро.

Со стороны, если смотреть глазами окружающих, эта сцена выглядела безобразно, но довольно безобидно. Один из гостей-дипломатов был очень дурно воспитан и позволял себе слишком много вольностей, только и всего. Чужеземцы, что с них взять, может, у них так принято, – перехватывать напитки друг у друга. Но сам Шторм успел увидеть и понять, что ему только что вручили. Ему уже доводилось сталкиваться с этим ядом, со стороны, разумеется. Он опознал жидкость по характерному слабому оттенку. Яд был невероятно редким и очень дорогим. Противоядие от него существовало, но было фактически бессмысленным, хотя и стоило дороже самой отравы. И использовать его нужно было практически одновременно с ядом, – такое вот единственное, но значимое, неудобство. Впрочем, противоядия у Шторма не было. Он не ожидал такой неприкрытой подлости и удара в спину от принимающей стороны.
Светлый как раз лихорадочно раздумывал, что же делать с бокалом, чтобы не показаться неучтивым, не нарушить официальную дипломатическую церемонию и правила приличия. Он мог бы его «случайно» уронить, но нужно было рассчитать так, чтобы жидкость не попала на кожу, отрава была действенной и хватило бы нескольких капель, чтобы убить кого угодно. Видимо, так и было предусмотрено. Шторм не знал, как выкрутиться из хитроумно расставленной ловушки.
И Сполох успел первым.

Эмоции будто отрезало. Светлый отстраненно удивился, что Сполох каким-то образом удержался на ногах сразу после принятия яда и даже некоторое время постоял рядом, слушая короткую речь принимающей стороны, а потом самостоятельно ушел на балкон, но Шторм знал, какую картину застанет, когда выйдет следом.
Шансов не было. Совсем. Что бы ни предпринял Сполох... впрочем, он не успел бы ничего предпринять.
Хозяин приема что-то говорил, обращаясь к Шторму, светлый, деревянно улыбаясь, извинялся за плохо воспитанного спутника, учтиво благодарил за другой бокал, уже, конечно, без яда, пил, не ощущая вкуса. Благодаря контракту он мог бы почувствовать, что происходит с темным прямо сейчас, но крылатый знал, что не сможет сохранять бесстрастное лицо перед всеми, если будет ощущать агонию Сполоха. Поэтому он просто закрылся. Наглухо.
Краем глаза он заметил, как на тот же балкон двинулась молодая девушка. Шторм очнулся. Сейчас начнется паника и скандал... но было тихо. Никто не выскакивал с балкона в слезах и с криками, никто не.... Крылатый потер лоб, почувствовав какую-то странность. Совсем рядом. Он привычно и не задумываясь начал проверять мысленную связь со Сполохом, но болезненно скривился, вспомнив, что ее нет и быть уже не может. Впрочем, это все равно нужно было сделать. И тут Шторм обнаружил еще большую странность, если это можно было так назвать. Даже две.

Выходя на балкон, Сполох еще чувствовал себя вполне нормально, но сейчас разом навалилась сонная тяжесть, в глазах слегка плыло, сказывалось побочное действие выпитого. Промелькнула вялая мысль о том, что завтра будет болеть голова.
– Вам нехорошо? – милый голосок с неподдельной тревогой почти пропел этот вопрос над ухом.
– Мне хреново, но это скоро пройдет, – очень честно сознался Сполох, опираясь всем собой и особенно лбом в прохладные перила. Где-то на границе сознания мерзкий голос Шторма подсказывал, что разговаривать так с дамами в высшей степени невежливо. Мысленно послав его куда подальше, Сполох кое-как выпрямился и постарался разглядеть неожиданную собеседницу.
Простенько одетая миловидная девушка рассматривала Сполоха с сочувствием и участием, которого не дождешься от всяких высокородных девиц. Прислуга? Не похоже, все они в зале, незаметно порхают между гостей. За ним же точно никто не шел. Точно?
– Иди, мне ничего не нужно, – распорядился он в лучших традициях властителей миров. Хотя на самом деле компания девушки была приятна, но Сполоху не хотелось, чтобы из-за него у нее возникли проблемы.
– Возможно, я могла бы помочь, – немного обиженно и невпопад ответила незнакомка. Она была забавная, приятная и странная. Ни на кого не похожая, человек-недочеловек, она чем-то отдаленно напоминала самого Сполоха. Он протянул ей руку, когда на балконе появился очень злой Шторм.
– Ты хотя бы иногда осознаешь последствия своих действий?! – шипел он на грани слышимости, – Мне пришлось приносить извинения всем присутствующим!
– Лучше бы ты правда выпил этот чертов яд, – буркнул Сполох.
В момент, когда его пальцы соприкоснулись с рукой девушки, мир дернулся и резко подскочил куда-то вверх, а за этим последовал оглушающий удар и темнота.

– Ты ненормальное безответственное существо.
Это было первое, что услышал Сполох. Открывать глаза не хотелось, двигаться тоже не хотелось.
– А ты сволочь, и что с того? – голос был чужой, но Сполох мог поклясться, что это произнес он.
Память возвращалась кусками. Сборище разодетых идиотов, яд, балкон…
– Что там произошло? – Сполох резко сел и тут же пожалел об этом. Ощущение было такое, будто на нем сначала попрыгали все приглашенные гости того самого приема, потом дружно попинали, а потом по очереди кидали на дальность.
– Произошло когда? – Шторм определенно издевался. – Когда ты выставил меня в очередной раз дураком? Когда прицепился к блуждающей точке перехода? Когда запустил процессы, о которых…
– Блуждающей… Чего? – Сполоха мутило, по глазам бил слишком яркий свет, хотя окна вроде бы были довольно плотно занавешены. Тихий шипящий голос Шторма ввинчивался в мозг, вызывая вспышки боли и странные образы.
– Ты не знал? Просто великолепно…
Сидеть больше не было сил, Сполох как мог медленно сполз в более удобное горизонтальное положение и задумался. Блуждающие точки не такая уж и редкость, но обычно это что-то менее человеческое. Чаще всего кошки, реже другая живность. Впервые на его памяти точка проявилась в виде полностью разумного существа. И он даже не заметил этого. Бедняга, она наверняка и не подозревала, почему ее держат в замке. Стоило вспомнить девушку, как где-то глубоко под солнечным сплетением что-то сжалось. Стало трудно дышать.
– Прекрати! – судя по звуку, ощущение в полной мере передалось и Шторму. – Сейчас же перестань!
– Что с ней? – сгусток внутри слабо подрагивал, Сполох с большим трудом держал над ним контроль. Ничего подобного он раньше не встречал.
Шторм хмыкнул.
– Интересуешься что с ней? Не хочешь сначала узнать, что с тобой? И если ты в состоянии, будь так сказочно любезен, объясни свои взаимоотношения с тем напитком, который ты так невежливо выхватил из моих рук. – Голос Шторма истекал ядом не меньшим, чем тот, что был в злополучном бокале.
Сполох знал, что светлый на него злится, но сейчас его это не трогало, не радовало, не вызывало злорадства . Ему зачем-то нужен был ответ. Немедленно.
– Нет. Не хочу. Про яд скажу позже, сначала ответь что с ней?
Пауза была долгой. Сполох уже решил, что Шторм попросту ушел, с него бы сталось.
– Она жива, здорова и находится под контролем.
– Под твоим контролем, – тут же дополнил Сполох.
– Под моим, – согласился Шторм. – В обмен на кое-что ценное мне отдали и замок, и этот мир, и точку. Предупрежу сразу, попробуешь приблизиться – она тебя убьет. Доволен?
– Вполне. – Сполох расслабился и начал уплывать в сон.
– Мне казалось, простые обещания ты способен сдержать, – донесся презрительный голос Шторма.
– Что ты от меня хочешь, птичка? Яд этот, конечно, редкая дрянь, но рассчитывали напоить им тебя, а не меня.
– Ты не ответил на вопрос. Почему ты выжил?
Сполох завернулся в покрывало с головой и оттуда промычал то ли в шутку, то ли всерьез, к тому же немного невнятно:
– Это древнее страшное шаманство темных, тебе не понять.
На этом разговор был закончен.

...Яд действительно был сильным, мгновенного действия, кому-то на приеме явно не терпелось снова поссорить стороны, только что заключившие перемирие. Самому устроителю приема ни к чему было бы столь очевидное и публичное убийство. Сполох тогда не без зависти отметил насколько профессионально и красиво все сработано, и как точно рассчитано время. Вместе с бокалом появился хозяин приема и произнес краткую, но эмоциональную речь, полную пафоса и патетики, о мире и союзе, и так далее. По этикету, который так блюдет Шторм, не выпить вместе с говорившим было совершенно невозможно. Отдать бокал некому, потребовать новый он не успевал, подавала тут же будто растворился. Стал бы светлый глотать яд? Если да, то его бы это наверняка убило, а для Сполоха последствия были бы крайне неприятными во всех смыслах. После нахальной дегустации напитка, он, кажется, даже сумел осторожно вернуть пустой бокал в руки застывшего столбом Шторма. Точно, вернул. И еще подумал, что на этот раз с него хватит. С них обоих. В тот момент Сполоху было глубоко наплевать на обещания, подготовленную финальную пакость и все репутации всех светлых всех миров. А вот о том, что к этому яду он, вот удача-то, почти не восприимчив, Шторму знать было не обязательно. Лишняя информация, которую Сполох предпочел бы придержать. Жаль, что светлый оказался таким настырным и памятливым.

Позже, немного придя в себя, Сполох всеми возможными способами выпрашивал у Шторма информацию о носителе точки и о подробностях случившегося. В обмен на примерное поведение и подробный список ядов, к которым у него обнаруживалась когда-либо устойчивость, он узнал немного о сути произошедшего. Девушка, будучи точкой перехода, обладала определенного рода силой, но управлять ей не умела, при появлении Шторма, вероятно, испугалась и сама того не зная, прихватив кое-что от возможностей Сполоха, запустила процесс, уничтожающий все вокруг. Не вмешайся Шторм вовремя, и замок, и почти все в нем находящиеся, а скорее всего и мирок, все бы погибли. По словам светлого, ценой огромных совместных усилий, а поначалу и вовсе только сил его одного, удалось приостановить уничтожение.
– Чушь, – Сполох хмурился и не желал признавать очевидное. Прошел почти месяц с тех событий, но ему так и не удалось до конца восстановиться. Части ресурса как ни бывало, половина возможностей ощущались в урезанном варианте, к этому прибавлялась физическая слабость и непонятное эмоциональное состояние. Темный то тихо сидел у себя, уставившись в одну точку, то начинал вдруг беспорядочно крушить все подряд. Казалось бы, какие еще нужны подтверждения, но он отказывался верить и задавал вопросы снова и снова, искал нестыковки, хоть что-нибудь, любую зацепку в словах, в действиях. В обмен на скупые сведения, состоящие в основном из слов: «жива, здорова, все хорошо», он даже согласился носить чертовы вышитые рубашки, где угодно, даже в резиденции.

– Я хочу ее увидеть своими глазами, – заявил он однажды.
Шторм копался с какими-то бумажками и наверное поэтому ответил рассеянно-спокойно:
– Не получится, замок окружен защитой, тебе такую не пробить. Кроме того у твоей дамы сердца отсутствует большая часть памяти, включая и ту, когда вы встретились. Она тебя не помнит.
– А третье? – Сполох чувствовал как внутри все закипает и наступает время буйства.
– М?
– Должно быть что-то третье, для красоты, ты же любишь у нас все красивое.
Шторм снисходительно наблюдал за его яростью. Сполох и не заметил, как в руке у светлого появилась тонкая золотая нитка. Из них делали очень специфический артефакт, украшение, похожее на нечто живое, поглощающее ресурс, эмоции, чувства, сам смысл жизни.
– Ты нацепил на нее «вурдалака»? – Сполох от удивления немного остыл.
– Я уже говорил, что у тебя дурной вкус и отвратительные манеры? Такое название используют только типы вроде тебя. Это всего лишь ограничитель. – Светлый немного помолчал, а потом, будто что-то для себя решив, продолжил. – И знаешь, единственное, что меня останавливает от ее уничтожения, это твоя избыточная реакция. Я это вижу, а ты это знаешь. Умри она сейчас и тебе будет очень плохо, а в связи с контрактом твое нестабильное состояние неизбежно отразится и на мне. – Это был известный Сполоху факт, от сильных эмоций Шторму тяжело было отгораживаться. Именно эмоций, от ощущений он прекрасно отгораживался до сих пор. – Ты в курсе, мне даром такого счастья не надо. Предпочту подождать, пока все решится естественным путем. По той же причине я не могу сейчас покинуть это место, потому что ты неуправляем и склонен к опасным глупостям.
– Естественным путем? Это как? – Сполоха начало слегка трясти от негодования. – Дождешься, пока она сама умрет?
– Считается, что цинизм неуместен в некоторых темах, но что в этом такого? Ты как раз к тому времени успокоишься.
Ах, вот чего он здесь сидит и ждет. Впрочем, плевать на него, за словесной пургой светлого Сполох уловил основную мысль. Девушке сейчас очень плохо. Скорее всего она ничего не помнит, ничего не понимает, «вурдалак» тянет из нее силы, и все по его вине. И да, как ни мерзко это признавать, но Шторм прав, ко всему этому неслабо примешаны неизвестно как появившиеся чувства, но с ними можно как-нибудь разобраться. Потом.
– Стой, она же убьет тебя, ты это понимаешь?
– Мне все равно. – Сполох даже не остановился, решив для себя, что он отправится в замок прямо сейчас. Пусть даже при этом не вернется. А что, отличное средство от любви, проверенное временем.
– Появишься там, и она тоже умрет. – Догнал в спину голос Шторма.
Чертов светлый, знает что и когда сказать. Как же Сполох его сейчас ненавидел.

Как только Сполох вернулся к себе, по пути разнося резиденцию и пугая прислугу, Шторм решил, что пора проверить точку перехода и обновить вокруг нее защиту. Самоубийственная идея темного объявиться рядом с ней вызывала беспокойство. Кстати, говоря Сполоху, что все хорошо, он слегка приукрашивал.
Девушка выглядела неважно. Ощущения от нее и вовсе были еще хуже. Она почти ничего не ела, была ненормально бледна и апатична. Большую часть времени она бродила по замку или смотрела в окна. Выходы, в том числе на злосчастный балкон, для нее были закрыты.
– Почему все время идет снег? – спрашивала она Шторма.
Он молчал. Объяснять ей, что это не снег, а своеобразная защита, не имело смысла.
– Почему я ничего не помню?
Разговаривать он тоже смысла не видел. Вся ее ценность состояла лишь в том, что она была точкой перехода. И с течением времени ценность эта уменьшалась. Она была нестабильна. Каждый день Шторму приходилось ее навещать и добавлять новую нитку ограничителя, как выразился Сполох, «вурдалака», в браслет на ее руке. Это было что-то вроде ритуала. Шторм появлялся в замке, девушка подходила, неуклюже кланялась и протягивала руку. Нитка сама вплеталась в узор браслета и на короткое время стабилизировала точку. Каждый раз светлому казалось, что больше ничего добавлять не потребуется. Увы – лишь казалось. Эти каждодневные визиты были Шторму откровенно в тягость, но на другом краю мира мучился совестью Сполох. Немыслимо, темный, мучающийся совестью. Это сбивало с толку. Скажи кто об этом Шторму еще пару десятилетий назад, он бы счел это глупой шуткой.

И хотя он не лгал про решение естественным путем, это было его запасным планом до тех пор, пока он не придумает что-то более путное. К несчастью, ничего хорошего в голову пока не приходило. Вообще ничего не приходило. Шторм никогда до этого случая не сталкивался с нестабильностью точек перехода, особенно выраженных в таком виде.
Светлый привык решать задачи быстро и уверенно, не привязываясь к эмоциям. Эта же задача была пока неразрешимой, чем дальше, тем больше вырастая в огромную проблему. Шторм понимал, что долго контролировать и держать в неведении Сполоха он не сможет, рано или поздно тот взбунтуется и рванет в замок. Как только он приблизится к точке перехода, та неизбежно и бесконтрольно развернется, вновь уничтожая все вокруг. Нестабильность точки не давала Шторму просчитать, как быстро и с какой силой она будет разрушать мир. При этом сама она, без сомнений, бессознательно использует приблизившегося к ней Сполоха в качестве не только детонатора, но и катализатора процесса. И тем самым неизбежно убьет его, вопрос лишь в том, насколько быстро это произойдет. Светлый не был уверен, что успеет хоть что-нибудь сделать и уйти отсюда, еще меньше уверенности было в том, что он сможет выдернуть из коллапсирующего мира своего компаньона. Вынужденное промедление и бездействие не нравилось Шторму, но других вариантов не было, приходилось ждать, пока ситуация сама качнется в более определенную сторону. Он не знал, что выкинет темный, когда приблизится к объекту своих чувств. Похоже этого не знал и сам Сполох. Он дергался и не находил себе места, тем самым непрерывно дергая Шторма. Конечно, светлый мог бы попробовать отключить Сполоха и забрать его из этого мира в бессознательном состоянии, но он не был уверен, что точка перехода, обладающая разумом и силой, но не пониманием, позволит ему это сделать.
По всему выходило, что вытащить отсюда Сполоха без потерь было практически невозможно. Оставить же его здесь без присмотра было еще более верным способом получить труп. А труп Сполоха был вовсе Шторму не нужен. Совсем недавно он уже поучаствовал в подобном развитии событий, и проходить через то же самое повторно не хотел от всей души. Но другой точки в мире попросту не было. И что теперь делать, непонятно.

Подвешенная ситуация раздражала. Девица, привидением бродящая по замку, раздражала. Сполох, с каждым днем все более хмурый, непривычно тихий и послушный, на удивление раздражал особенно сильно.
Шторм искренне пытался понять, что происходит с темным, чтобы найти хоть какое-то подобие решения. И не понимал. Так бурно реагировать на существо, которое ты видел несколько мгновений? Почему? Или Сполох реагировал не на человека, а на саму точку перехода, как на функцию, которую исполняла эта девушка? Или на все сразу? Шторм знал, что у Сполоха требовать ответы бесполезно. Тем более сейчас. Тем более, в таком состоянии.

Этот день и его визит в замок ничем не отличался от других. С той только разницей, что девушка рассматривала картину. Огромное полотно во всю стену, оставшееся от прежнего хозяина, все это время было занавешено. Но не в меру исполнительные слуги зачем-то сегодня убрали покрывало. Шторм с приобретением замка ничего не изменил в интерьере, возможно, зря. Бывший хозяин обожал живопись и картины, и сам их создавал. Покидая свое жилище, он оставил одно из собственноручно написанных изображений в дар новому владельцу. Судя по всему, этим полотном он пытался сделать Шторму приятное, но получилось, подложил свинью. На картине был день заключения перемирия, тот самый зал приема. Шторму явно польстили в габаритах, но это было ерундой по сравнению с тем, что за его спиной на картине стоял Сполох. Тень от тени, почти неузнаваемый, но мастерство хозяина замка передало мерзкий характер темного в полной мере. В развязной позе, в ехидной улыбке, в тех чертах, которые не скроешь ни одной иллюзией.
– Кто это там, с вами? – девушка теребила браслет на руке, тонкие нити трепались, распадаясь под ее пальцами. – Кто вы?
Кажется, память к ней возвращалась. И это было очень-очень плохо. Шторм не был готов к столь стремительному развитию событий и представления не имел, сколько у них времени до того момента, как точка перехода окончательно выйдет из-под контроля. Какие будут последствия, светлый даже представлять не желал. В любом случае ничего хорошего. Придумывать планы теперь было некогда, единственным более-менее жизнеспособным вариантом оставался прорыв. Но для этого нужно было еще вернуться за Сполохом.
Он быстро покинул здание, но далеко отойти не успел. Момент, когда девушка порвала браслет, Шторм почувствовал и обернулся. Его защита, плотным вихрем окутывающая замок, вспыхнула и стала гореть, но держалась. Время неумолимо утекало сквозь пальцы.

Еще толком не понимая, что происходит, темный вынырнул из апатичного состояния. По ощущениям это было похоже на укол, быстрый, острый, точечный удар. Шторм делал попытки звать его откуда-то издалека и что-то стремился донести, возможно даже важное. Сполох из чистого противоречия тут же постарался максимально закрыться. У светлого были странные представления о большинстве самых элементарных вещей, но в чем его нельзя было упрекнуть, так это в отсутствии уважения к чужому личному пространству. Он не лез без особой надобности в голову к Сполоху, не заходил без приглашения в занимаемые им комнаты. Было в этом что-то от брезгливости, но больше от нежелания нарушать некие границы, и Сполох его прекрасно понимал. Порой, ломясь без спроса в чужую зону, на такое можно наткнуться, что честное слово, лучше было бы и не знать вовсе.
Чувство тревоги вибрировало на кончиках пальцев. Еще один удар – не удар. Звук. Как капля, упавшая в спокойную воду. От этого звука по всему телу волной шло нетерпение. Не похоже на Шторма, неужели так сильно прижало и он требует ответа от Сполоха немедленно? Так пусть теперь он сам за ним побегает. Темный больше не мог ждать неизвестно чего и не мог слушаться, это стало выше его сил. Он на мгновение застыл у распахнутого окна. Солнце уже почти коснулось горизонта, расчерчивая землю резкими тенями, и как же хорошо, что ни рядом, ни поблизости Шторма нет, некому его остановить. За спиной черными живыми изгибами, лентами клубилась тьма, его суть и первичное состояние. Да, он конечно не Шторм, но быстро передвигаться можно не только по воздуху, а если впереди тебя не ждет ничего хорошего, то и лишний груз за собой тащить ни к чему.
Темным сгустком Сполох вынырнул из окна и исчез в тенях.

Шторм несколько раз настойчиво пытался дозваться темного по дороге, но тот никак не реагировал, закрылся. Это было странно, но светлый предположил, что Сполох обиделся или решил поспать. С ним такое последнее время случалось все чаще. Доходило до того, что он порой сутками не вылезал из постели. Безмозглый темный, хоть бы побеспокоился, ведь обычно такого обращения Шторм себе не позволял.
Беспокойство и злость смешивались в единое непонятное состояние. Время двигалось рывками, его ощутимо не хватало.
Прибыв домой, Шторм, не церемонясь, прошел в комнату Сполоха. Оказалось, тот не обиделся и не спал, валялся под окном. На миг Шторма накрыла паника, Сполоху было плохо, поэтому он и закрывался. Но присмотревшись светлый понял, что действительность оказалась куда хуже - под окном валялась оболочка, а сам темный удрал… Прикрыв глаза, Шторм зло зашипел.
По дороге обратно к точке перехода он в красках представлял, что сделает с наглецом, который решил его обмануть таким жестоким образом, заставил гоняться за ним, как кота за мышью, будто Шторму больше заняться нечем, кроме глупых игр темного. Если он успеет, то...

Он опоздал на каких-то пару секунд. Точнее не опоздал, а не учел, что его будет так сильно отшвыривать встречными потоками. От чужого замка и «снежной» защиты остались лишь невнятные фрагменты. Воздух, все пространство мира скручивалось, плавилось и горело в каком-то немыслимом диапазоне. В центре этого хаоса ярко светилась точка перехода, которую со всех сторон окружало черное нечто, больше всего похожее на беспорядочно колышущиеся темные широкие ленты или жгуты.
Еще рывок между воздушными, и не только, потоками на грани возможностей, и Шторм там же, или рядом, или… какая теперь разница, главное, что точка перехода все еще существует и работает, осталось только приложить силу для того, чтобы покинуть этот мир. Куда угодно в обитаемое место, главное подальше. Силы утекали стремительным водоворотом в пространство, которое рассыпалось на части и собиралось обратно в сложную головоломку. Шторм втащил в переход Сполоха на чистых рефлексах, не особенно задумываясь, в каком виде он будет на выходе.

– Ты ненормальное безответственное создание.
Сполох открыл глаза. Над головой было зелено от листвы, под руками приятно мялась трава. Чувство дежавю от голоса Шторма было бы пугающим, но на этот раз он чувствовал себя отлично. Тело казалось непривычно легким и гибким. Сполох сосредоточился на ощущениях. Кости тонкие и хрупкие, зато чувствительность более точная, в том числе к свету, цветам и звукам, а еще волосы, лезущие в глаза и рот, оказались гораздо длиннее, чем были ранее, и с рыжим отливом.
Лежать надоело, он перекатился на бок и осторожно сел, с задумчивым видом прислушиваясь к себе.
– Ты знал, что у нее глаза разного цвета? – секунды не прошло, Сполох уже стоял на четвереньках и рассматривал новую «шкурку» в луже воды. Шторм усиленно подпирал собой дерево и старался вообще никуда не смотреть. Но не смотреть получалось плохо.
– При первой же возможности ты сменишь это на что-то более приличное.
Убить Сполоха ему все еще хотелось. Хотя бы ударить, но вид, принятый темным, невероятно смущал.
– А чем ты недоволен? Мне вот нравится, к тому же теперь расшитые рубашки мне будут идти куда больше.
Сполох снова сидел, на этот раз прислонившись спиной к дереву и, казалось, решил вздремнуть. Черты лица девушки неуловимо видоизменялись под новое содержание. Сполох подстраивался под тело, тело подстраивалось под него.
– Дурной вкус и отвратительные манеры, – резюмировал Шторм. Как ни печально, но скорее всего ему придется привыкнуть к новому виду компаньона. Этому ли, или любому другому.
Сполох в ответ изобразил пародию на поклон из сидячего положения. Его кривая улыбка смотрелась на новом лице странно, непривычно, как и неуловимые движения, присущие тому Сполоху, старый облик которого прекрасно помнил Шторм.
– Ладно, – продолжил светлый. – Сам решишь. Главное, что тебе явно лучше.
Все-таки любовь у темных очень специфическая штука. Поглотить объект привязанности считается предпочтительнее, чем дожидаться, когда он тихо умрет? Отвратительно.
– Кстати, это она хотела тебя отравить. Девочке надоела неопределенность и статус приживалки. Не спрашивай, подробности затерты, но я бы не отказался встретиться с тем, кто науськал малышку использовать яд. У этой истории явно двойное дно… - Сполох вздохнул и вдруг кокетливо поинтересовался. – Надеюсь, я не стал еще и точкой перехода заодно?
Шторм хмурился, обдумывая услышанное, но ответил.
– Нет, точка осталась в том мире.

Промелькнула мысль, что некоторые создания почему-то бывают исключительно глупы, даже несмотря на разрушительную силу, которой они обладают, пусть и не подозревая об этом. Видимо, такое сочетание необходимо порой для равновесия сил. Живой пример – девушка являлась точкой перехода, но какого-то особенного ума ей это свойство, к сожалению, не прибавило. Интересно, что ей наплели, за что она согласилась участвовать в авантюре с ядом? Судя по всему, пообещали золотые горы и изменение ее незавидного положения в замке после того, как она сделает свое дело. Внушили, что со смертью Шторма все внезапно изменится к лучшему, ее мир оставят в покое, а она станет заметной и уважаемой персоной? Скорее всего. Впрочем, что именно ей сказали, сейчас было уже не выяснить, да и не так уж важно. Понятно лишь, что она подставное лицо, пешка на чьей-то доске. Хорошо, что Сполох прихватил от точки перехода только тело, если бы он заодно позаимствовал еще и ее неудачное примитивное мышление, и стал его применять, Шторм этого не перенес бы. Ему и так с лихвой хватало выкрутасов темного.

– О, так я еще и мир умудрился сохранить? Здорово. – Сказано было немного рассеянно, Сполох пытался разобраться с юбками и нормально встать.
– Да, ты герой, – сарказма в словах Шторма хватило бы на трех Сполохов. – Серьезно считаешь, что вот этим поглощением ты ее спас?
Сполох враз посерьезнел.
– Да. Потому что ты ее мучил. Я это видел, а ты это знал.
Шторм напрягся.
– Я искал решение проблемы.
– Я решил эту проблему, птичка, тема закрыта. – Встать у него, в общем-то, получилось, Сполох удивительно быстро приноравливался к изменениям во внешности.
Он развернулся и уверенно потопал в лес походкой, совсем не подходящей девичьей фигуре. Шторм хотел было указать на несоответствие, но передумал. В ближайшее время кого-либо разумного они вряд ли встретят, а подобные нюансы только лишняя трата времени сейчас. Раздраженно фыркнув, Шторм просто пошел следом, недоуменно размышляя о случившемся. Честь? Совесть? Любовь? Нет, темные все-таки ни на что хорошее не способны.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Мисс Жуть
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Лишняя бутылка пива
Тема: Призрак предмета
Тип работы: фанфик ("СтарТрек: Глубокий космос-9", Кварк, Ром, Одо, майор Кира Нерис), джен, юмор, фантастика
Размер: драббл, 898 слов

прикоснуться

— Это будет большое дело, Ром, — весомо цедил Кварк. — Прибудет большой человек, и он будет иметь дело со мной, — он облокотился на ящик редкого, но совершенно законно находившегося на складе настоящего пива. В честь будущего дела он даже расщедрился и угостил им своего непутевого брата. Правда, Кварк разрешил взять только по бутылке пива, себе и Рому, всего две, а на ящике стояло три, и все уже были открыты. Кварк хотел было устроить обычный разнос, но настроение перевесило. Не надо было с утра смотреть на новую голопрограмму, про мафию времен сухого закона. Они там так возмутительно роскошно позволяли себе сорить деньгами... Кварк промолчал, но сделал себе в уме пометку вычесть потом стоимость лишней бутылки из зарплаты брата, взял свою и сделал большой глоток. Приятно чувствовать себя крутым и щедрым. Кстати, бутылка уже куда-то пропала, осталось только две. Хитрюга Ром, он точно ее выпил и решил, что Кварк не заметит!
— Пойдешь дежурить у шлюза три. Как только прибудет, проводи ко мне, — все еще не выходя из образа крупного мафиози, как сам Кварк его понимал, цедил владелец бара. — Только незаметно! Одо ничего не должен заподозрить! Нам не нужен усиленный досмотр груза.
Ром мелко закивал. Кварк неприязненно покосился: если тот будет так мотать головой, у него последние мозги вылетят.
— Все, иди работай!
— А пиво?!..
— Хватит с тебя, не хватало еще, чтобы ты напился прямо с утра! Марш за стойку!
Ром быстро исчез за дверью, ведущей в бар. Кварк медленно допил свое пиво, подхватил бутылки, не удержался и допил то, что еще оставалось у брата. Не пропадать же хорошей вещи, настоящее пиво не так мало стоит! Но из зарплаты он все равно вычтет.

Незадолго до прилета продавца Кварк сменил Рома в баре. И тут, словно он ожидал этого за дверью, появился Одо. Сразу мучительно захотелось пива. Кварку даже показалось, что он уже видит вожделенную бутылку, ту самую, утреннюю, но тут появился нормальный посетитель и сделал заказ. Старательно не обращая больше внимания на сидящего у дальнего края барной стойки Одо, Кварк налил заказанный синтэль и толкнул кружку к клиенту. Видимо, от нервов он потерял навык — за кружкой потянулась мокрая дорожка. Но клиент не стал скандалить и требовать долива, взял свое и ушел. А вот Одо встал и пошел к Кварку. Тот малодушно юркнул в подсобку, якобы за тряпкой протереть стойку. Когда он выглянул оттуда, Одо уже не было.
— Никак не решу, видеть Одо перед сделкой — хорошая примета, или не видеть Одо перед сделкой — хорошая примета... — вытер лоб тряпкой Кварк, недоуменно посмотрел на нее, вспомнил про мокрую стойку, вышел вытереть — но стойка оказалась сухая. То ли кто из девочек подсуетился, то ли клиенты рукавом... И даже скандал не закатили за испорченную форму? И был-то один Одо... И хорошо, что вовремя ушел, как раз скоро должен был появиться дорогой коммерческий партнер с партией настоящих, только совсем немного контрабандных, первосортных алмазов.

— Кварк! Кварк! — оторвал его от приятных раздумий и подсчета будущего барыша запыхавшийся Ром.
— Что? Почему ты здесь, ты должен встречать гостя! — зашипел на него Кварк.
— Одо!
— Что?!
— Он увел его за собой прямо от шлюза, я даже подойти близко не смог!
— Откуда он узнал?!
— Я не знаю! — весь вид Рома демонстрировал отчаяние.
— Пивка бы сейчас, — пробормотал Кварк.
— Я могу сбегать на склад! — мгновенно предложил Ром.
— Чтобы ты еще лишнюю бутылку выдул?!
— Что? — Ром удивился. — Ты же меня сам угощал, я и ту не допил.
— А третью кто? А, ладно, — Кварк махнул рукой. — Одо не сможет держать его вечно, он не знает, что можно предъявить. Ты сейчас пойдешь...
В баре начали стучать по стойке, вызывая бармена. Кварк с досадой выглянул за дверь, крича:
— Ну сейчас, сейчас, должен же я...
Стучал Одо. С ним была майор Кира, и она желала сделать заказ.
Кварк, все еще высовывающий голову из двери, переглянулся с братом, подлезшим снизу тоже посмотреть. Одо поманил обоих пальцем, сделал майору приглашающий жест, дождался, когда она выберет коктейль.
— Я угощаю, в честь поимки крупного контрабандиста, — пояснил Одо вроде бы майору, но так, чтобы братья тоже слышали.
Кварк с деловым видом взял первую попавшуюся кружку и начал натирать ее тряпкой, делая грязнее, чем она была до этого. Одо неодобрительно покосился.
— И можете себе представить, у него почти девяносто процентов товара была не просто контрабандой, а самой настоящей фальшивкой! — сообщил он опять-таки непонятно кому, майору или Кварку. Во всяком случае, именно Кварк замер, обратившись в слух.
— Мгум, — ответила майор, цедя коктейль через трубочку.
— Кварк, как ты думаешь, сколько мог бы наварить этот пройдоха, если бы он продал свои бриллианты как настоящие? — спросил Одо.
— Много! — лаконично ответил Кварк, еще яростнее начиная пачкать кружку тряпкой. — Как это...
— Выгодно, ты хотел сказать? — подсказал Одо.
— Возмутительно! — выпалил Кварк. — Хорошо, что его успели задержать до встречи с покупателем... кстати, а как удалось узнать о контрабанде?
— У меня всюду глаза и уши, — сказал Одо, почему-то указывая пальцем прямо на лоб Кварка. — Глаза и...
У майора глаза стали в два раза огромней, чем были всегда, и она чуть не подавилась коктейлем, закашлявшись. Ром с ужасом смотрел на брата. Кварк схватил блестящий поднос — у него на лбу открывался третий глаз. Он пару раз моргнул, потом стёк в подставленную Одо ладонь и стал его частью. Кварк схватился за уши, закачался, но был подхвачен братом.
— Ладно, только одни глаза, — смилостивился Одо. — Идемте, майор Кира?
Она кивнула, но, выйдя из бара, нашла в себе силы спросить:
— Этому ты научился дома?
— Да, я многое о себе понял.
— А зачем сейчас показал свое умение Кварку?
— Теперь он много раз подумает, не стояла ли где-нибудь лишняя бутылка, прежде чем задумывать что-нибудь незаконное, — ответил Одо.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: freiheit.
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Осколки
Тема: вампиры (высшие)
Вид работы: проза
Тип работы: ангст, джен
Размер: драббл, 706 слов
Примечание: вообще, очень много хочется тут написать. Видимо, до реально высших вампиров я так и не добралась; но зато тут никто никого не выпил на улице, не пролил ни капли крови мимо – все чинно, благородно и по обоюдному согласию (ну, практически). Хилд, он же – Хилдебранд, с немецкого значит «меч сражения», а Эрнст - «борец со смертью».

прикоснуться

Было мокро. И холодно. Не могу сказать точно, были это сумерки или вечер, помню только яркий свет от фонаря в лицо и омерзительные красные занавески в обветшалом домике.
Фонарь горел. Значит, все-таки, вечер.
У нас летние вечера обычно теплые и сухие; такие, какие и должны быть: спокойные, неторопливые. Сидеть бы где-нибудь на террасе, чай пить с малиной и радоваться жизни.
Тогда не хотелось. Помню отчетливое желание завернуться в плед и выпить чего-нибудь покрепче, и окна позакрывать везде.
«Они придут» — ходило по округе. Кто они — не уточняли; но всем было страшно. Страшно кругом, в каждом доме, в каждом закутке, и в людских глазах он, страх, тоже был.
Я не понимал. Шептались тоже, что «городские», они ничего не знают и ничего не понимают. Да и не хотелось.
Хотелось только до дома дойти скорее. Дом, почему-то, в тот вечер казался важным: незаправленная постель, свежевыстиранное одеяло в зеленый ромбик, чайник с отколотой ручкой на столе; сестра еще полку прибить попросила утром, жаловалась, что свалилась вместе с любимой вазой.
Достал ей на ярмарке новую. А то уж больно расстроенная ходила.
Туман сгущался. Идти оставалось минут десять, не дольше. И вроде еще не так поздно, а на улице никого. Совсем. И тихо, как будто вымерли все. Даже свет в окнах не горел. Только в том, с омерзительными шторами.
Из-за тумана ничего не было видно, и я смотрел под ноги; грязь налипла на ботинки после дождя, и мысок содрал где-то.
— Извините, — наткнулся на кого-то с разбега — а когда бежать начал не помню; и назад еще на пару шагов отлетел.
— Ничего.
Человек передо мной странный; за полгода здесь ни разу его не встречал. Высокий, худощавый, смотрел на меня пронзительно, чуть склонив голову набок.
Не по себе от этого взгляда стало; или это от того, что туман еще гуще стал?
Отвлекся, услышал где-то вдалеке голос сестры — скоро буду дома; вручу ей, торжественно, вазу. Главное, не разбить.
А человек все смотрел; даже ближе подошел. Я молчал, не мог ни слова сказать, как будто все их моментально забыл. Только рассматривал: волосы длинные, кожа бледная.
И глаза. Красные.
«Они придут» — в голове. Совсем, видимо, с ума сошел с этим туманом и холодом; домой бы.
Человек улыбнулся странной улыбкой. Помню это ощущение: как будто загнали, и дышишь тяжело, сердце сжимается, ноги с места сдвинуть не можешь; в жертву превратили, и ничего не сделаешь с этим.
— Пойдешь со мной? — голос глубокий, низкий.
Кивнул. И тут совсем воспоминания стираются. Помню только, как вазу выронил, и голос сестры потух вдалеке.
А потом уже яркие пятна света, каменные стены, деревянный пол, длинный диван. Последнее воспоминание — фужер с чем-то красным на низком столе; больно.
Чья-то мягкая, холодная кожа у моих губ и металлический, сладкий привкус во рту.
И в голове сестринский голос звал, отголоском.
«Эрнст, Эрнст».
— Эрнст?
Оборачиваюсь.
— Ты в последнее время какой-то задумчивый стал. — Хилд улыбается. — Выйди, развейся. Сегодня можно.
Смотрю на него. Не то, чтобы Хилд поменялся с тех пор; сколько лет прошло?
Смешно.
В окне высотки мигают огнями, внизу машины, красной точкой на горизонте кажется самолет. Город живет и дышит. Яркий, красивый, громкий. Хилд опускается рядом.
— Вспоминал свой день рождения, — замолкаю, — Хилд, почему я?
— Что?
— Почему тогда ты выбрал меня?
— Столько лет прошло! — он широко улыбается. — Почему ты только сейчас об этом спрашиваешь?
Не отвечаю.
В голове рой воспоминаний. День рождения: всегда самый тяжелый день; чем дальше, тем, конечно, становится проще. Все не удержишь.
Тот был двадцатым. Ранним утром я стоял на холме, и деревья гнулись под ветром — жаркого лета, похоже, не случится: пасмурно. Маленькая деревушка неподалеку и дом на окраине. Сестра сидела на террасе обнимая колени. А меня рядом не было.
Не будет уже никогда.
Через шестьдесят лет она так же выйдет на террасу, осмотрится вокруг, и тяжело вздохнет. Будет такой же густой туман, как тогда; и люди будут шептаться так же.
— Бессмертие — не самый плохой подарок на день рождения, ты не находишь? — Хилд тихо и расслабленно смеется. На полу бокал — кровь пахнет сладко и пьяняще.
Сестра постаревшая, седая, с дрожащими губами. Я захочу к ней выйти — но Хилд остановит.
И сквозь густой туман, в окне старого расшатанного дома увижу полку — ту самую — на полу. И те же осколки вазы рядом.
Губы сами кривятся в усмешке.
Прошло уже почти триста лет.
А я до сих пор жалею о не прибитой тогда полке.
И о вазе, которую так и не подарил.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Max_McKing
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: теплее и мягче
Тема: Гуль
Вид работы: всё ещё не поэт
Тип работы: джен, пг-13 за кровь, драгонага, ж!Махариэль, будущий-сс!Тамлен
Размер: драббл, 314 слов
Примечание: крипотка и относительно подробное перечисление увечий. ну и всякое

прикоснуться

До какого-то момента прогулка по руинам кажется ей почти игрой — да, пауки и скелеты заставляют их обоих достать оружие, но, оказывается, это до смешного легко — убивать их (или убивать снова — до чего это всё-таки странно). Они не похожи на их привычную добычу, мягкотелых оленей и зайцев с тёплой кровью; они неживые, даже пауки, и от этого гораздо легче и как-то веселее.

Всё меняется, когда они находят комнату с зеркалом. Монстр-медведь огромный, из его пасти вырывается тёплый, слишком тёплый воздух, он бьёт наотмашь когтистой лапой, и Тамлен отлетает в сторону, как будто игра перевернулась, и теперь они сами жертвы: мягкие, нежные тела, хрупкие жизни, задень — и умрут.

Лина не помнит, как им удалось выжить, но когда она приходит в себя, зверь мертв, а они ещё дышат. Тамлен протягивает ей руку и помогает подняться, вторую руку бережёт. Он хромает, она не видит левым глазом — кажется, рассечена бровь. Оба слабы и вряд ли смогут сопротивляться, если в этих руинах ещё остались противники. Но, кажется, никого нет, и они решают передохнуть недолго перед тем, как возвращаться назад — совсем чуть-чуть. Тамлен устало оседает на пол за спиной Лины, пока она рассматривает огромное зеркало в центре комнаты.

Она не может оторвать от него глаз, и, кажется, оно придаёт ей сил. Она хочет рассмотреть его поближе. Она делает шаг — и её больше нет, только ни она, ни Тамлен не понимают этого сразу. Он говорит что-то из-за спины, наверное, пытается увести её, встаёт, но её уже затягивает в зеркало.

Тамлен хватает её за руку, но поздно — она полностью внутри, её тянет к себе пустота, ей уже не спастись. Она может только оттолкнуть Тамлена, пока не затянуло и его.

Лина быстро теряет ощущение времени, тепла, жизни. Она не чувствует, как из её жил вытекает кровь, которую тут же сменяет пустота. Она ещё надеется, что кто-то её спасёт.

Никто не приходит, и она умирает так — в пустоте. Потом она начинает искать тёплые, мягкие тела.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Каридан
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Новая глава
Тема: Полтергейст
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, юмор, джен, (все еще) преслэш
Размер: драббл, 885 слов
Примечание: драмки вам додадут и без меня!

прикоснуться

- И как ты заманил его домой, Казанова? - откровенно веселился Птолемей, нагружая оранжевый подносик различной снедью.
- Не заманил, а пригласил, - Лис был в таком благодушном настроении, что на откровенную подколку не повелся, продолжая поедать, к сожалению, пока только глазами, кусок аппетитного пирога, к которому уверенно толкал свой поднос.
- Ну так?
- Мы обсуждали книги...
- А я-то уж подумал,- закатил глаза Лем.
- Не перебивай, - Лисимах наконец завладел вожделенным куском пирога и они направились к ближайшему свободному столику. - Он рассказал, что ему всегда нравилось возиться со старыми книгами, особенно на незнакомых языках. Когда-то он подрабатывал в мастерской и помогал их переплетать и реставрировать. На что я сказал, что у нас тоже есть старая книга, на незнакомом мне языке. Но отец к ней относится о-о-очень трепетно и не разрешает выносить из дома.
- Да ты просто стратег, друже, - расхохотался Птолемей.
- А то. Ну и после этого было нетрудно пригласить его к нам, чтоб взглянуть на эту книгу.
- А дядя Антигон будет дома? Он вообще в курсе?
- Нет и нет.
- Ооо...
- Никакого "ооо" не будет. Просто... побеседуем.
- А...
- "А" тоже не запланировано.
- Какой ты скучный все-таки иногда.
- Это ты иногда слишком веселый.
- Постой-постой, а книга, к которой твой отец относится о-о-очень трепетно - это случайно не та рвань, которой он подпирал дверь, когда у вас ремонт шел? Ну, чтоб не дуло?
- А вот об этом знаешь только ты. И я надеюсь, что так оно и останется, - Лисимах смутился, но виду старался не подавать.
Его отец хоть и был очень образованным человеком, но в первую очередь он был солдатом, и основную пользу от бумаги видел в том, что ей можно разжечь костер. Ну, или подпереть дверь, как в случае с этой чертовой книгой.
Она досталась им от прежних хозяев дома, в который они переехали, когда Лисимах был совсем маленьким. Строго говоря, книг было несколько, старые жильцы забрали с собой только те, язык, которых знали, остальные Антигон отдал в ближайшую библиотеку, эту же оставил только потому, что она была с картинками, а Лис в детстве очень их любил.
- Окей-окей, приятель, а теперь положи эту опаснейшую пластиковую вилку на стол и медленно толкни ко мне, без глупостей.
- Только и знаешь, что издеваться.
- Да ладно, ладно. Ты ее хоть в шкаф, что ли засунь, под стекло. Пусть издалека посмотрит. Извини, но на семейную реликвию она никак не тянет.
- Серьезно? Может вообще показать ее в темноте и из другой комнаты?
- Ну, если показать ему что-нибудь другое и при свете ты стесняешься... - Лем едва успел увернуться от увесистой вишни, которую возмущенный Лис сковырнул с пирога. Впрочем, суровый взгляд и красноречиво поднятая бровь уборщицы кафе заставили быстро ее поднять.
- Нет, я просто положу ее в отцовском кабинете. И скажу, например, что она досталась ему от дедушки. А тот носил ее с собой всю войну.
Птолемей скептически изогнул бровь.
- И с чего бы ему носить с собой книгу, языка которой он даже не знает?
- Потому что ему она тоже досталась от дедушки! А тот знал!
- И никого не научил? Шито белыми нитками.
- Твои варианты, умник?!
- Да скажи как есть. Ты и так уже придумал про аллергию на насекомых.
- Ага. "Я пригласил тебя посмотреть на эту рванину, которой мой отец разве что стул не подпирает, чтоб побыть, наконец, с тобой наедине", так это должно быть?
- О, вы уже перешли на "ты"?! Да это ж новая глава ваших отношений! И это спустя всего, дай-ка подумать, три недели знакомства?
- Две с половиной!
- Это все меняет! Не уходи от темы. По-моему, это звучит гораздо лучше, чем нелепая легенда про дедушек и войну.
- Ладно, я просто не буду вдаваться в подробности. Может мой отец большой оригинал и питает слабость к, эээ, странным вещам.
- К тебе, например.
Второй вишни на пироге не оказалось, поэтому Лис просто наградил Лема укоризненным взглядом.
- Не смотри на меня так. Доедай пирог и чеши уже домой, два часа осталось. Готовь книгу, принимай душ, делай укладку, брей стратегически важные места.
Против воли покрасневший Лис в ответ сердито зашипел и взъерошил волосы.
- Прекрати пошлить, тебе это не идет.
- Прости, ты такой забавный, не могу удержаться.

Антигон Ебжиш уже минут десять с интересом наблюдал, как по дому носится небольшой ураган под названием "Лисимах". До этого он, словно полтергейст, то гремел, то шуршал чем-то в своей комнате, потом, видимо, не удовлетворившись результатами, переместился за ее пределы, и это бедствие грозило приобрести воистину грандиозный размах.
- Лиска, а что ты, собственно, потерял? - проникновенно поинтересовался Антигон, едва не за шкирку поймав в очередной раз проносящегося мимо него сына.
- Папа, где книга?!
- Тааааак. Теперь чуть более информативно?
- Ну та. Старая. С картинками.
- Так весь сыр-бор из-за нее. Посмотри у меня в кабинете...
- Я уже смотрел.
- ...под столом.
- Отец. Что. Она. Там. Делает.
- Стол шатался.
- Только не говори, что именно ее ты подложил под ножку!
- Ну...
- Отец.
- Мне, кстати, пора на работу. Не скучай, - Антигон отпустил сына и, насвистывая, направился к двери, не обращая внимания на доносящееся сзади:
- Ты знаешь, как это называется?! Капитуляция! Позорное бегство!
- Тактическое отступление! Я, правда, опаздываю.

Лисимах поднялся в отцовский кабинет и с кряхтением вытащил из-под стола злополучную книгу. На обложке явственно виднелся прямоугольный отпечаток.
- Это провал. Катастрофа.
До прихода Лероя оставалось полчаса.
Спустя двадцать восемь минут, отчаявшись хоть как-то привести книгу в порядок и подавив в зародыше малодушное желание поджечь дом, чтоб спихнуть на пожар ее отсутствие, Лисимах положил ее на стол. Подумал немного, сдвинул ближе к центру. Подумал еще, махнул рукой и побрел вниз. Едва он успел спуститься с лестницы, как в дверь позвонили.

Продолжение следует

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Hisana Runryuu
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: и постель уже холодная, как обычно
Тема:

спойлер

Костяные гончие
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, драма
Размер: мини, 1284 слова
Примечания: Доп. челлендж - написать весь флешмоб в одной вселенной :"D Предыдущие части — раз, два. Эшворт и Айви — отсылки к The Cat Lady и Downfall. Стихотворение в начале и название текста — из стихотворения Джека-с-Фонарем.

прикоснуться

настоящее одиночество узнаешь по его шагам
где в тебе недавно были хохот, вино и гам
остается только шорох, и уж его вот
не пожелаешь ни завистникам, ни врагам

— Сюда.

Кэл делает пару шагов в сторону указанного дома, прежде чем понимает, что его очередной проводник продолжает стоять на месте.

— Еще раз говорю, парень, — скрестив руки на груди, угрюмо роняет тот, — не ходил бы ты к нему. Еще не хватало, чтоб и приезжие стали тут пропадать.

Кэл едва удерживается от раздраженного вздоха. Он уже устал считать, сколько раз за сегодняшний день он слышал эти слова.

— Вы же сами сказали, что это единственный Сказитель в вашей деревне, — в голосе все равно проскальзывает его недовольство, но Кэла это не сильно волнует. Приближается вечер, а он все еще здесь, в Уоррингтоне, где надеялся найти хоть какую-нибудь информацию, а вся деревня будто сговорилась ему помешать. — И мне не важно, что рядом с его домом люди исчезают, а из двора кладбищем несет.

Проводник сердито фыркает.

— Это потому, что ты молодой еще и жизнь не ценишь, — ворчит он, уходя; Кэл не обращает на него внимания. Ступеньки крыльца скрипят и опасно потрескивают под ногами, пока он поднимается по ним, но все же выдерживают. Кэл поднимает руку и легонько стучит в обшарпанную дверь.

Та открывается почти сразу, будто здесь уже давно кого-то ждут. На пороге показывается маленький лысый старик со спутанной седой бородой; его сморщенное лицо светится от радости.

— Айви, это ты, да? — с надеждой говорит он, уставившись Кэлу куда-то в грудь. Тот в растерянности замирает, все заготовленные слова вылетают из головы. Неловкая пауза затягивается; улыбка сползает с лица старика, как плохая краска, он нахмуривается.

— Кто здесь? — резко спрашивает он, явно готовясь закрыть дверь. Кэл спохватывается.

— Прошу прощения, что тревожу вас, — от звука его голоса старик вздрагивает всем телом и поднимает взгляд. Глаза у него затянуты молочно-белой пеленой, но почему-то не мутные, а неожиданно яркие и пронзительные. На секунду Кэлу становится жутко; когда он снова заговаривает, его голос слегка дрожит.

— М-меня зовут Кэл. Я хочу попросить у вас помощи, — Кэл прижимает руки к груди и склоняет голову.

— В чем именно тебе нужна помощь, юноша? Я уже мало на что годен, — в голосе старика звучит мягкая грусть.

Кэл выпрямляется.

— Мне говорили, что вы — Сказитель.

— Ааах, вот оно что, — старик улыбается и, посторонившись, открывает дверь шире. — Тогда проходи, юноша, о таком на пороге не разговаривают. Прошу прощения за пыль, у меня давно не было гостей.

Кэл шагает в тесную комнату: в ней царит полутьма, грязные занавески на окнах плотно задернуты, пламя в полуразвалившемся камине едва горит, сильно чадя; Кэл заходится кашлем, а мысли начинают путаться от непривычной духоты. Старик, захлопнув дверь, поспешно открывает окно; становится немного легче.

— Присаживайся, — приглашает он, нашарив табурет. Кэл садится за покосившийся стол напротив старика. — Меня зовут Фэлан. Прости, юноша, но я обязан спросить: неужто в твоей деревне нет Сказителя?

— Нет, да и не было никогда, — вздыхает Кэл, переводя взгляд на руки старика, исчерченные вздувшимися венами; он не мог долго смотреть в эти серебристые невидящие глаза. — Я из Эшворта.

— Ааах, — во вздохе Фэлана чудится шуршание листвы в открытом окне. — Эшворт. Среди Сказителей эта деревня пользуется дурной славой. Многие опасаются этого места, слишком оно близко к морю. Хотя, — он грустно улыбается, — какая разница. Мы все равно никому не нужны.

— Не говорите так, — горячо возражает Кэл. Слова старика напомнили ему, зачем он здесь. — Сказитель...

— Фэлан.

— Фэлан, вы ведь помните старые легенды?

— Конечно, — старик не обижается, лишь продолжает улыбаться. — Ведь в этом и заключается суть Сказителя, юноша.

— Меня интересует одно существо... — Кэл нашаривает рисунок чудища в кармане брюк, поднимает глаза и натыкается на невидящий взгляд Фэлана; его колет чувство вины, и он поспешно выпускает набросок из пальцев. — Это... что-то вроде полуконя-полурыбы. Ни в одной книге нет даже упоминания...

— ...Потому что оно древнее книг, — мягко перебивает Фэлан; он кладет подбородок на переплетенные узловатые пальцы, его борода причудливыми кольцами ложится на стол. — Скорее всего, это гиппокампус. Или гидриппус, как его еще называют, — он какое-то время молчит, затем вздыхает. — Боюсь, больше я ничего не вспомню. Много лет прошло с тех пор, как у меня это спрашивали.

Фэлан встает, ощупью добирается до шкафа и выуживает оттуда сложенную вчетверо бумагу, затем раскладывает ее на столе. На ней оказывается прекрасно нарисованная карта; тут и там среди названий городов и рек попадается один и тот же символ — перечеркнутая буква «С». Фэлан пробегает по чернильным линиям пальцами и кивает сам себе.

— Да, это она. Здесь должны быть отмечены все места, где еще живут Сказители; может, кто-нибудь знает больше, чем я. Забирай, юноша, мне эта карта не пригодится — я, даже пока еще мог видеть, все равно не понимал, что на ней написано.

Кэл разглядывает низ карты — там огромным пятном расплывается океан. «Иди южнее, туда, где меньше лесов и больше воды», — говорила ему Кайя на прощание; он вспоминает ее голос и знакомо-незнакомые глаза, и в его сердце вдруг вспыхивает тревога.

— Фэлан, вы знаете кого-нибудь, кто вернулся после встречи со Зверем?

— Знаю, — голос старика неожиданно ровный и лишенный интонаций. — Я.

Какое-то время Фэлан молчит, его лицо не выражает абсолютно ничего. Затем он вдруг широко улыбается.

— Забавно. Мы, Сказители, лучше всех изучили легенды и лучше всех понимаем, что людям нужно держаться от чудовищ подальше... — старик замолкает, затем издает едва слышный смешок. — С полгода назад мои собаки погибли. Сбила повозка. И я был в таком отчаянии, что попросил Зверя вернуть их. И он вернул. Но поставил условие, что я не буду их касаться; уж не знаю, почему, — он тяжело вздыхает. — Пойдем, покажу их тебе, как раз пора кормить.

Фэлан нашаривает трость, затем, постучав ей по углам комнаты, находит ведро с мясом и выходит во внутренний дворик, едва освещенный закатным солнцем. Кэл идет следом за стариком и останавливается в проеме открытой двери.

Во дворике стоит вонь сырой земли и гниющего мяса; Кэл поспешно закрывает лицо рукавом. Фэлан, тростью разведывая путь, останавливается перед открытой дверцей небольшого сарая, ставит ведро и отходит. Из сарая доносится рык, и собаки, вылетев из-за двери, одновременно набрасываются на еду.

— Та, что без хвоста — Бетти, а тот, что хромает — Джей, я их еще щенками подобрал, воспитывал, как мог, — поясняет Фэлан. — Всё жду, когда у Бетти течка будет, давно щенков хочу завести, да всё как-то не получается... — он какое-то время молчит, затем неожиданно гордо спрашивает: — Ну, как они тебе?

Кэл молчит. Он растерянно смотрит, как две крупные костяные гончие — одна без хвоста, другая с плохо сросшейся лапой — раздирают содержимое ведра в клочья. Теперь, когда дверь сарая открыта, он видит, что внутри, у дальней стенки, беспорядочной кучей стащены трупы; над ними витает рой мух.

— Они не живые, да? Мои собаки, — тихий вопрос Фэлана выводит Кэла из оцепенения. Он мешкает с ответом, но для старика молчания оказывается достаточно. — Я догадывался. Я же слышу — звуки шагов изменились, рык стал другим, в сарай меня не пускают... И соседи, и Айви — такая хорошая девочка, всегда была для меня утешением, всегда приходила ко мне по праздникам, — все пропали... Мы впервые поссорились с ней, и теперь, похоже, уже не помиримся, — голос Фэлана ломается, и он замолкает. Гончие вскоре опустошают ведро и ложатся спать у двери сарая, свернувшись в клубок.

— Тяжело одному, — тихо говорит Фэлан, повернув лицо в сторону собак. — Семьи у меня нет, а так... хоть кто-то рядом. Даже если их по голове больше не погладить.

Он разворачивается и уходит в дом, Кэл спустя какое-то время идет следом. Он забирает карту со стола, затем делает пару шагов к выходу на улицу и замирает в нерешительности. Может, он может чем-то помочь? Пойти в лес и попытаться обмануть Зверя в ответ? Или он должен что-то сказать в утешение?..

— Иди, иди, — Фэлан легонько подталкивает его к выходу. — Забегай, если снова будешь в наших краях и если я, — он грустно усмехается, — до этого доживу. Спасибо тебе, юноша.

Кэл рассеянно кивает. Он даже не замечает, как оказывается снаружи, а дверь плотно закрывается за его спиной.

Он присаживается на ступеньки крыльца, бездумно разглядывая карту. Старое дерево угрожающе трещит под его весом, но Кэл едва это слышит.

На душе камнем лежит невыносимое чувство вины за разрушенную своим бездействием чужую жизнь.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: yisandra
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Одно серебряное кольцо
Тема: Призрак события
Вид работы: проза
Тип работы: преслэш, фанфик по World of Warcraft, продолжение текста «Золото его колец», крипи-романс: огромный змей-оборотень, кошка и социофобный синдорай-охотник в Забытом Городе
Размер: мини, 1280 слов
Примечание: описывается убиение условно-разумных существ, а также недвусмысленно упоминается таковых существ поедание; условно разумное существо в кадре размышляет о зоофилии.

прикоснуться

***

Чешуйка была с пол-ладони размером – с пол маленькой фалькоровой ладони – гладкая и словно слоистая. С одного края она истончалась, делаясь прозрачной и угрожающей. Фалькор проверил остроту пальцем; слизнул выступившую кровь.

Оправленная в кость, чешуйка стала столовым ножом.

***

Фрея, вечный котёнок, азартно рычала, хлеща себя хвостом по бокам и задевая ноги хозяина. Фалькор в любимой стрелковой стойке словно в землю врос – уж не кошачьим хвостом было сдвигать его с места.

Двое огров валялись под мраморной аркой: один пялился в небо торчащим из глаза оперением, другой ткнулся башкой в догорающий костёр. Из опрокинутого котла с обеденным варевом Гордунни вывалилась насаженная на кол верхняя половина человека; плоть ещё не успела толком отстать от костей.

- Можно, - скомандовал Фалькор. Фрея с душераздирающим воплем прыгнула с места на голову подбегающим ограм. Фалькор натянул тетиву, находя взглядом самого опасного противника.

Он послал стрелу в полёт, как посылал в бой Фрею – как если бы она была его частью, им самим. Благословенный миг, когда мысли замирали, останавливался внутренний монолог, оставался только он сам – и его цель.

Тетива нового лука спела коротко и резко. Огрский чароплёт захрипел и тяжело повалился спиной вперёд.

Фалькор забыл о нём ещё до хрипа; туша Гордунни не успела упасть, когда охотник развернулся к противникам Фреи.

Редкий случай: сегодня ему попался по крайней мере один огр с каплей мозгов: обогнув сцепившихся с рысью сородичей, он стремился к обрыву, на котором устроился стрелок. Вероятно, понимал, что без его воли кошка не будет и в половину так опасна.

Фалькор задержал дыхание и выстрелил. Огр покачнулся, но не остановился; в порыве боевой ярости потребность убить врага казалось важнее выживания. Упиваясь чужой яростью, Фалькор даже помедлил немного, оттягивая момент неизбежной победы: в эти секунды промедления он чувствовал себя как никогда живым и почти всемогущим.

Огр умер прежде, чем осознал, что не в силах забраться по отвесному камню, и придётся терять время, возвращаясь на тропу, чтобы добраться до Фалькора… пёстрооперённая стрела вошла ему за ключицу сверху и поразила сердце.

Охота завершилась, интерес к происходящему схлынул. Фалькор экономно добил последнего живого противника Фреи и спрыгнул к ней. Воспитательно рявкнул на кошку, напоминая о том, кто должен первым подходить к добыче, достал свежевальный нож и привычно срезал правое ухо с башки ближайшего огра.

***

Сначала он думал, что это две кошки. Они были похожи – ловкие, быстрые, с горячей кровью и одинаково пылающими огнём Скверны глазами. Только у одной – самки – густая рыже-коричневая шерсть росла по всему телу, а у другого – самца – только на верхней части головы, поэтому ему приходилось оборачиваться в чужие шкуры.

Пахли они похоже; только потом он понял, что запахи разные, просто сильно и давно перемешавшиеся. Тогда он вспомнил концепцию двуногости и так называемой разумности. Самка была крупной кошкой, какой-то незнакомой разновидностью рыси, вероятно, изменённой магически для удобства; самец был эльфом из мелких и бледных, которые звали себя высшими (очень забавно; он вспомнил концепцию юмора), а теперь, кажется, кровавыми; маленькие создания с нежными длинными ушами, совершенно очарованные и подчинённые собственной близостью к магии, они, кажется всерьёз считали себя величественными и опасными – ну разве не забавно?

Хотя этот эльф был не таким смешным и действительно опасным в некоторых аспектах. Он умел двигаться совершенно бесшумно и не тревожить травы, слушал не шёпот магии, а свои инстинкты, и, кажется, отточил их как следует. Инстинкты велели ему убивать, и он охотился, достигая этим понятных целей. Если эльф не ел и не заготавливал добычу, то забирал какие-то отдельные нужные ему для чего-то части. Такого эльфа он мог понять, он ведь тоже был хищником.

Вероятно, поэтому запах эльфа и кошки говорил о том, что они не совокупляются, хотя всё время проводят вместе: по крайней мере, в древние времена двуногие много значения придавали тому, кто какого вида в этом вопросе. А может быть, всё дело было в том, что кошка не считалась разумной – он не был уверен, но допускал, что двуногие не спариваются с теми, кто не умеет делать оружие и говорить.

Впервые за долгие, очень долгое время он сменил форму. С отвычки это было странно – он долго заново учился ходить, привыкал к чётким контурам окружающих предметов, к отсутствию ореолов тепла вокруг них. Вспомнил про слух и какое-то время с интересом учился ориентироваться в мире, который звучит.

Он хотел послушать эльфа, но тот всё время молчал, только иногда издавал кошачьи звуки, общаясь со своей спутницей. Это огорчало. Он хотел бы, чтобы эльф кричал в его кольцах – у змей нет слуха, но они отлично чувствуют вибрацию. Эльф был маленький, но сильный. О, как бы он, должно быть, сопротивлялся! Он не поддался бы отчаянию и чувству неизбежности собственной смерти, боролся бы до последнего, даже когда его тонкие прочные кости стали бы ломаться… Да, за такую трапезу пришлось бы заплатить собственными сломанными рёбрами. Это было бы интересно.

Но убить кого-то можно только один раз, (хотя потом можно долго переваривать, видя сладкие сны). А один раз – это слишком мало для того, что вызвало твой разум из вековой глухой дрёмы.

***

Фалькор по верёвочным «путям» обошёл окрестности своего дерева – тщетно.

Он не первый день уже чувствовал спиной чей-то неподвижный взгляд.


***

Во многих руинах калдорай обитают призраки погибших обитателей. Бродят одними и теми же тропами, повторяют действий, предшествовавшие их смерти, иногда разыгрывают целые представления, заново воспроизводя события последнего дня – разговоры и ссоры, бытовые хлопоты, тренировки, танцы, объятия… и набрасываются на любого, кто неосторожно вторгнется в их призрачное, закольцованное, как движение фигурок в механических гномьих часах, существование. Их удары и ярость вполне ощутимы, и порой эти тени давно ушедших обращают на случайного путника тот гнев и жажду мести, что не смогли излить на виновника своей гибели.

В Забытом городе таких призраков почти не было. Только в развалинах одной беседки в ночь полнолуния появлялась призрачная девушка – кажется, жрица. Не обращая внимания на то, что сама она давно мертва, да и от беседки осталось немного, она проводила какой-то ритуал над обломком бывшей каменной чаши, и ближе к полуночи, когда лунный свет, пробившись сквозь древесные кроны, ложился вокруг беседки серебряным кольцом, жрица начинала беспокойно оглядываться, словно слышала что-то тревожное. Потом лицо её замирало, и, издав полный ужаса крик, она отшатывалась назад, закрываясь руками от невидимого и несуществующего уже врага, падала с давно исчезнувшей со своего места ступени, и пропадала.

Фалькор обнаружил это место случайно, когда только поселился в Фераласе, и поначалу каждое полнолуние приходил посмотреть на жрицу. Это было ровно нужное ему количество – и качество – общения с другими эльфами: раз в месяц посмотреть со стороны на давным-давно покойную калдорайку. Потом, когда он выучил ежемесячное «представление» до мелочей, интерес угас, и Фалькор посещал его лишь изредка.

Призрачная жрица склонилась над каменной чашей. Фалькор полностью слился с тенями, изучая не столько происходящее в беседке, сколько вокруг неё. Наконец он различил едва заметное движение там, где ничто не должно было тревожить листья. Он ждал. Ближе к полуночи, когда светлый лунный круг лёг наземь, почти обняв останки беседки, из темноты вынырнула светлая фигура, одетая лохмотьями и пятнами тени. Не таясь, она пересекла открытое пространство, пройдя по краю лунного кольца.

Фалькор узнал своего ночного гостя. Тот подошёл с такой бестрепетной уверенностью, словно они условились здесь о встрече. Движения его были ленивы, ничуть не угрожающи, на резком лице играла лёгкая улыбка. Разомкнув губы, он словно потрогал воздух длинным раздвоенным языком и тихо зашипел.

Фалькор опустил руку на рукоять ножа и зашипел в ответ, прежде чем задумался об этом – рефлекторным, угрожающим звуком.

Незнакомец распахнул челюсть и пошевелил ею так, как у эльфа челюсть не шевельнётся. Из глубины его горла донёсся неприятный влажный хруст. Когда незнакомец вернул свою челюсть на место и облизнулся, язык был уже вполне привычного для эльфа вида.

Призрачная жрица закричала и попятилась, пытаясь защититься от неведомого убийцы. Фалькор не отреагировал на хорошо знакомый звук, а вот золотистый чужак явно заинтересовался полным ужаса воплем – обернулся на звук, с доброжелательным интересом поднимая седые брови, проводил падающую и исчезающую женщину неподвижным взглядом змеиных глаз.

Потом перевёл взгляд на Фалькора, медленно склонил голову к плечу и хрипло произнёс:

- Поговорим?

***

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: a_sinclaire
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: —
Тема: Ходячий скелет
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал
Размер: драббл, 887 слов

прикоснуться

Господин Петерсон натужно улыбнулся соседке и задернул шторы ‒ достаточно быстро, чтобы прекратить зрительный контакт с улыбчивой каргой, и достаточно неспешно, чтоб не прослыть заносчивым невежей.
Ох, эта старая пигалица миссис Райли! Уж и черти на том свете поседели, ее дожидаясь, а она и плевать хотела, что одной ногой в гробу! Подумать только, в столь почтенном возрасте вырядиться какой-то... ведьмой, господи помилуй! Возмущение господина Петерсона было столь велико, что он почти не заметил, как ножка стола наиподлейшим образом появилась на его пути и коварно столкнулась с мизинцем. Боль, обычно оглушительная, и в сравнение не шла с болью, клубившейся в страдающем сердце Петерсона.
Чего, чего же можно ждать от молодежи, вздыхал он, массируя ушибленный палец, ежели и сверстники его рядятся во всякую богомерзкую дрянь?
С самого начала он подозревал, что в этом замшелом городишке обитают сплошь и исключительно те, кого молва предписывает находить в тихих омутах. Будь у него чуть больше времени и вариантов, ни за какие коврижки бы он не переехал в эту дыру. Надо было насторожиться еще тогда, когда ему озвучили стоимость выбранного дома. Никто в здравом уме не расстанется с приличным двухэтажным домом (сад и прислуга в наличии) за такие гроши. Никто.
И вот ‒ пожалуйста! Скупой заплатил уже не дважды, а раз десять, не меньше! Хамоватая экономка, похожая на старую сушеную муху; мрачный садовник, выглядящий как завзятый попрошайка; две служанки, одетые как... как... Каждый раз, представляя, насколько легким должно быть поведение девиц, одетых столь непотребным образом, господин Петерсон содрогался и потел, утирая пот с возмущенно покрасневшего чела. И, главное, когда он на правах хозяина заявил, что отныне в этом доме никто не будет столь легкомысленно сверкать обнаженными лодыжками (мало того, что юбки обрезаны, так еще и без чулок!), девки просто расхохотались. Естественно, господин Петерсон немедля отказал им от дома.
А через две недели вернул обратно, обнаружив, что экономку вовсе не заботит чистота его белья.
Девки вернулись, наглым образом оборвав рукава и расслабив завязки на вороте блуз.
С того дня господин Петерсон предпочитал с ними не встречаться, большую часть дня проводя в спальне за книгами.
Поражение в одном бою, решил он, еще не значит поражения в войне.
Хотя события прошедшего месяца заставили уверенность господина Петерсона поколебаться. Все началось с того, что прислуга при виде его стала похихикивать да перешептываться. Бог им судья, на том свете для сплетников заготовлен особый котел, и черты каленым железом рвут их длинные злые языки.
Потом вещи в спальне стали самовольно менять расположение. То книга открыта не на той странице, то туалетная вода передвинута, а если хорошенько приглядеться, то можно и следы чужих потных ладоней узреть. А было дело ‒ на миг господин Петерсон от стола отвернулся, а некто подлый переложил вилку ему под правую руку, а нож под левую, и более того ‒ испачкал нож винным соусом.
Застать пакостника никак не удавалось. Садовник на приказ хозяина отреагировал мутным взглядом и молчанием. Экономка фыркнула и посоветовала меньше вина да больше сна. Служанки... О, их, признаться, господин Петерсон и надеялся поймать на месте преступления, еженощно таясь в самых неожиданных местах дома, выжидая, когда одна или другая смешливая дрянь прокрадется под покровом ночи и примется листать его книги, расходовать парфюм или, противно представить, рыться в белье.
Порою, когда безжалостный Морфей решительно прерывал дозор, господину Петерсону снились кары, которые он лично обрушивал на мерзких негодниц. В такие ночи он потел, сминал ладонями полы халата и негромко поскуливал, любуясь дивными картинами, что виделись ему во снах.
И вот, будто мало было печалей, весь городок охватило безумие. Идиоты всех возрастов ринулись рядиться невесть во что и носиться по улицам, колотя в двери и требуя сластей. И вся прислуга разбежалась, заявив, что сегодня, дескать, праздник, а значит, выходной.
Мрачные размышления господина Петерсона прервал стук в дверь. О, ну, конечно же, подумал старик, мало этим юродивым всего города ‒ надо ломиться именно туда, где не горят эти уродливые тыквенные фонари! Раздраженно сплюнув, он перевернулся на другой бок. А ведь казалось, что сон уже так близок, но вот понадобилось же незваному гостю спугнуть сладкую дрему...
Стук повторился. И еще раз. И снова.
Господин Петерсон поднялся, накинул халат и направился к крыльцу. Ужо он сейчас покажет этим малолетним засранцам, ужо сейчас икнут их родители, взрастившие столь безмозглые отродья, которые не понимают, что в доме Петерсона не празднуют это сатанинское бесиво, ужо он...
На пороге стоял скелет. На миг похолодев, господин Петерсон уверенно выпрямился, в глубине души отдавая дань художественному таланту этого идиота.
‒ Никаких сластей ты тут не найдешь, проваливай! ‒ грозно заявил он, для острастки погрозив тростью. Скелет переступил с ноги на ногу и шагнул вперед, протянув руку к старику. Петерсон возмущенно ударил тростью конечность полоумного гостя.
Оценил глухой стук.
Проводил взглядом упавший на крыльцо палец.
Фалангу пальца, вернее.
Ходячий скелет сделал еще шаг вперед, насаживаясь грудной клеткой на трость, которую старик в испуге выставил перед собой.
И еще шаг.
Пару мгновений мозг господина Петерсона оценивал происходящее, после чего глаза старика закатились, тело обмякло и рухнуло на пол.
За забором послышался детский хохот и вскрик:
‒ А давайте этого противного деда пугнем!
‒ А дава... Ой.
Оторопев, ряженая малышня смотрела, как скелет втаскивает в дом безвольное тело, особо не церемонясь, за ворот халата. Заметив свидетелей сего действа, скелет поднял голову, одарил детей пустым взглядом и в полнейшей тишине клацнул зубами. Ответом ему был истошный визг и топот.
Едва крики растворились вдали, а нечисть с Петерсоном скрылись в темном чреве дома, зеленоватое щупальце приподнялось с порога и аккуратно притворило дверь.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Шуу.
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Не жить
Тема: Мумия
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал
Размер: драббл, 279 слов

прикоснуться

Бинты мягко ложатся на кожу и вьются вверх по твоим рукам, нежно согревая. Ничего страшного, ведь так?
Ты чувствуешь, как твои запястья словно перетягивают тугой веревкой, впиваясь в кожу и сжимая вены, препятствуют кровотоку. Первый слой всегда отдается особенной болью. Потихоньку холодеют кончики пальцев, немеют под натиском ткани. С каждой секундой ты все больше теряешь контроль над своими движениями.
Ты все еще можешь видеть, ты можешь выбраться, убежать!.. но крепкие путы уже сковали твои ноги, пресекая любые попытки движения вперед. Падая на колени, «Помогите» - хотел бы крикнуть ты, если бы гордость не стиснула твои зубы до скрипа. Кровь от раскусанного язычка, невзначай попавшего между челюстями, вяжет рот и проступает на белоснежных бинтах. Но ты справишься, ты сможешь, ты сделаешь это самостоятельно, ведь у тебя больше не хватит сил позвать на помощь.
Следующий слой мягко окутает твои ушки, и меткие и нежные советы людей вокруг будут лишь жужжать надоедливым гулом, прорывающимся сквозь ткань. Ты будешь пытаться избавиться от него, заткнуть, закрыть себе уши руками, но ничего не поможет. Более ты никогда не услышишь так близких тебе человеческих голосов.
Когда бинты лягут на твои глаза – вокруг не будет уже никого. И постепенно затихнут жужжащие голоса, оставляя тебя одного, наедине с собой. Ранее ты никогда не задумывался, что тишина может стать самым ужасающим звуком в твоей жизни, ведь именно она значит, что твоя история закончилась, что более ничего не вернуть. Ты – живая мумия, что на протяжении долгих лет тянула вниз жизни других людей. Проблемы слоились на твоей жизни так же, как бинты – на твоем теле. И теперь, погребенный под ними, как в теплом коконе, ты будешь сгнивать и осыпаться трухой в ожидании милосердной смерти, отсчитывая время по ударам твоего собственного сердца.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: 8:00 утра
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Упырь
Тема: Упырь
Вид работы: проза
Тип работы: фанфик, слэш, J2, мелодрама
Размер: мини, 1401 слово
Примечание: школьная аушка, курение, членовредительство, минздрав предупредил. Возможно продолжение

прикоснуться

Там, где заканчивался город, тишина стояла такая, что слышно было, как барабанят по опавшей листве срывавшиеся с веток капли. Дождь прошел недавно, и еще сыпалась за шиворот холодная морось, стоило неловко задеть плечом дерево. Воздух казался промытым в ледяной воде хрусталем, чуть потемневшим от времени.


Дом стоял потемневший и мокрый, хмуро смотрел на лес немигающим взглядом запыленных окон. Небольшой двухэтажный коттедж когда-то наверняка был уютным, а теперь стоял опустевшим и брошенным, утопая в пожухлой траве - как иссохшее дерево с выеденной насекомыми сердцевиной.


Дженсену казалось, он и сам был как этот дом - опустошенным. Может, поэтому ему было здесь так спокойно.


Кеды промокли насквозь от росы, пока он пробирался к дому по давно заросшей тропинке. Дженсену нравилось крыльцо - две колонны поддерживали переходящий в небольшой балкон навес. Зачем балкон дому, со всех сторон окруженному лесом, Дженсен не знал. По его мнению, смотреть на деревья, своими верхушками протыкавшие серо-синюю опухоль коннектикутского неба - то еще удовольствие. Балкон нужен, когда у тебя море под окнами и волны разбиваются у крыльца. Тогда другое дело. А здесь - того и гляди повесишься на одном из этих деревьев.


Дженсен легко вскочил на крыльцо, перешагивая по нескольку ступенек за раз. Дом молчал, но уже не смотрел так неприветливо, как это было при первом знакомстве, когда Дженсен наткнулся на него, прогуливая занятия пару недель назад. С тех пор приходить сюда стало традицией.


Привалившись спиной к мокрой шершавой стене, достал из кармана помятую пачку, выбил на ладонь сигарету. В другое время он не курил, он обещал отцу, что бросит и даже бросил почти. Почти. Сигарета до начала занятий превратилась в ритуал, во что-то что-то вроде последнего обеда у висельников, и Дженсен смаковал каждую затяжку. И тогда время замедлялось, позволяя прочувствовать каждый вздох, каждое биение сердца. Мокрый шершавый кирпич спиной сквозь толстовку, озябшие до нечувствительности пальцы в промокших кедах - все это было живым, настоящим... и безопасным.


Дженсен прикурил, затянулся глубоко и с наслаждением. Голова закружилась. Сбросив рюкзак с плеча, он сел рядом, чувствуя, как ползет сырой холод по бедрам. Сигарета светилась мягким оранжевым огоньком, неуместным на фоне буро-серого, блеклого леса. В этом городе все было выдержано в холодных тонах, словно сумрак проникал повсюду и въедался, как пыль. Дженсен ненавидел Роки-Хилл, и Роки-Хилл отвечал ему тем же.


Они с матерью были здесь чужаками, а чужаков в таких городках, затерянных в лесной глуши, не жалуют.


Дженсен вытянул ноги, зарывшись кедами в ворох потерявших цвет листьев. Они тоже были как он: налетел порыв ветра - и нет уже вечного лета, только холод и дождь. Дженсену раньше казалось, что в его жизни не будет ничего плохого. Что несчастья - это не про них, что это у кого-то другого, у соседей или вообще - людей из телевизора. А потом умер отец.


Это было так внезапно, что Дженсен не верил, даже придя с матерью в морг на опознание. Не верил, когда смотрел, как опускается крышка гроба. Он ведь почти совсем не болел, его отец. Он не мог умереть. Врачи сказали - сердечный приступ. Сказали - сгорел на работе. Сказали еще, что так бывает, когда слишком много себя отдаешь любимому делу.


Все тогда что-то говорили, слов было так много, будто всем этим людям, пришедшим на похороны, было стыдно за Дженсена, который стоял с окаменевшим лицом. Вместо его слез текли чьи-то чужие слова, и Дженсен тонул в них, захлебывался и никак не мог выплыть. Иногда ему казалось, что он продолжает барахтаться там, в этой стремнине, и все что ему нужно - чтобы люди вокруг замолчали.


Все тогда рухнуло. Жизнь, казавшаяся надежной и нерушимой, оказалась не прочнее детского конструктора. Смерть отца подкосила мать, она как-то быстро высохла и увяла. Оставаться дальше в Далласе было невыносимо, здесь все напоминало об отце. И тогда они с матерью переехали в Коннектикут. Это казалось хорошей идеей, чтобы оставить все позади: вместо пустыни - лес, вместо палящего солнца - моросящий дождь, вместо шумного, почти полуторамиллионного Далласа - тихий городок Роки-Хилл.


Они купили старый дом на окраине, там, где Брук-Стрит упирается в сплошную стену деревьев. Такие дома обычно показывают в молодежных ужастиках - ветхий, скрипучий, неприветливый. Мать почти не выходила, но их сбережений пока что хватало на жизнь, да и тратиться здесь было особенно не на что.


Дженсен стряхнул пепел на дощатый пол. Так же неумолимо, как догорала его сигарета, истекали минуты его тишины, и все ближе становилось время занятий, когда он вынужден будет прийти в школу и лицом к лицу встретиться с Джаредом Падалеки и его бандой.


Вообще-то, если официально, то, что Дженсен упорно в мыслях звал бандой, на самом деле было футбольной командой, и сам Падалеки, ее капитан, считался кем-то вроде местной звезды. Уважаемый спортсмен, не то что Дженсен - чужак, изгой, пришелец. Упырь.


К Дженсену сразу приклеилось это - Упырь. Если уж по-честному, очень оно ему подходило. Дженсен глянул на себя как-то в зеркало - упырь и есть, даже глаза красные от постоянной бессонницы, а под глазами залегли тени. Да и похудел он, похоже, изрядно - джинсы болтались. Из черной одежды он вообще не вылезал: сначала - траур, а потом как-то вошло в привычку. Черный стал его панцирем, в котором так удобно оказалось прятаться от всех, его маскировочным костюмом, позволявшим мимикрировать, сливаясь с сумеречным пейзажем осеннего Коннектикута. Так было проще.


Мысль о Падалеки заставила Дженсена поморщиться. В груди разлилось что-то жгучее, ядовитое, даже дыхание перехватило.


Дженсен помнил: отец как-то вел дело против директора строительной компании, замешанного в махинациях при строительстве жилого дома. Ее директор, чтобы положить себе в карман лишние деньги, закупал не имеющие сертификатов материалы - они были дешевле. Никто не предполагал, что они некачественные, пока не начали болеть жильцы. Тогда оказалось, материалы выделяли в воздух ядовитые вещества, которые и отравляли людей.


Дженсен был уверен, что Падалеки действует на него так же. Его насмешливый взгляд чуть прищуренных глаз преследовал его повсюду, куда бы Дженсен ни шел. Что бы он ни делал - в ушах звучал издевательский смех. Падалеки насмехался над ним, за что бы Дженсен ни взялся, и стучало в мозгу с каждым биением сердца: Упырь. Упырь. Упырь.


Дженсен дернул молнию на ветровке, приподнял толстовку. Сердце застучало быстрее, разгоняя выброшенный в кровь адреналин, и мир снова поплыл. Потянув вверх футболку, Дженсен оголил бок и вдавил сигарету в тело там, где сквозь тонкую кожу выступали ребра. Рядом с добрым десятком круглых ранок с обожженными краями - совсем свежих и слегка уже слегка подзаживших.


Боль хлестнула сознание. Дженсен оскалился, дернулся, уперся пятками в пол крыльца, но руку с сигаретой не отнял. Он уже знал - если прижать несильно, то сигарета не потухнет, можно будет даже докурить. Дженсен как-то делал так: две затяжки - ожог - две затяжки. Ранки потом долго заживают и болят адски, но на какое-то время становится легче.


Иногда боль в груди бывает такая, что бороться с ней получается только другим видом боли. Иначе не переключиться, только клин клином, одну боль - другой: не зря же говорят, что нужно сломать палец, чтобы забыть о больной голове. Тоже не самый нормальный его поступок. Его точно никогда не примут здесь.


Дженсен выпустил потухшую сигарету из ослабевших пальцев, позволил ей скатиться в листву. Его мутило - от боли, от никотина, от необходимости идти в школу и снова становиться объектом издевательств Падалеки и его банды. Дженсен позволил себе еще пару секунд посидеть, откинув голову назад.


Дом молчал. Не скрипел рассохшимися досками, не хлопал неплотно закрытым окном. Дженсен не знал, кто жил здесь раньше - может, такой же, как он - Упырь, и у него был свой Падалеки, в конечном итоге вынудивший его уехать? Когда Дженсен только нашел этот дом, он забрался внутрь через выбитое - скорее всего, непогодой - окно. Тогда он еще не знал, что замок на двери давно сломан.


Внутри было жутко. Выцветшие, кое-где отставшие от стен обои, по которым уже ползла плесень, обрывки старых газет, кое-где сохранившаяся мебель - дом казался выскобленным изнутри трупом, который не придали земле. Дженсен не захотел больше тревожить его покой. Но на крыльцо, как и раньше, продолжал приходить.


До начала занятий оставалось совсем немного. Это было даже хорошо - чем меньше времени он проводил в школе, тем меньше привлекал внимание банды Падалеки и его самого. Дженсен бы бросил школу совсем, если б мог, но в прошлый раз его прогулы закончились тем, что директор, заботясь о репутации школы, вызвал к себе мать. Она не стала устраивать ему взбучку, но посмотрела таким взглядом, что Дженсен понял: он не сможет еще раз ее подвести.


Он поднялся, отряхнул джинсы. Достав из кармана ветровки смартфон, Дженсен воткнул в уши пуговки наушников. В голове взорвался “Master of Pappets” любимой “Металлики” - исчезла тихая осенняя капель и шепот ветра, и стоны покинутого дома. Музыка тоже способом отгородиться - стоило нажать на “play” - и мир исчезал. Или он исчезал для мира - по крайней мере, так ему хотелось думать.


Дженсен накинул на голову капюшон, сунул руки в карманы и шагнул с крыльца.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Сойка Кэйн
Тур: тур 3, нежить
Название: —
Вид работы: проза
Тип работы:оридж, джен, фэнтези-зарисовка
Размер: драббл, 550 слов

прикоснуться

...пальцы у некроманта были холодные, когтистые. Тонкие и с виду хрупкие, но наверняка сильные, покрытые пергаментно-тонкой серой кожей, сквозь которую просвечивали черные, наполненные вязкой кровью вены. Их стенки слегка пульсировали в такт биению сердца - которого, как говорила молва, у некромантов нет впринципе.

...а под откинутым неожиданным порывом ветра капюшоном пряталось лицо - такое же серое, сухое, но не сморщенное, просто сухое, будто обтянутый кожей череп. Впалые щеки, острые скулы, нитка черных губ и пылающие яростью красные глаза. Руки, дернувшиеся было поправить одеяние и снова скрыть лицо под тенью капюшона, замерли на месте, а с губ сорвалось яростное шипение - из запястий медленно стекала кровь. Вязкая, черная, она начинала ярко светиться призрачно-зеленым светом, едва касалась земли, и наполняла собой начерченные на ней знаки. Некроманту сейчас просто нельзя было шевелиться.

...голос у него был совершенно не под стать внешности - глубокий и мягкий, похожий чем-то на мурчание, с легким непонятным акцентом. Заклинания он не читал - он их будто выпевал, и сияющие линии на земле пульсировали в такт. Завораживающе-прекрасное зрелище, если не смотреть на лицо и на руки, если не знать, что сияет так волшебно - кровь, если забыть, что ты сама на кладбище задержалась случайно, и теперь, похоже, не выберешься живой.

...Алишу некромант еще не заметил - слишком был сосредоточен на своем жутком ритуале, ему было не до спрятавшейся за надгробием девчонки. Да вот только на его призыв - девушка точно знала! - вот-вот должна подтянуться окрестная нечисть, и теперь приходилось думать, что хуже, быть разодранной кровожадными ночными тварями, или оказаться в руках бессердечного некроманта. В когтях даже, пожалуй.

...- Выходи, - тихо сказал мужчина, когда сияние погасло, а нечисти, как ни странно, все еще не появилось. - Неужели думаешь, что мертвец живую кровь не почует?
Он снова набросил на голову капюшон, спрятал ладони в длинных рукавах мантии, но, за исключением этого, не двигался. Алиша отчаянно надеялась, что кто-то еще живой прячется на этом кладбище, и призыв некроманта обращен к нему - но магу, видимо, надоело ждать, и он повернул голову, остро взглянув на девушку, будто мог видеть сквозь камень надгробья.
Пришлось выходить. Медленно, обхватив руками плечи, Алиша подошла ближе, стараясь не наступить на ровные линии вычерченных магов символов.
- Не бойся ты так, - усмехнулся некромант. - Идем. Провожу. Тихо! - рявкнул он на собравшуюся было спорить девушку. - До ворот кладбища дойдем, и каждый двинется своей дорогой. Но сейчас не то время, чтобы живые ночью среди могил шастали.
- А вы... - робко начала девушка, но замолчала, не зная, как продолжить. Назвать его мертвым? А ну как обидится?
- Я тут свой, - качнул головой мужчина. - Не живой, не мертвый - посередине. Меня не тронут, а вот тебя - запросто. И чего тебя на кладбище понесло? Да еще вечером...
- У нас работа кончилась, - поспешила оправдаться Алиша. - Я и зашла к подруге. Не думала, что так долго засижусь, но у нас много нового произошло, рассказать надо!
Некромант медленно повернулся к девушке:
- Подруга? Здесь?
- Ну... да. Умерла она год назад, утонула. Я к ней постоянно хожу - она любила, когда ей рассказывают что-то, а тут новость важная!...
Девушка резко осеклась, вспомнив, с кем разговаривает.
- Новость?
Сглотнув, Алиша продолжила, коря себя за длинный язык:
- За...замуж я выхожу...
- Замуж, - в голосе некроманта послышалась насмешка. - Ну беги, вон ворота... Ну, чего ждешь?
Девушка рванула из кладбища - только пятки сверкали, и только когда ужас понемногу начал отпускать, обернулась назад.
Но ни фигуры некроманта, ни следов его присутствия, видно не было - только одинаково-темные надгробья, выделяющиеся на фоне закатного алого неба.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: Green Irving
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Сторож
Тема: Драугр
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, мистика
Размер: мини, 1135 слов
Примечание: «Часто о драуграх говорится как о стражах сокровищ могильных курганов» - из википедии.

прикоснуться

Лет десять назад Ваня, в компании таких же как он пьяных подростков, ночью позвонил в церковь. По приколу. Тогда им открыл дверь человек. С лопатой. Ерунда, а они были теми еще идиотами, но образ злобного взлохмаченного мужика с лопатой прочно отпечатался в неустойчивой подростковой психике, а потому на этот раз, даже будучи уже здоровенным двадцатипятилетним лбом, Ваня прошел мимо Церкви Святого Праведного Иова. Себе-то, конечно, Ваня говорил о более прагматичных причинах – не дадут они ему поспать где-нибудь до утра, а вызовут ментов и будут правы, – но образ жил, лопата жила, взлохмаченный мужик живым укором реял где-то в подсознании.
«Монументскульптуру» Ваня тоже обошел по дуге, забираясь глубь кладбища и смутно догадываясь, что тупо блуждает. Во всяком случае, когда он попробовал переть прямо и прямо, помня о том, что Волковское окольцовывают дороги и куда-то он точно должен выйти, он все равно ничего не увидел, кроме могил, оградок, деревьев и памятников.
Ваня согласился бы уже и на встречу с ментами, и с бомжами, и с готами, когда начались глюки.
Потому что, ну, допотопный пузатый телик посреди кладбища – это что-то неправильное.
Толстый мужик побил телик сначала ладонью, потом ногой, и тот заработал, показывая что-то – издалека не разобрать, – зеленое.
Проморгавшись, постояв несколько секунд с закрытыми глазами, Ваня различил покосившийся дом. Сторожку. Точно! Точно, сторожку!
А это, значит, сторож...
Ваня потопал к нему. Не убьет же, в самом деле? Может, выведет. Может, даст до утра посидеть, мелочи на метро подкинет. Может, и в полицию звякнет, но Ване было уже все равно. Главное, лопаты у мужика не было.
А было пиво, что как-то сразу ставило мужика-сторожа на один с Ваней уровень. Тот тоже любил футбол посмотреть с пивасом – батя еще приучил.
– Здорово, мужик, – прохрипел Ваня. Ужаснулся, прочистил горло и сказал уже нормально. – Привет...
Мужик ни на секунду не испугался, даже не удивился. Повернул голову, разглядывая Ваню с ленивым таким, спокойным интересом. Рожа у сторожа была рябая, в морщинах и шрамах – так густо, что не разобрать где что. Глаза маленькие, черные в слабом свете от телика. Тельняшка. Татухи на плечах.
– ВДВ? – ляпнул Ваня наугад.
– Сечешь, – кивнул мужик. И вместо того чтоб спрашивать, вдруг начал объяснять сам. – Дома жарко спать, телик вытащил. Думал пивка попить, хе-х, на природе.
– Можно с вами? – обреченно спросил Ваня.
Строго говоря, все это начало превращаться в фарс еще когда Ваня не мог выйти с кладбища, вспоминая мужика с лопатой, так что перспектива смотреть матч среди могил стала бы отличным продолжением творящейся с Ваней лажи.
– Да садись, – кивнул сторож. – В смысле, вон, с порога табуретку принеси и садись. Кресло у меня одно, – он похлопал по драным плюшевым подлокотникам и водрузил на колени баклаху с пивом.
Табуретка была грязная, в липкой клеенке и с куском какой-то тухлятины в газетке. Вонял жутко, до тошноты.
– Не выкидывай! – прикрикнул сторож. – Давай сюда.
Сторож принял эту отрыжку сатаны с величайшим почтением и втянул носом запах. Ваня поставил табуретку чуть поодаль – настолько далеко, чтобы сторож не посчитал это невежливым, – и с ужасом стал смотреть, как тот разворачивает газетку и с блаженным видом отправляет в рот ломоть чего-то коричневого. Вонь достигла апогея, желудок Вани скрутило в жгут.
– Хаукарль, – смачно рыгнув, сказал сторож.
– А меня Ваня зовут.
– Акула это, – заржал сторож. – Еда. Ну, сестренки присылают иногда, люблю это дело...
Сжалившись над Ваней, сторож завернул остатки акулы обратно в газетку и убрал сверток прямо под кресло, на землю. Поманил рукой – Ваня послушно подсел ближе. С облегчением присосался к баклахе.
– Зигвард Миккельсон, – представился сторож. – Михалыч, по-вашему.
– А я Геннадьевич, – блеснул знаниями Ваня, «-сон» это типа «сын», это он помнил.
– Хороший у тебя батя был, видно, – кивнул Михалыч. Голос у него был странный, как будто не устоявшийся, с частыми переходами в что-то глубокое и низкое, как в отдаленный громовой раскат. – Гляди, ведут! Го-о-ол!
Михалыч вскочил, расплескивая пиво и потрясая кулаками.
– За смерть Иона Арансона! – злобно проорал он в телевизор. – За смерть его сыновей и позорную дань датчанам да прольется кровь захватчиков на великом острове!!!
Ване стало страшно говорить, что это повтор товарищеского матча «Дания – Исландия» с марта, и тогда Дания победила со счетом два-один.
– Хороший у тебя батя был, – невозмутимо повторил Михалыч, усаживаясь обратно. – Драться научил, вижу.
Ваня провел ладонью по ссадине на щеке. Не болела уже почти. К дракам Ваня и правда привык.
– Сколько там было? – спросил Михалыч. – Дюжина? Две?
– Пятеро.
Сторож ожидал подробностей. Ваня нехотя рассказал, что да, действительно подрался, не в первый раз, в ментовке уже несколько приводов, так что и не суется туда больше.
– Темные века, позорные, – протянул Михалыч, снова переходя на мрачный тон. – Трусы зовутся стражами, праведные в цепях, не обнажают боле колья ран, не ведут вече сечи, не...
– Что, блядь? – не выдержал Ваня. То, что сторож тут двинутый, он уже понял, но всему же есть предел!
Голова от его слов у Вани болела. Сильно, страшно. Может, сотрясение получил, но скорее просто трудно было после драки и похода по кладбищу еще и разбирать эти бредни.
– Хреново быть тобой, говорю, – буркнул Михалыч обиженно, отпивая из баклахи. – Заступился за бабу, знаю. Одобряю. А в прошлый раз друга защищал.
Ваня обхватил голову руками, согнувшись на табуретке. Зашибись вообще – еще и в битву экстрасенсов какую-то угодил.
– Один против пятерых, а раньше – один против десяти, всех счесть – наберется на хирды, Ваня, Геннадия сын. Везде выплывал, ратной вьюги ясень...
– Перестань.
– ...ныне же скошен.
Михалыч замолчал, глядя на Ваню сочувственно и с уважением.
– Валькирий видел? – спросил он вдруг, снова резко, снова внезапно переходя на простой тон. – Они красивые.
– Байкеры остановились. Подняли, отряхнули. Отправили домой.
– Врешь.
– Вру.
Сам ушел. Голова не варила, не додумался попросить, чтоб довезли – до травмпункта или до дома. Они орали ему вслед, кажется. И хохотали. Обзывали как-то странно. Четыре байкерши на «харлеях», красивые настолько, что казалось – Ваня в раю, – да только от рая становилось страшно. Ведь это значило бы – он умер.
«Ныне же скошен».
– Одно хорошо, – помолчав, сказал Михалыч, складывая руки на животе. – О рунах тут мало кто знает. А уж оберегами местными и вовсе разве что подтираться. Копатели приходят – визг стоит. Ребятенки в вещих играют – не трогай. Кто посерьезнее придет кровь пускать – гони. Дело простое. Места здесь много, остаться можешь – за лютеранской половиной никто не смотрит. Главное, смотри, чтобы никто могилы не разрывал, не грабил, а уж как – сам решай.
Пошатываясь, Ваня поднялся с табуретки. Раны его открылись, так как сказано было – как умер воин, так и будет стоять в посмертии. Ваня уходил от сторожа спиной вперед, потому что не мог оторвать глаз – там в кресле сидел солдат в камуфле, прошитый очередями и обожженный взрывами, и лица его было не разобрать под кровавой коростой.
– Приходи еще, – шепотом сказал Михалыч, но даже шепот этот отдавал громом.
Там, в раскатах чего-то далекого и вечного, через его голос, все хрипело и рычало – «Драугр. Драугр». И захлебывалось, и переходило в хохот байкерш, поднявших Ваньку из кровавой лужи на асфальте: «Драугр! Драугр!»
...Там на могильном кургане сидел ратник в осклизлой от крови кожаной куртке. И из груди его торчал меч.
– Приходи еще, Ванька, – шепотом сказал Зигвард. – Геннадия сын. Приходи, как устанешь. Наше дело – долгое.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3: проза

[распиши писало]

Автор: ace_
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Не показатель
Тема: Стрыга
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, джен, повседневность.
Размер: мини, 3597 слов
Примечание: При написании текста ни одной Стрыги не пострадало. Все герои вымышленные, все совпадения случайные.

прикоснуться

В тринадцать лет Сашка мечтал о компьютере. Своем, личном. Вот у Лехи отец крутой программист, у Лехи есть свой ноутбук и модный телефон. Вокруг Лехи вьются девчонки... А у Сашки мать кассирша в магазине и бабка Зина, почти слепая, глухая на одно ухо и насквозь больная пенсионерка. И ни одного компьютера.
– Зато ты бегаешь быстрее всех, сам же говоришь. И на турнике пятьдесят раз вчера подтянулся, думал я совсем глухая? Я все знаю! – бабка Зина всегда орала так, что соседи слышали каждое слово, а Сашка потом краснел, сталкиваясь с ними в подъезде.
– Вырастешь, будет у тебя три компьютера. Хоть десять, если захочешь!
– Я отжимался, Ба, – вздыхал Сашка и повисал на турнике. Делать все равно больше нечего.
А еще бабка Зина была неисправимой оптимисткой, ненавидела новости, политиков, сплетни, и обожала, когда Сашка ей читал вслух книжки. Те книги, что новые жильцы этажом ниже выставили на выброс, Сашка перетаскал все в бабкину комнату и выставил на шкафы сверху чуть ли не до потолка. Пока его более удачные сверстники играли по вечерам в компьютерные игры, он читал книги своей бабке-маразматичке. Впрочем, читать Сашке нравилось и занятие это он любил.
Осень подходила к концу. Легким морозцем щипало уши и щеки. Сашка не хотел после уроков идти с одноклассниками на пустырь за гаражами, денег на цветные банки с разбавленной химией на спирте у него никогда не было, а допивать за другими он брезговал. Но Вако, живущий с родителями-алкоголиками в коммуналке, стоящий на учете в детской комнате милиции и имеющий дурную репутацию в комплекте с повышенной драчливостью, в общем, еще больший неудачник, чем Сашка, похвастался стащенной у отца сотней и обещал угостить. Почему-то он выбрал Сашку лучшим другом. И спорить с Вако ни по одному вопросу не хотелось. Отказаться означало бы испортить ему настроение, а его испорченное настроение – это гарантированные синяки у одноклассников. Сашка в который раз проклял свою совестливость и согласился. Вообще-то полное имя у Вако было Владимир, но те, кто называл его Вовой сильно об этом потом жалели и все равно в итоге звали Вако. Даже учителя. Хотя сходство с героем недавно вышедшего фильма было относительным.
Химия в банке больше холодила, чем согревала, пальцы на руках и ногах уже начали не слабо мерзнуть. За гаражами гулял ветер и было промозгло. Стоять на месте получалось с трудом и Сашка то и дело переминался с ноги на ногу. Они с Вако всегда держались немного особняком. Одноклассники обсуждали очередную игру по «Ведьмаку», Сашка поддакивал, он как раз недавно читал бабке эту книгу. На удивление, старушке она пришлась по вкусу. Вако во время разговора строил из себя независимого и молчал с умным видом. Сашка подумал, что стоит наверное предложить ему книгу, вдруг тоже понравится, будет о чем поговорить с остальными.
К выскочившей из-за гаражей псине они с Вако стояли спиной и потому сначала на вопли одноклассников почти не отреагировали, лишь удивились. Только потом Сашка различил хриплый низкий рык. Обернувшись, он сам чуть не заорал. Псина была здоровая, вся какая-то плешивая, кособокая, с мутными гноящимися глазами и страшной пастью, полной невероятно огромных зубов.
– Вот это стрыга! – тихо присвиснул Вако.
Выходит, книгу он читал, – не к месту подумал Сашка.
Они попятились. Псина рычала, клацала зубами, но следом вроде не двигалась. Вако медленно нагнулся и взялся за ближайший булыжник с явным намерением запустить в страхолюдину камнем. Собака еще больше оскалилась, пригнулась и вдруг заскулила, припав на переднюю лапу. Сашку словно окатило кипятком.
– Не смей! Не надо! – он бросился к Вако, выбивая булыжник из его руки.
Вако от неожиданности чуть не шлепнулся в лужу.
– Шурик, ты чего?
Шуриком Сашку звала бабка Зина, когда просила развлечь ее чтением на ночь. Вот еще Вако, и ему ведь теперь тоже не запретить. Сашка напрягся, как бы до драки не дошло, и принялся оправдываться.
– Ей плохо, видишь? Она же нас боится, а ты... камнем.
Сашка смотрел на несчастную псину, забившуюся между полусгнившими заброшенными гаражами и вспоминал, что дома есть из еды, кроме супа. Суп, одно название – пельмени, картошка и два бульонных кубика, но хоть что-то.
– Странный ты, – Вако, кажется, не обиделся, по крайней мере на вид был спокойный и немного задумчивый. – Она наверняка жрать хочет.
– Да… Пойду домой сгоняю, супа ей принесу, – со вздохом ответил Сашка. – Она точно голодная. Смотри какая худая и страшная, кто ее тут кормить такую будет.
Вако покачал головой.
– Ладно, я тоже притащу чего-нибудь.
Стрыга оказалась больным покалеченным кобелем непонятной породы. Для «классической» дворняги пес был слишком большим, но каких-то признаков, указывающих на то, кто мог бы быть его родителями, они с Вако не обнаружили. Псина долго не подпускала их к себе, рычала, клацала зубами, но в итоге так ни разу не укусила. Кличка Стрыга намертво пристала к собаке. Одноклассники тоже пару раз приходили посмотреть на уродца, но при них Стрыга впадал в бешенство, не подпуская к себе даже Сашку с Вако. Без посторонних пес вел себя спокойно и даже дружелюбно, насколько это возможно для собаки, которую люди, вероятно, не раз хотели убить. В его черно-серой шкуре, лохматой и густой, встречались то тут то там следы ожогов и шрамов. Одно ухо то ли отрезано, то ли неудачно порвано. Лапа, на которую Стрыга припадал, оказалась перебита. Ничего не смыслящие в ветеринарии, они с Вако как могли старались подлечить собаку. Стрыга терпел их неумелые перевязки, только порыкивая, когда было совсем уже больно. К декабрю ему вроде бы стало лучше, только зима как назло с самого начала выдалась холодная и пес сильно мерз. Вако порывался забрать Стрыгу к себе, но боялся, что родители в пьяном угаре вконец замучают животное.
Сашкина мать наотрез отказывалась ютить больного пса и охала:
– Подцепишь ты от него какую-нибудь дрянь...
– Ничего, сейчас все лечат, – орала ей в ответ бабка Зина.
Сашка молчал, вздыхал и откладывал половину дешевой сосиски для Стрыги. Он никогда не мечтал о собаке, но сейчас был готов отказаться от всех компьютеров мира, лишь бы дома согласились оставить пса, хотя бы на зиму.
– На вот, костей что ли купи, – совала бабка тайком ему мелочь и подмигивала.
И все бы, наверное, было хорошо, но после январских праздников Стрыга стал совсем плох, перестал есть, почти все время лежал и трясся. Вако притащил откуда-то старый матрас, на который они вдвоем с трудом переместили пса, и какие-то тряпки. Они кутали собаку в надежде согреть, пытались кормить или хотя бы поить. Без толку.
Домой Сашка пришел отчаявшийся и расстроенный. Есть не хотелось, мать со смены задерживалась, на улице мело.
– Веди ты его, что маешься, а с Катей поговорю, скажешь я разрешила! – бабку хотелось расцеловать за эти слова. Сашка сорвался на улицу, только внизу, открывая дверь подъезда, сообразил, что один не дотащит Стрыгу и надо бы позвонить Вако, позвать помочь.
Они торопились как могли, снег противно летел в лицо, залепляя глаза. Подбегая к гаражам, Сашка уже почувствовал, что все напрасно. Они опоздали.
Стрыга, окоченевший, лежал на матрасе, так и закутанный по самое ухо. Единственное целое, большое, лопоухое и смешное. Его черный нос покрылся инеем.
Сашка впервые с пяти лет не удержал слез, как маленький, размазывая их по щекам. Рядом стоял Вако, хмурый и злой, сжимал и разжимал кулаки, но держался. Сашке не было перед ним стыдно.

В семнадцать лет Сашка мечтал о красавице Леночке из параллельного класса и поступить в институт, он хотел стать программистом. Потому что Леночка встречалась с Лехой, который уже умудрился поступить на программиста с подачи папы. Их с Леночкой бурные ссоры и не менее бурные примирения наблюдала вся школа. На выпускном Сашка должен был стоять рядом со своей мечтой, просто стоять рядом, уже счастье, но за месяц перед выпуском умерла бабка Зина. Объявилась неизвестная до сих пор родня с претензией на жилье, мать влезла в долги, заработала нервный срыв и неоплачиваемый больничный. Вместо выпускного и института Сашка работал грузчиком при строительном магазине днем и сторожем там же ночью. Денег едва хватало. Об учебе можно было забыть, а все мечты свелись к тому, чтобы расплатиться с долгами. Неугомонный Вако влез в какую-то темную историю и получил условный срок. Ему институт тоже не светил. Собственно, именно Вако и нашел Сашке работу, иногда помогал деньгами, частенько притаскивал пиво в ночную смену и они медленно пили его, перебрасываясь редкими репликами. Насмотревшись на родителей одноклассника, пить Сашка не любил, но за компанию соглашался, впрочем Вако и сам не усердствовал. В один из таких вечеров Сашке вдруг стало интересно:
– Почему я?
– М? – Вако оторвался от созерцания бутылки и уставился на Сашку.
– Почему ты со мной дружишь?
– Да, Шурик, напился, – хохотнул Вако, а потом очень серьезно продолжил. – Потому что ведешь себя всегда по-человечески.
Помолчал, распрощался и ушел, оставив Сашку в недоумении переваривать сказанное.
А весной пришла повестка и Сашка, отправляясь в армию, ничуть не удивился, когда встретил Вако на сборном пункте.
– Впустую тратим свое время, – вздыхал тогда Вако и с ним были согласны все присутствующие.
Впрочем, в армии оказалось не так плохо, как пугали дома. Бессмысленно – да. Ужасно и невыносимо – нет. Год пролетел почти незаметно, они с Вако мысленно уже собирались домой, когда ночью в их казарме случился пожар. Чуткий сон ребенка, чьи родители регулярно игнорировали элементарные правила безопасности… Вако забил тревогу раньше дежурного. Ни у него, ни у Сашки не было паники, даже когда включили сирену.
– Учения, – все еще сомневался или надеялся Сашка.
– Гарью тянет по-настоящему, – хмурился Вако и шел на запах, попутно барабаня во все двери, расталкивая спящих.
Сашка почему-то шел за ним. Здание в четыре этажа, два крыла. Им повезло, что пожар случился не в их стороне.
Огонь охватил по меньшей мере два этажа, гудел страшно, дышал в лицо жаром, перекрытия ломались где-то в нем, далеко внутри, с грохотом и искрами, долетавшими до ребят и оседающими на одежде. Такое в фильмах разве что увидишь и то содрогнешься. Хотелось развернуться и бежать, сердце колотилось в бешеном ритме.
– Там может кто-то быть, надо проверить, – Сашка облизнул пересохшие губы и не сговариваясь вместе с Вако шагнул в этот ад.
Прикрывая голову, сбивая то и дело огонь с рукавов и штанин, друг с друга и с неподвижных тел… Они вынесли пятерых. Всего пятерых. Еще семнадцать погибли, сгорели заживо. Сашку чуть не завалило под горящими обломками, расчертило лицо ожогами, он сам не заметил, что сломал два пальца, в отчаянном рывке выбираясь из-под завала. Выбрался, выполз на карачках, плюхнулся на землю и понял, что больше нет сил, только лежать и дышать.
– Спасатели, мать вашу! – орал во всю глотку на Сашку старшина, нависший над ним коршуном, с ног до головы перемазанный копотью. Он тоже вытаскивал людей из пожара, ему можно. – Живые?! Оба?! Уф… Молодцы. – и тут же без перехода. – Куда шланг потащили, идиоты?! Как насос сломался?! Да чтоб вас!
Рядом, оказывается, сидел Вако, тоже обгоревший, но определенно живой:
– Ты сейчас прям Стрыга как есть, – он хрипло засмеялся, а потом долго кашлял, продолжая смеяться, и было в этом смехе очень много от истерики и ничего от веселья.

В двадцать восемь Сашка мечтал оглохнуть, чтобы не слышать шепотки за спиной. И ослепнуть, чтобы не видеть пугливого сочувствия. Сложно быть милым для окружающих, когда у тебя вместо лица ночной кошмар.
– Опять этот урод ведет свою сдыхоть на Анькину клумбу ссать. Ни стыда, ни совести!
Почетные пенсионерки его боялись и ненавидели, соседи не здоровались, в лучшем случае, при виде Сашки они говорили «ой», и прятались за дверями своих драгоценных квартир. Зато дома его ждала мама, две кошки: Маркиза, хромая на одну лапу, но с характером и достоинством, соответствующими ее шикарнейшему хвосту, и Белка, рыжая глупая бестолочь со смешным косоглазием и придурковатой мордахой, а также пугливая, вечно скулящая безродная дворняга по кличке Трусиха. И всем этим женщинам было глубоко наплевать на откровенно страшный Сашкин вид. На работе к нему тоже все давно привыкли. Только новички иногда пугались, особенно по темноте.
Сашка гордился своей работой. Хотя МЧС-ников не баловали высокими зарплатами, но на приличную еду и одежду теперь хватало. Он давно купил себе такой желанный когда-то компьютер и даже изредка во что-то играл, но без энтузиазма. Больше читал по привычке. Ему нравилась его жизнь, если бы только не мамины вздохи на тему женитьбы и внуков. Этот вечер не стал исключением, даже забежавший на огонек вечный Сашкин спутник Вако, а теперь еще по совместительству и сослуживец, маму не смутил:
– У моей сменщицы прекрасная девочка, хозяйственная, красавица… – начала она, как всегда, в лоб. – Тебе всего-то и нужно, что прийти им полку повесить, а там глядишь, и…
– Мам, ну ты посмотри на меня, какая красавица?
– Зуб даю, прекрасной девочке уже за тридцать, а принца на мерседесе и шубой с личным водителем все нет и нет, – вставил свои пять копеек Вако, чем заслужил укоризненный мамин взгляд. – Вы не сердитесь, теть Кать, я Шурику такую партию нашел, закачаетесь. В новой ветеринарке у старого завода. Такая определенно не откажет, а главное… – он сделал драматичную паузу. – Она точно любит животных.
Сашка фыркнул и уставился в суп. Мама проворчала что-то на тему вечных мальчишек и ушла к себе. Последняя претендентка на Сашкину руку и сердце сломалась при знакомстве с Маркизой. Кошкина белая шерсть изумительно смотрелась на модных черных брючках. Сашка никогда, наверное, не забудет визгливое: «Брысь! Брысь! Уберите от меня эту блохастую тварь!». После этого мама согласилась, что встречаться с потенциальными невестами Сашке лучше на их территории.
– Толстая? – Сашку вдруг заинтересовало, кого это пытается ему присватать друг, в сводничестве до сих пор не замеченный.
– Не худышка, – Вако загадочно улыбнулся. Сам он, дважды разведенный, и оттого счастливый донельзя холостяк, находил особую прелесть шутить над Сашкиной незавидной участью. – Давно тебе, дураку, говорю – накопи денег, сделай пластику. Сейчас, знаешь, такое время, – все лечат.
– Да ну, – мычал в ответ Сашка. – Только зря потрачусь, а потом на каком-нибудь ЧП опять по роже прилетит и что? Всю жизнь на хирургов работать?
– Тут не поспоришь. Ладно, пойду. Но ты насчет ветеринарки подумай, – он улыбнулся, уходя.
У Сашки начинался отпуск, у Вако до отпуска оставалась неделя.
Он погиб совсем не так, как предполагалось бы погибнуть кому-то из неблагополучной семьи, сыну алкоголиков. В официальной речи звучало: «Погиб при исполнении, и получил звание Героя посмертно».
Май выдался особенно солнечным и теплым. Могила друга оказалась всего в двух рядах от бабкиной. Сашка стоял и думал, что это удобно, он сможет приглядеть и за Вако заодно. Больше мыслей не было, ничего больше не было. Как не было и родителей друга на похоронах, они скорбели по сыну привычным образом, но вряд ли Вако на них бы обиделся за это.
А в начале лета один за одним посыпались ЧП. Пожары в лесах, взрывы на заводах, падающие самолеты, все как сговорились. И как назло, мама слегла с невралгией, а Белке приглянулись ее таблетки и эта дура их наелась. Сашке с работы трезвонят, – срочно бросай все и выходи в смену, рук не хватает, – а он стоит посреди квартиры в одном носке и держится за голову, совершенно не представляя, что делать.
В ушах звенело, видимо от напряжения, и будто издалека донесся голос Вако: «А главное, она точно любит животных».
Молясь всем подряд богам, чтобы ветеринарная клиника была круглосуточной, Сашка подхватил кошку, и чуть не бегом отправился к старому заводу, на ходу по телефону вымаливая у начальства день на решение своих проблем.
Везение в этот день было на Сашкиной стороне, на работе поворчали, но до завтра время у него было, и лечебница действительно работала круглосуточно, более того, в такую рань никого не было, только девушка-врач в смотровой пила кофе.
– Здравствуйте, – вежливо выдохнул запыхавшийся Сашка, прижимая очумевшую от внутренних процессов и слегка помятую при беге Белку. – Мы таблеток съели, нам бы промыться.
Девушка повернулась и Сашка оценил одну из последних шуток Вако. Кажется, это называлось кривошея, причем довольно выраженная. Вместе в одном помещении, да еще и с косоглазой кошкой в комплекте, они наверняка смотрелись странно.
– Что ели?
– Э… Этот, как его, – Сашка порылся в карманах и вытащил на свет баночку с таблетками, прихваченную на автомате, как оказалось не зря, – Она открытая была, Белка ее уронила и… не досчитались пять таблеток.
– А вы не стали?
– Что? – глупо хлопал глазами Сашка. А про себя отмечал, ну да, не худышка. Держится серьезно с виду, но сарказм в голосе вполне уловим.
– Таблетки. Надеюсь вы их не ели с ней за компанию? Кошечку на стол ставьте. – Девушка надела перчатки и очень ласково потрепала Белку между ушей.
– Нет, – Сашка почувствовал себя полным идиотом. При жизни Вако всегда ему говорил: «Шурик, только не улыбайся при бабах, ты и так пугало, без обид, а улыбаешься – вообще жуть». Но улыбка сама собой выползала помимо его воли, уж очень комичной казалась ситуация.
– Чудесно, дальше я сама справлюсь, а вы в коридоре подождите.
И Сашка подождал в коридоре, готовый в любой момент прийти на помощь. У Белки был дурной непредсказуемый характер, милая киса могла в любой момент ощетиниться когтями и вцепиться в руку. Но в кабинете было спокойно. Белку ему вынесли тихую и какую-то умиротворенную.
– Спасибо. – Сашка застыл, не торопясь забирать Белку из чужих рук. К тому же кошка похоже там уже пригрелась. – А вы… Когда свободны? В смысле… от работы. Ну… после.
Никогда раньше Сашка не заикался, не запинался и не мямлил. Что на него сейчас нашло, он решительным образом не понимал.
– А вы что-то хотите предложить? – поинтересовалась девушка. Кажется он ее удивил. Немного.
– Да. Предложить. Деловое предложение.
– Очень деловое?
– Очень.
Сашке вручили недовольную сменой положения Белку, и немного подумав, ответили:
– Моя смена закончится в пять.
– Так я зайду? – Сашка и сам не ожидал от себя такой радости и надежды в голосе.
– Заходите, – немного равнодушно отозвалась девушка. Или ему показалось, что равнодушно.
В пять Сашка стоял под дверью ветеринарной клиники и мучительно размышлял, нормально ли приходить к почти незнакомой девушке на работу с одинокой розой. Не слишком ли это банально и стоило ли вообще тащиться с цветком.
Оказалось, что стоило. И ему и цветку вроде бы даже обрадовались, но разговор дальше приветов и «как дела» – «хорошо» не клеился. Они шли вдоль старых зданий завода и молчали. Сашка уже готов был плюнуть на все и извиниться, но тут до него вдруг дошло, что он то ли от волнения, то ли из-за помутнения сознания с утра, ни сам не представился, ни имени девушки не спросил.
– Я Александр… в смысле, Саша, – начал он, всеми силами заставляя себя не запинаться через слово. – Можно на ты? Да? А тебя как зовут?
Девушка мучительно вздохнула.
– Анжелика.
Сашка слегка завис.
– Ты серьезно? – На Сашкин взгляд имя и внешность в девушке совсем не сочетались.
Она сама явно была такого же мнения:
– Увы. Мама была без ума от романов и думала что у нее вырастет принцесса. А получилась я.
– Имя красивое, – дипломатично попробовал продолжить знакомство Сашка, но не сдержался, фыркнул, и как-то так незаметно получилось, что они одновременно рассмеялись. Сразу стало легче и проще. Сашка рассказал несколько забавных случаев с работы, в основном связанных с новичками и его «неотразимой» улыбкой. Анжелика смеялась до слез и в ответ рассказывала забавные истории из своей практики. Незаметно свернули на тему животных, от смешных случаев перешли к страшным, у обоих такого в жизни хватало с избытком. Ближе к полуночи Сашка обнаружил себя в совершенно другом районе города, сидящим на скамейке во дворе Ликиного дома. Он рассказал ей всю свою жизнь. От и до. И про работу, на которую надо завтра выходить, про заболевшую маму, уехавшую в больницу с обострением, про животных, которых не на кого оставить теперь, когда Вако больше нет. Рядом сидела молчаливая Лика и обрывала с розы лепестки.
– Ладно, я пойду, – Сашке враз стало неуютно и одиноко.
– А как же деловое предложение? – остановил его голос Лики.
– Да это я так, просто познакомиться хотел, – честно признался Сашка. И сам себе тут же дал по лбу за недогадливость – Но если тебе не трудно будет погулять с Трусихой… И за мамой присмотреть... И за кошками…
Лика улыбалась и кивала.

В тридцать один Сашка старательно учился на заочном и мечтал об офицерском звании. А еще больше о надбавке к этому званию. Подрастала их с Ликой дочка; мама собиралась на пенсию; он присматривался к подержанным автомобилям, чтобы вывозить семью на природу по выходным; ждал своего часа ремонт в старой бабкиной комнате. Все эти дела и заботы отодвинули в сторону пугливых соседей, вечно ворчащих подъездных старушек и весь мир заодно. Одноклассницу, бывшую первую красавицу Леночку, они случайно встретили у магазина. Нетрезвая, растрепанная, с поплывшей косметикой, она проводила злым взглядом Сашкину жену с дочкой и выкрикнула вслед:
– Цирк с уродами приехал! Бесплатный!
Лика если и слышала, то вида не подала, но дома казалась напряженной и задумчивой. Сашка рассказал маме, попросил поддержать жену, его-то такие фразы давно уже не трогали, и неожиданно услышал в ответ:
– Это зависть. Простая зависть. У нее всегда было все, она не знает, что такое счастье. Ее пожалеть надо.
Пожалеть. Сашку тоже жалели. Иногда. Некоторые. На улице, на работе, на учебе. Но совсем иначе. Означает ли это, что кого-то жалеют за то, что урод снаружи, а кого-то за то, что урод внутри? Почему-то вспомнился Вако. Его никто никогда не жалел, разве это означало, что он не был уродом? Сашка это одно, а вот с другими Вако поступал… по-разному. А ночью приснилась бабка Зина, смеялась: «Вот, я говорила, что будет у тебя три компьютера, а ты не верил!»
Утром мама посчитала это знаком и пришлось ехать на кладбище. Стоя у бабкиной могилы, Сашка все никак не мог понять… Он счастлив? Или не счастлив? Определенно первое. Предложи ему сейчас изменить судьбу, согласился бы он? Не было бы Стрыги, замерзшего в снегу, не было бы Вако, перекошенной в пожаре рожи, Лики… Было бы что-то другое. И его бы не жалели, и он бы не жалел. Хотел бы?
– Нет.
Мысли про смысл жизни притупили внимание, пока Лика ковырялась, рассаживая цветы на могилке, дочка – пухлый колобок на ножках – где-то выдрала с корнями целый куст и пыхтя, гордая тащила его теперь родителям. За ней семенил смешной кособокий и чумазый щенок непонятной серой масти.
– Машка! Ты где это чудовище выкопала, неси на место! – махала руками Лика, призывая дочь к порядку и пытаясь отобрать у ребенка растение.
Сашка поднял с земли щенка и повертел в руках. Тот умильно высунул розовый язык, активно виляя хвостом, и пытался лизнуть Сашку в щеку.
– Возьмем? – спросил у дочери, отвлекая, пока Лика за ее спиной зашвыривала куст подальше.
– Дя! – подтвердила маленькая проказница.
– Мало тебе в цирке клоунов, – проворчала жена, но возражать не стала.
Щенка, конечно же, взяли и назвали… Нет, не Стрыгой. И даже не Вако.
Бобиком назвали. Просто Бобиком.

@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3

---

распиши писало 2016 | тур 3

[распиши писало]

Вся приведенная ниже информация относится ко флешмобу 2016го года и не распространяется на нынешний.

распиши писало 2016 | тур 3: темы

как понимать свое задание

как понимать свое задание



как выполнять свое задание

нагуглить можно все, что угодно, исхитриться и извернуться любым способом, главное — указать в шапке, как вы исхитрились, если это будет не понятно по тексту. к примеру, можно взять не просто Летучий голландец, а из конкретного хрен пойми какого фандома и через пятое колено с ним изгаляться. не стесняйтесь выдумывать, задача — не написать четко по теме, а НАПИСАТЬ, упомянув тему. однако также не возбраняется и написать четко по теме, флаг вам в руки.

можно ли выполнять не только свое задание

ОБЯЗАТЕЛЬНО — написать про свое чудовище. если хочется еще — можно писать про любых других из списка.

как оформлять свое задание

заголовок умыла — «флешмоб тур №3».
присылаем шапку + текст в виде кода
присылать работы можно начинать хоть завтра. если вам захочется что-то исправить постфактум — это не запрещено, просто пришлите мне заново, делов-то.

При отправке текста ОБЯЗАТЕЛЬНО запихнуть все (и шапку, и текст) в тег [CODE.][/CODE.] (без точек) и выделить жирным то, что выделено жирным в примере. Это нужно для того, чтобы мне, как в прошлом туре, не пришлось вручную все заново выделять для вас.

пример шапки:

Автор: ваш ник в [L.][/L.] (без точек)
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: название вашего текста
Тема: название вашей твари
Вид работы: проза/стихи/рифмачество/поэзия/стихотворение и тд
Тип работы: фанфик/ориджинал, жанр (драма, юмор, ангст, романтика, флафф и тд), гет/слеш/джен/фем, если хотите указать что угодно еще
Размер: сколько слов
Примечание: если есть, что еще сказать

<b>Автор:</b> 
<b>Тур: </b>тур 3, «Нежить»
<b>Название:</b> 
<b>Тема:</b> 
<b>Вид работы:</b> 
<b>Тип работы:</b> 
<b>Размер: </b> 
<b>Примечание:</b>

12 feyra — Умертвия (восставшие из мертвых великие воины и короли имеющие разумность) и зомби (вирусные)
9 Каридан — Полтергейст
2 Deila Orey — Лич и живые мертвецы
1 Astera Orey — Блуждающие огоньки и рыцарь смерти
4 мисс хогарт — Дух-мститель и призрак человека (интерактивный)
7 Опавшие листья — Упырь
21 freiheit. — Вампиры высшие
6 ace_ — Стрыги
14 Max_McKing — Гули
16 Мемнох — Зомби магический
10 a_sinclaire — Ходячий скелет
13 Условно Добрый — Вурдалак
17 Hisana Runryuu — Костяные гончие
5 Green Irving — Драугр
3 yisandra — Призрак события
19 Маджере-младшая — Франкенштейн
22 Диана Андин — Вампиры низшие
15 Морихэл — Банши
20 [L]Ансаи Найкар[/L] — Русалки (утопленницы)
23 йеннифыр — Призрак человека (фантом)
11 Мисс Жуть — Призрак предмета (машины, поезда, картины и т.д.)
8 Шуу. — Мумия

Deila Orey, Astera Orey, мисс хогарт и я ввиду «алюминиевого века» огребают каждый по вторым мощам (мне достается оставшийся).
Стишков от нас жду два, один с минимумом 100 слов, другой без.

код

<a href="http://feyra.diary.ru/p210752376.htm"><img src="https://i.imgur.com/IUjt4f6.png"></a>

код

<a href="http://feyra.diary.ru/p210752376.htm"><img src="https://i.imgur.com/kFVJ9PE.png"></a>

@темы: тирания, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3