Автор: ace_
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Не показатель
Тема: Стрыга
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, джен, повседневность.
Размер: мини, 3597 слов
Примечание: При написании текста ни одной Стрыги не пострадало. Все герои вымышленные, все совпадения случайные.
прикоснуться
В тринадцать лет Сашка мечтал о компьютере. Своем, личном. Вот у Лехи отец крутой программист, у Лехи есть свой ноутбук и модный телефон. Вокруг Лехи вьются девчонки... А у Сашки мать кассирша в магазине и бабка Зина, почти слепая, глухая на одно ухо и насквозь больная пенсионерка. И ни одного компьютера.
– Зато ты бегаешь быстрее всех, сам же говоришь. И на турнике пятьдесят раз вчера подтянулся, думал я совсем глухая? Я все знаю! – бабка Зина всегда орала так, что соседи слышали каждое слово, а Сашка потом краснел, сталкиваясь с ними в подъезде.
– Вырастешь, будет у тебя три компьютера. Хоть десять, если захочешь!
– Я отжимался, Ба, – вздыхал Сашка и повисал на турнике. Делать все равно больше нечего.
А еще бабка Зина была неисправимой оптимисткой, ненавидела новости, политиков, сплетни, и обожала, когда Сашка ей читал вслух книжки. Те книги, что новые жильцы этажом ниже выставили на выброс, Сашка перетаскал все в бабкину комнату и выставил на шкафы сверху чуть ли не до потолка. Пока его более удачные сверстники играли по вечерам в компьютерные игры, он читал книги своей бабке-маразматичке. Впрочем, читать Сашке нравилось и занятие это он любил.
Осень подходила к концу. Легким морозцем щипало уши и щеки. Сашка не хотел после уроков идти с одноклассниками на пустырь за гаражами, денег на цветные банки с разбавленной химией на спирте у него никогда не было, а допивать за другими он брезговал. Но Вако, живущий с родителями-алкоголиками в коммуналке, стоящий на учете в детской комнате милиции и имеющий дурную репутацию в комплекте с повышенной драчливостью, в общем, еще больший неудачник, чем Сашка, похвастался стащенной у отца сотней и обещал угостить. Почему-то он выбрал Сашку лучшим другом. И спорить с Вако ни по одному вопросу не хотелось. Отказаться означало бы испортить ему настроение, а его испорченное настроение – это гарантированные синяки у одноклассников. Сашка в который раз проклял свою совестливость и согласился. Вообще-то полное имя у Вако было Владимир, но те, кто называл его Вовой сильно об этом потом жалели и все равно в итоге звали Вако. Даже учителя. Хотя сходство с героем недавно вышедшего фильма было относительным.
Химия в банке больше холодила, чем согревала, пальцы на руках и ногах уже начали не слабо мерзнуть. За гаражами гулял ветер и было промозгло. Стоять на месте получалось с трудом и Сашка то и дело переминался с ноги на ногу. Они с Вако всегда держались немного особняком. Одноклассники обсуждали очередную игру по «Ведьмаку», Сашка поддакивал, он как раз недавно читал бабке эту книгу. На удивление, старушке она пришлась по вкусу. Вако во время разговора строил из себя независимого и молчал с умным видом. Сашка подумал, что стоит наверное предложить ему книгу, вдруг тоже понравится, будет о чем поговорить с остальными.
К выскочившей из-за гаражей псине они с Вако стояли спиной и потому сначала на вопли одноклассников почти не отреагировали, лишь удивились. Только потом Сашка различил хриплый низкий рык. Обернувшись, он сам чуть не заорал. Псина была здоровая, вся какая-то плешивая, кособокая, с мутными гноящимися глазами и страшной пастью, полной невероятно огромных зубов.
– Вот это стрыга! – тихо присвиснул Вако.
Выходит, книгу он читал, – не к месту подумал Сашка.
Они попятились. Псина рычала, клацала зубами, но следом вроде не двигалась. Вако медленно нагнулся и взялся за ближайший булыжник с явным намерением запустить в страхолюдину камнем. Собака еще больше оскалилась, пригнулась и вдруг заскулила, припав на переднюю лапу. Сашку словно окатило кипятком.
– Не смей! Не надо! – он бросился к Вако, выбивая булыжник из его руки.
Вако от неожиданности чуть не шлепнулся в лужу.
– Шурик, ты чего?
Шуриком Сашку звала бабка Зина, когда просила развлечь ее чтением на ночь. Вот еще Вако, и ему ведь теперь тоже не запретить. Сашка напрягся, как бы до драки не дошло, и принялся оправдываться.
– Ей плохо, видишь? Она же нас боится, а ты... камнем.
Сашка смотрел на несчастную псину, забившуюся между полусгнившими заброшенными гаражами и вспоминал, что дома есть из еды, кроме супа. Суп, одно название – пельмени, картошка и два бульонных кубика, но хоть что-то.
– Странный ты, – Вако, кажется, не обиделся, по крайней мере на вид был спокойный и немного задумчивый. – Она наверняка жрать хочет.
– Да… Пойду домой сгоняю, супа ей принесу, – со вздохом ответил Сашка. – Она точно голодная. Смотри какая худая и страшная, кто ее тут кормить такую будет.
Вако покачал головой.
– Ладно, я тоже притащу чего-нибудь.
Стрыга оказалась больным покалеченным кобелем непонятной породы. Для «классической» дворняги пес был слишком большим, но каких-то признаков, указывающих на то, кто мог бы быть его родителями, они с Вако не обнаружили. Псина долго не подпускала их к себе, рычала, клацала зубами, но в итоге так ни разу не укусила. Кличка Стрыга намертво пристала к собаке. Одноклассники тоже пару раз приходили посмотреть на уродца, но при них Стрыга впадал в бешенство, не подпуская к себе даже Сашку с Вако. Без посторонних пес вел себя спокойно и даже дружелюбно, насколько это возможно для собаки, которую люди, вероятно, не раз хотели убить. В его черно-серой шкуре, лохматой и густой, встречались то тут то там следы ожогов и шрамов. Одно ухо то ли отрезано, то ли неудачно порвано. Лапа, на которую Стрыга припадал, оказалась перебита. Ничего не смыслящие в ветеринарии, они с Вако как могли старались подлечить собаку. Стрыга терпел их неумелые перевязки, только порыкивая, когда было совсем уже больно. К декабрю ему вроде бы стало лучше, только зима как назло с самого начала выдалась холодная и пес сильно мерз. Вако порывался забрать Стрыгу к себе, но боялся, что родители в пьяном угаре вконец замучают животное.
Сашкина мать наотрез отказывалась ютить больного пса и охала:
– Подцепишь ты от него какую-нибудь дрянь...
– Ничего, сейчас все лечат, – орала ей в ответ бабка Зина.
Сашка молчал, вздыхал и откладывал половину дешевой сосиски для Стрыги. Он никогда не мечтал о собаке, но сейчас был готов отказаться от всех компьютеров мира, лишь бы дома согласились оставить пса, хотя бы на зиму.
– На вот, костей что ли купи, – совала бабка тайком ему мелочь и подмигивала.
И все бы, наверное, было хорошо, но после январских праздников Стрыга стал совсем плох, перестал есть, почти все время лежал и трясся. Вако притащил откуда-то старый матрас, на который они вдвоем с трудом переместили пса, и какие-то тряпки. Они кутали собаку в надежде согреть, пытались кормить или хотя бы поить. Без толку.
Домой Сашка пришел отчаявшийся и расстроенный. Есть не хотелось, мать со смены задерживалась, на улице мело.
– Веди ты его, что маешься, а с Катей поговорю, скажешь я разрешила! – бабку хотелось расцеловать за эти слова. Сашка сорвался на улицу, только внизу, открывая дверь подъезда, сообразил, что один не дотащит Стрыгу и надо бы позвонить Вако, позвать помочь.
Они торопились как могли, снег противно летел в лицо, залепляя глаза. Подбегая к гаражам, Сашка уже почувствовал, что все напрасно. Они опоздали.
Стрыга, окоченевший, лежал на матрасе, так и закутанный по самое ухо. Единственное целое, большое, лопоухое и смешное. Его черный нос покрылся инеем.
Сашка впервые с пяти лет не удержал слез, как маленький, размазывая их по щекам. Рядом стоял Вако, хмурый и злой, сжимал и разжимал кулаки, но держался. Сашке не было перед ним стыдно.
В семнадцать лет Сашка мечтал о красавице Леночке из параллельного класса и поступить в институт, он хотел стать программистом. Потому что Леночка встречалась с Лехой, который уже умудрился поступить на программиста с подачи папы. Их с Леночкой бурные ссоры и не менее бурные примирения наблюдала вся школа. На выпускном Сашка должен был стоять рядом со своей мечтой, просто стоять рядом, уже счастье, но за месяц перед выпуском умерла бабка Зина. Объявилась неизвестная до сих пор родня с претензией на жилье, мать влезла в долги, заработала нервный срыв и неоплачиваемый больничный. Вместо выпускного и института Сашка работал грузчиком при строительном магазине днем и сторожем там же ночью. Денег едва хватало. Об учебе можно было забыть, а все мечты свелись к тому, чтобы расплатиться с долгами. Неугомонный Вако влез в какую-то темную историю и получил условный срок. Ему институт тоже не светил. Собственно, именно Вако и нашел Сашке работу, иногда помогал деньгами, частенько притаскивал пиво в ночную смену и они медленно пили его, перебрасываясь редкими репликами. Насмотревшись на родителей одноклассника, пить Сашка не любил, но за компанию соглашался, впрочем Вако и сам не усердствовал. В один из таких вечеров Сашке вдруг стало интересно:
– Почему я?
– М? – Вако оторвался от созерцания бутылки и уставился на Сашку.
– Почему ты со мной дружишь?
– Да, Шурик, напился, – хохотнул Вако, а потом очень серьезно продолжил. – Потому что ведешь себя всегда по-человечески.
Помолчал, распрощался и ушел, оставив Сашку в недоумении переваривать сказанное.
А весной пришла повестка и Сашка, отправляясь в армию, ничуть не удивился, когда встретил Вако на сборном пункте.
– Впустую тратим свое время, – вздыхал тогда Вако и с ним были согласны все присутствующие.
Впрочем, в армии оказалось не так плохо, как пугали дома. Бессмысленно – да. Ужасно и невыносимо – нет. Год пролетел почти незаметно, они с Вако мысленно уже собирались домой, когда ночью в их казарме случился пожар. Чуткий сон ребенка, чьи родители регулярно игнорировали элементарные правила безопасности… Вако забил тревогу раньше дежурного. Ни у него, ни у Сашки не было паники, даже когда включили сирену.
– Учения, – все еще сомневался или надеялся Сашка.
– Гарью тянет по-настоящему, – хмурился Вако и шел на запах, попутно барабаня во все двери, расталкивая спящих.
Сашка почему-то шел за ним. Здание в четыре этажа, два крыла. Им повезло, что пожар случился не в их стороне.
Огонь охватил по меньшей мере два этажа, гудел страшно, дышал в лицо жаром, перекрытия ломались где-то в нем, далеко внутри, с грохотом и искрами, долетавшими до ребят и оседающими на одежде. Такое в фильмах разве что увидишь и то содрогнешься. Хотелось развернуться и бежать, сердце колотилось в бешеном ритме.
– Там может кто-то быть, надо проверить, – Сашка облизнул пересохшие губы и не сговариваясь вместе с Вако шагнул в этот ад.
Прикрывая голову, сбивая то и дело огонь с рукавов и штанин, друг с друга и с неподвижных тел… Они вынесли пятерых. Всего пятерых. Еще семнадцать погибли, сгорели заживо. Сашку чуть не завалило под горящими обломками, расчертило лицо ожогами, он сам не заметил, что сломал два пальца, в отчаянном рывке выбираясь из-под завала. Выбрался, выполз на карачках, плюхнулся на землю и понял, что больше нет сил, только лежать и дышать.
– Спасатели, мать вашу! – орал во всю глотку на Сашку старшина, нависший над ним коршуном, с ног до головы перемазанный копотью. Он тоже вытаскивал людей из пожара, ему можно. – Живые?! Оба?! Уф… Молодцы. – и тут же без перехода. – Куда шланг потащили, идиоты?! Как насос сломался?! Да чтоб вас!
Рядом, оказывается, сидел Вако, тоже обгоревший, но определенно живой:
– Ты сейчас прям Стрыга как есть, – он хрипло засмеялся, а потом долго кашлял, продолжая смеяться, и было в этом смехе очень много от истерики и ничего от веселья.
В двадцать восемь Сашка мечтал оглохнуть, чтобы не слышать шепотки за спиной. И ослепнуть, чтобы не видеть пугливого сочувствия. Сложно быть милым для окружающих, когда у тебя вместо лица ночной кошмар.
– Опять этот урод ведет свою сдыхоть на Анькину клумбу ссать. Ни стыда, ни совести!
Почетные пенсионерки его боялись и ненавидели, соседи не здоровались, в лучшем случае, при виде Сашки они говорили «ой», и прятались за дверями своих драгоценных квартир. Зато дома его ждала мама, две кошки: Маркиза, хромая на одну лапу, но с характером и достоинством, соответствующими ее шикарнейшему хвосту, и Белка, рыжая глупая бестолочь со смешным косоглазием и придурковатой мордахой, а также пугливая, вечно скулящая безродная дворняга по кличке Трусиха. И всем этим женщинам было глубоко наплевать на откровенно страшный Сашкин вид. На работе к нему тоже все давно привыкли. Только новички иногда пугались, особенно по темноте.
Сашка гордился своей работой. Хотя МЧС-ников не баловали высокими зарплатами, но на приличную еду и одежду теперь хватало. Он давно купил себе такой желанный когда-то компьютер и даже изредка во что-то играл, но без энтузиазма. Больше читал по привычке. Ему нравилась его жизнь, если бы только не мамины вздохи на тему женитьбы и внуков. Этот вечер не стал исключением, даже забежавший на огонек вечный Сашкин спутник Вако, а теперь еще по совместительству и сослуживец, маму не смутил:
– У моей сменщицы прекрасная девочка, хозяйственная, красавица… – начала она, как всегда, в лоб. – Тебе всего-то и нужно, что прийти им полку повесить, а там глядишь, и…
– Мам, ну ты посмотри на меня, какая красавица?
– Зуб даю, прекрасной девочке уже за тридцать, а принца на мерседесе и шубой с личным водителем все нет и нет, – вставил свои пять копеек Вако, чем заслужил укоризненный мамин взгляд. – Вы не сердитесь, теть Кать, я Шурику такую партию нашел, закачаетесь. В новой ветеринарке у старого завода. Такая определенно не откажет, а главное… – он сделал драматичную паузу. – Она точно любит животных.
Сашка фыркнул и уставился в суп. Мама проворчала что-то на тему вечных мальчишек и ушла к себе. Последняя претендентка на Сашкину руку и сердце сломалась при знакомстве с Маркизой. Кошкина белая шерсть изумительно смотрелась на модных черных брючках. Сашка никогда, наверное, не забудет визгливое: «Брысь! Брысь! Уберите от меня эту блохастую тварь!». После этого мама согласилась, что встречаться с потенциальными невестами Сашке лучше на их территории.
– Толстая? – Сашку вдруг заинтересовало, кого это пытается ему присватать друг, в сводничестве до сих пор не замеченный.
– Не худышка, – Вако загадочно улыбнулся. Сам он, дважды разведенный, и оттого счастливый донельзя холостяк, находил особую прелесть шутить над Сашкиной незавидной участью. – Давно тебе, дураку, говорю – накопи денег, сделай пластику. Сейчас, знаешь, такое время, – все лечат.
– Да ну, – мычал в ответ Сашка. – Только зря потрачусь, а потом на каком-нибудь ЧП опять по роже прилетит и что? Всю жизнь на хирургов работать?
– Тут не поспоришь. Ладно, пойду. Но ты насчет ветеринарки подумай, – он улыбнулся, уходя.
У Сашки начинался отпуск, у Вако до отпуска оставалась неделя.
Он погиб совсем не так, как предполагалось бы погибнуть кому-то из неблагополучной семьи, сыну алкоголиков. В официальной речи звучало: «Погиб при исполнении, и получил звание Героя посмертно».
Май выдался особенно солнечным и теплым. Могила друга оказалась всего в двух рядах от бабкиной. Сашка стоял и думал, что это удобно, он сможет приглядеть и за Вако заодно. Больше мыслей не было, ничего больше не было. Как не было и родителей друга на похоронах, они скорбели по сыну привычным образом, но вряд ли Вако на них бы обиделся за это.
А в начале лета один за одним посыпались ЧП. Пожары в лесах, взрывы на заводах, падающие самолеты, все как сговорились. И как назло, мама слегла с невралгией, а Белке приглянулись ее таблетки и эта дура их наелась. Сашке с работы трезвонят, – срочно бросай все и выходи в смену, рук не хватает, – а он стоит посреди квартиры в одном носке и держится за голову, совершенно не представляя, что делать.
В ушах звенело, видимо от напряжения, и будто издалека донесся голос Вако: «А главное, она точно любит животных».
Молясь всем подряд богам, чтобы ветеринарная клиника была круглосуточной, Сашка подхватил кошку, и чуть не бегом отправился к старому заводу, на ходу по телефону вымаливая у начальства день на решение своих проблем.
Везение в этот день было на Сашкиной стороне, на работе поворчали, но до завтра время у него было, и лечебница действительно работала круглосуточно, более того, в такую рань никого не было, только девушка-врач в смотровой пила кофе.
– Здравствуйте, – вежливо выдохнул запыхавшийся Сашка, прижимая очумевшую от внутренних процессов и слегка помятую при беге Белку. – Мы таблеток съели, нам бы промыться.
Девушка повернулась и Сашка оценил одну из последних шуток Вако. Кажется, это называлось кривошея, причем довольно выраженная. Вместе в одном помещении, да еще и с косоглазой кошкой в комплекте, они наверняка смотрелись странно.
– Что ели?
– Э… Этот, как его, – Сашка порылся в карманах и вытащил на свет баночку с таблетками, прихваченную на автомате, как оказалось не зря, – Она открытая была, Белка ее уронила и… не досчитались пять таблеток.
– А вы не стали?
– Что? – глупо хлопал глазами Сашка. А про себя отмечал, ну да, не худышка. Держится серьезно с виду, но сарказм в голосе вполне уловим.
– Таблетки. Надеюсь вы их не ели с ней за компанию? Кошечку на стол ставьте. – Девушка надела перчатки и очень ласково потрепала Белку между ушей.
– Нет, – Сашка почувствовал себя полным идиотом. При жизни Вако всегда ему говорил: «Шурик, только не улыбайся при бабах, ты и так пугало, без обид, а улыбаешься – вообще жуть». Но улыбка сама собой выползала помимо его воли, уж очень комичной казалась ситуация.
– Чудесно, дальше я сама справлюсь, а вы в коридоре подождите.
И Сашка подождал в коридоре, готовый в любой момент прийти на помощь. У Белки был дурной непредсказуемый характер, милая киса могла в любой момент ощетиниться когтями и вцепиться в руку. Но в кабинете было спокойно. Белку ему вынесли тихую и какую-то умиротворенную.
– Спасибо. – Сашка застыл, не торопясь забирать Белку из чужих рук. К тому же кошка похоже там уже пригрелась. – А вы… Когда свободны? В смысле… от работы. Ну… после.
Никогда раньше Сашка не заикался, не запинался и не мямлил. Что на него сейчас нашло, он решительным образом не понимал.
– А вы что-то хотите предложить? – поинтересовалась девушка. Кажется он ее удивил. Немного.
– Да. Предложить. Деловое предложение.
– Очень деловое?
– Очень.
Сашке вручили недовольную сменой положения Белку, и немного подумав, ответили:
– Моя смена закончится в пять.
– Так я зайду? – Сашка и сам не ожидал от себя такой радости и надежды в голосе.
– Заходите, – немного равнодушно отозвалась девушка. Или ему показалось, что равнодушно.
В пять Сашка стоял под дверью ветеринарной клиники и мучительно размышлял, нормально ли приходить к почти незнакомой девушке на работу с одинокой розой. Не слишком ли это банально и стоило ли вообще тащиться с цветком.
Оказалось, что стоило. И ему и цветку вроде бы даже обрадовались, но разговор дальше приветов и «как дела» – «хорошо» не клеился. Они шли вдоль старых зданий завода и молчали. Сашка уже готов был плюнуть на все и извиниться, но тут до него вдруг дошло, что он то ли от волнения, то ли из-за помутнения сознания с утра, ни сам не представился, ни имени девушки не спросил.
– Я Александр… в смысле, Саша, – начал он, всеми силами заставляя себя не запинаться через слово. – Можно на ты? Да? А тебя как зовут?
Девушка мучительно вздохнула.
– Анжелика.
Сашка слегка завис.
– Ты серьезно? – На Сашкин взгляд имя и внешность в девушке совсем не сочетались.
Она сама явно была такого же мнения:
– Увы. Мама была без ума от романов и думала что у нее вырастет принцесса. А получилась я.
– Имя красивое, – дипломатично попробовал продолжить знакомство Сашка, но не сдержался, фыркнул, и как-то так незаметно получилось, что они одновременно рассмеялись. Сразу стало легче и проще. Сашка рассказал несколько забавных случаев с работы, в основном связанных с новичками и его «неотразимой» улыбкой. Анжелика смеялась до слез и в ответ рассказывала забавные истории из своей практики. Незаметно свернули на тему животных, от смешных случаев перешли к страшным, у обоих такого в жизни хватало с избытком. Ближе к полуночи Сашка обнаружил себя в совершенно другом районе города, сидящим на скамейке во дворе Ликиного дома. Он рассказал ей всю свою жизнь. От и до. И про работу, на которую надо завтра выходить, про заболевшую маму, уехавшую в больницу с обострением, про животных, которых не на кого оставить теперь, когда Вако больше нет. Рядом сидела молчаливая Лика и обрывала с розы лепестки.
– Ладно, я пойду, – Сашке враз стало неуютно и одиноко.
– А как же деловое предложение? – остановил его голос Лики.
– Да это я так, просто познакомиться хотел, – честно признался Сашка. И сам себе тут же дал по лбу за недогадливость – Но если тебе не трудно будет погулять с Трусихой… И за мамой присмотреть... И за кошками…
Лика улыбалась и кивала.
В тридцать один Сашка старательно учился на заочном и мечтал об офицерском звании. А еще больше о надбавке к этому званию. Подрастала их с Ликой дочка; мама собиралась на пенсию; он присматривался к подержанным автомобилям, чтобы вывозить семью на природу по выходным; ждал своего часа ремонт в старой бабкиной комнате. Все эти дела и заботы отодвинули в сторону пугливых соседей, вечно ворчащих подъездных старушек и весь мир заодно. Одноклассницу, бывшую первую красавицу Леночку, они случайно встретили у магазина. Нетрезвая, растрепанная, с поплывшей косметикой, она проводила злым взглядом Сашкину жену с дочкой и выкрикнула вслед:
– Цирк с уродами приехал! Бесплатный!
Лика если и слышала, то вида не подала, но дома казалась напряженной и задумчивой. Сашка рассказал маме, попросил поддержать жену, его-то такие фразы давно уже не трогали, и неожиданно услышал в ответ:
– Это зависть. Простая зависть. У нее всегда было все, она не знает, что такое счастье. Ее пожалеть надо.
Пожалеть. Сашку тоже жалели. Иногда. Некоторые. На улице, на работе, на учебе. Но совсем иначе. Означает ли это, что кого-то жалеют за то, что урод снаружи, а кого-то за то, что урод внутри? Почему-то вспомнился Вако. Его никто никогда не жалел, разве это означало, что он не был уродом? Сашка это одно, а вот с другими Вако поступал… по-разному. А ночью приснилась бабка Зина, смеялась: «Вот, я говорила, что будет у тебя три компьютера, а ты не верил!»
Утром мама посчитала это знаком и пришлось ехать на кладбище. Стоя у бабкиной могилы, Сашка все никак не мог понять… Он счастлив? Или не счастлив? Определенно первое. Предложи ему сейчас изменить судьбу, согласился бы он? Не было бы Стрыги, замерзшего в снегу, не было бы Вако, перекошенной в пожаре рожи, Лики… Было бы что-то другое. И его бы не жалели, и он бы не жалел. Хотел бы?
– Нет.
Мысли про смысл жизни притупили внимание, пока Лика ковырялась, рассаживая цветы на могилке, дочка – пухлый колобок на ножках – где-то выдрала с корнями целый куст и пыхтя, гордая тащила его теперь родителям. За ней семенил смешной кособокий и чумазый щенок непонятной серой масти.
– Машка! Ты где это чудовище выкопала, неси на место! – махала руками Лика, призывая дочь к порядку и пытаясь отобрать у ребенка растение.
Сашка поднял с земли щенка и повертел в руках. Тот умильно высунул розовый язык, активно виляя хвостом, и пытался лизнуть Сашку в щеку.
– Возьмем? – спросил у дочери, отвлекая, пока Лика за ее спиной зашвыривала куст подальше.
– Дя! – подтвердила маленькая проказница.
– Мало тебе в цирке клоунов, – проворчала жена, но возражать не стала.
Щенка, конечно же, взяли и назвали… Нет, не Стрыгой. И даже не Вако.
Бобиком назвали. Просто Бобиком.
Тур: тур 3, «Нежить»
Название: Не показатель
Тема: Стрыга
Вид работы: проза
Тип работы: ориджинал, джен, повседневность.
Размер: мини, 3597 слов
Примечание: При написании текста ни одной Стрыги не пострадало. Все герои вымышленные, все совпадения случайные.
прикоснуться
В тринадцать лет Сашка мечтал о компьютере. Своем, личном. Вот у Лехи отец крутой программист, у Лехи есть свой ноутбук и модный телефон. Вокруг Лехи вьются девчонки... А у Сашки мать кассирша в магазине и бабка Зина, почти слепая, глухая на одно ухо и насквозь больная пенсионерка. И ни одного компьютера.
– Зато ты бегаешь быстрее всех, сам же говоришь. И на турнике пятьдесят раз вчера подтянулся, думал я совсем глухая? Я все знаю! – бабка Зина всегда орала так, что соседи слышали каждое слово, а Сашка потом краснел, сталкиваясь с ними в подъезде.
– Вырастешь, будет у тебя три компьютера. Хоть десять, если захочешь!
– Я отжимался, Ба, – вздыхал Сашка и повисал на турнике. Делать все равно больше нечего.
А еще бабка Зина была неисправимой оптимисткой, ненавидела новости, политиков, сплетни, и обожала, когда Сашка ей читал вслух книжки. Те книги, что новые жильцы этажом ниже выставили на выброс, Сашка перетаскал все в бабкину комнату и выставил на шкафы сверху чуть ли не до потолка. Пока его более удачные сверстники играли по вечерам в компьютерные игры, он читал книги своей бабке-маразматичке. Впрочем, читать Сашке нравилось и занятие это он любил.
Осень подходила к концу. Легким морозцем щипало уши и щеки. Сашка не хотел после уроков идти с одноклассниками на пустырь за гаражами, денег на цветные банки с разбавленной химией на спирте у него никогда не было, а допивать за другими он брезговал. Но Вако, живущий с родителями-алкоголиками в коммуналке, стоящий на учете в детской комнате милиции и имеющий дурную репутацию в комплекте с повышенной драчливостью, в общем, еще больший неудачник, чем Сашка, похвастался стащенной у отца сотней и обещал угостить. Почему-то он выбрал Сашку лучшим другом. И спорить с Вако ни по одному вопросу не хотелось. Отказаться означало бы испортить ему настроение, а его испорченное настроение – это гарантированные синяки у одноклассников. Сашка в который раз проклял свою совестливость и согласился. Вообще-то полное имя у Вако было Владимир, но те, кто называл его Вовой сильно об этом потом жалели и все равно в итоге звали Вако. Даже учителя. Хотя сходство с героем недавно вышедшего фильма было относительным.
Химия в банке больше холодила, чем согревала, пальцы на руках и ногах уже начали не слабо мерзнуть. За гаражами гулял ветер и было промозгло. Стоять на месте получалось с трудом и Сашка то и дело переминался с ноги на ногу. Они с Вако всегда держались немного особняком. Одноклассники обсуждали очередную игру по «Ведьмаку», Сашка поддакивал, он как раз недавно читал бабке эту книгу. На удивление, старушке она пришлась по вкусу. Вако во время разговора строил из себя независимого и молчал с умным видом. Сашка подумал, что стоит наверное предложить ему книгу, вдруг тоже понравится, будет о чем поговорить с остальными.
К выскочившей из-за гаражей псине они с Вако стояли спиной и потому сначала на вопли одноклассников почти не отреагировали, лишь удивились. Только потом Сашка различил хриплый низкий рык. Обернувшись, он сам чуть не заорал. Псина была здоровая, вся какая-то плешивая, кособокая, с мутными гноящимися глазами и страшной пастью, полной невероятно огромных зубов.
– Вот это стрыга! – тихо присвиснул Вако.
Выходит, книгу он читал, – не к месту подумал Сашка.
Они попятились. Псина рычала, клацала зубами, но следом вроде не двигалась. Вако медленно нагнулся и взялся за ближайший булыжник с явным намерением запустить в страхолюдину камнем. Собака еще больше оскалилась, пригнулась и вдруг заскулила, припав на переднюю лапу. Сашку словно окатило кипятком.
– Не смей! Не надо! – он бросился к Вако, выбивая булыжник из его руки.
Вако от неожиданности чуть не шлепнулся в лужу.
– Шурик, ты чего?
Шуриком Сашку звала бабка Зина, когда просила развлечь ее чтением на ночь. Вот еще Вако, и ему ведь теперь тоже не запретить. Сашка напрягся, как бы до драки не дошло, и принялся оправдываться.
– Ей плохо, видишь? Она же нас боится, а ты... камнем.
Сашка смотрел на несчастную псину, забившуюся между полусгнившими заброшенными гаражами и вспоминал, что дома есть из еды, кроме супа. Суп, одно название – пельмени, картошка и два бульонных кубика, но хоть что-то.
– Странный ты, – Вако, кажется, не обиделся, по крайней мере на вид был спокойный и немного задумчивый. – Она наверняка жрать хочет.
– Да… Пойду домой сгоняю, супа ей принесу, – со вздохом ответил Сашка. – Она точно голодная. Смотри какая худая и страшная, кто ее тут кормить такую будет.
Вако покачал головой.
– Ладно, я тоже притащу чего-нибудь.
Стрыга оказалась больным покалеченным кобелем непонятной породы. Для «классической» дворняги пес был слишком большим, но каких-то признаков, указывающих на то, кто мог бы быть его родителями, они с Вако не обнаружили. Псина долго не подпускала их к себе, рычала, клацала зубами, но в итоге так ни разу не укусила. Кличка Стрыга намертво пристала к собаке. Одноклассники тоже пару раз приходили посмотреть на уродца, но при них Стрыга впадал в бешенство, не подпуская к себе даже Сашку с Вако. Без посторонних пес вел себя спокойно и даже дружелюбно, насколько это возможно для собаки, которую люди, вероятно, не раз хотели убить. В его черно-серой шкуре, лохматой и густой, встречались то тут то там следы ожогов и шрамов. Одно ухо то ли отрезано, то ли неудачно порвано. Лапа, на которую Стрыга припадал, оказалась перебита. Ничего не смыслящие в ветеринарии, они с Вако как могли старались подлечить собаку. Стрыга терпел их неумелые перевязки, только порыкивая, когда было совсем уже больно. К декабрю ему вроде бы стало лучше, только зима как назло с самого начала выдалась холодная и пес сильно мерз. Вако порывался забрать Стрыгу к себе, но боялся, что родители в пьяном угаре вконец замучают животное.
Сашкина мать наотрез отказывалась ютить больного пса и охала:
– Подцепишь ты от него какую-нибудь дрянь...
– Ничего, сейчас все лечат, – орала ей в ответ бабка Зина.
Сашка молчал, вздыхал и откладывал половину дешевой сосиски для Стрыги. Он никогда не мечтал о собаке, но сейчас был готов отказаться от всех компьютеров мира, лишь бы дома согласились оставить пса, хотя бы на зиму.
– На вот, костей что ли купи, – совала бабка тайком ему мелочь и подмигивала.
И все бы, наверное, было хорошо, но после январских праздников Стрыга стал совсем плох, перестал есть, почти все время лежал и трясся. Вако притащил откуда-то старый матрас, на который они вдвоем с трудом переместили пса, и какие-то тряпки. Они кутали собаку в надежде согреть, пытались кормить или хотя бы поить. Без толку.
Домой Сашка пришел отчаявшийся и расстроенный. Есть не хотелось, мать со смены задерживалась, на улице мело.
– Веди ты его, что маешься, а с Катей поговорю, скажешь я разрешила! – бабку хотелось расцеловать за эти слова. Сашка сорвался на улицу, только внизу, открывая дверь подъезда, сообразил, что один не дотащит Стрыгу и надо бы позвонить Вако, позвать помочь.
Они торопились как могли, снег противно летел в лицо, залепляя глаза. Подбегая к гаражам, Сашка уже почувствовал, что все напрасно. Они опоздали.
Стрыга, окоченевший, лежал на матрасе, так и закутанный по самое ухо. Единственное целое, большое, лопоухое и смешное. Его черный нос покрылся инеем.
Сашка впервые с пяти лет не удержал слез, как маленький, размазывая их по щекам. Рядом стоял Вако, хмурый и злой, сжимал и разжимал кулаки, но держался. Сашке не было перед ним стыдно.
В семнадцать лет Сашка мечтал о красавице Леночке из параллельного класса и поступить в институт, он хотел стать программистом. Потому что Леночка встречалась с Лехой, который уже умудрился поступить на программиста с подачи папы. Их с Леночкой бурные ссоры и не менее бурные примирения наблюдала вся школа. На выпускном Сашка должен был стоять рядом со своей мечтой, просто стоять рядом, уже счастье, но за месяц перед выпуском умерла бабка Зина. Объявилась неизвестная до сих пор родня с претензией на жилье, мать влезла в долги, заработала нервный срыв и неоплачиваемый больничный. Вместо выпускного и института Сашка работал грузчиком при строительном магазине днем и сторожем там же ночью. Денег едва хватало. Об учебе можно было забыть, а все мечты свелись к тому, чтобы расплатиться с долгами. Неугомонный Вако влез в какую-то темную историю и получил условный срок. Ему институт тоже не светил. Собственно, именно Вако и нашел Сашке работу, иногда помогал деньгами, частенько притаскивал пиво в ночную смену и они медленно пили его, перебрасываясь редкими репликами. Насмотревшись на родителей одноклассника, пить Сашка не любил, но за компанию соглашался, впрочем Вако и сам не усердствовал. В один из таких вечеров Сашке вдруг стало интересно:
– Почему я?
– М? – Вако оторвался от созерцания бутылки и уставился на Сашку.
– Почему ты со мной дружишь?
– Да, Шурик, напился, – хохотнул Вако, а потом очень серьезно продолжил. – Потому что ведешь себя всегда по-человечески.
Помолчал, распрощался и ушел, оставив Сашку в недоумении переваривать сказанное.
А весной пришла повестка и Сашка, отправляясь в армию, ничуть не удивился, когда встретил Вако на сборном пункте.
– Впустую тратим свое время, – вздыхал тогда Вако и с ним были согласны все присутствующие.
Впрочем, в армии оказалось не так плохо, как пугали дома. Бессмысленно – да. Ужасно и невыносимо – нет. Год пролетел почти незаметно, они с Вако мысленно уже собирались домой, когда ночью в их казарме случился пожар. Чуткий сон ребенка, чьи родители регулярно игнорировали элементарные правила безопасности… Вако забил тревогу раньше дежурного. Ни у него, ни у Сашки не было паники, даже когда включили сирену.
– Учения, – все еще сомневался или надеялся Сашка.
– Гарью тянет по-настоящему, – хмурился Вако и шел на запах, попутно барабаня во все двери, расталкивая спящих.
Сашка почему-то шел за ним. Здание в четыре этажа, два крыла. Им повезло, что пожар случился не в их стороне.
Огонь охватил по меньшей мере два этажа, гудел страшно, дышал в лицо жаром, перекрытия ломались где-то в нем, далеко внутри, с грохотом и искрами, долетавшими до ребят и оседающими на одежде. Такое в фильмах разве что увидишь и то содрогнешься. Хотелось развернуться и бежать, сердце колотилось в бешеном ритме.
– Там может кто-то быть, надо проверить, – Сашка облизнул пересохшие губы и не сговариваясь вместе с Вако шагнул в этот ад.
Прикрывая голову, сбивая то и дело огонь с рукавов и штанин, друг с друга и с неподвижных тел… Они вынесли пятерых. Всего пятерых. Еще семнадцать погибли, сгорели заживо. Сашку чуть не завалило под горящими обломками, расчертило лицо ожогами, он сам не заметил, что сломал два пальца, в отчаянном рывке выбираясь из-под завала. Выбрался, выполз на карачках, плюхнулся на землю и понял, что больше нет сил, только лежать и дышать.
– Спасатели, мать вашу! – орал во всю глотку на Сашку старшина, нависший над ним коршуном, с ног до головы перемазанный копотью. Он тоже вытаскивал людей из пожара, ему можно. – Живые?! Оба?! Уф… Молодцы. – и тут же без перехода. – Куда шланг потащили, идиоты?! Как насос сломался?! Да чтоб вас!
Рядом, оказывается, сидел Вако, тоже обгоревший, но определенно живой:
– Ты сейчас прям Стрыга как есть, – он хрипло засмеялся, а потом долго кашлял, продолжая смеяться, и было в этом смехе очень много от истерики и ничего от веселья.
В двадцать восемь Сашка мечтал оглохнуть, чтобы не слышать шепотки за спиной. И ослепнуть, чтобы не видеть пугливого сочувствия. Сложно быть милым для окружающих, когда у тебя вместо лица ночной кошмар.
– Опять этот урод ведет свою сдыхоть на Анькину клумбу ссать. Ни стыда, ни совести!
Почетные пенсионерки его боялись и ненавидели, соседи не здоровались, в лучшем случае, при виде Сашки они говорили «ой», и прятались за дверями своих драгоценных квартир. Зато дома его ждала мама, две кошки: Маркиза, хромая на одну лапу, но с характером и достоинством, соответствующими ее шикарнейшему хвосту, и Белка, рыжая глупая бестолочь со смешным косоглазием и придурковатой мордахой, а также пугливая, вечно скулящая безродная дворняга по кличке Трусиха. И всем этим женщинам было глубоко наплевать на откровенно страшный Сашкин вид. На работе к нему тоже все давно привыкли. Только новички иногда пугались, особенно по темноте.
Сашка гордился своей работой. Хотя МЧС-ников не баловали высокими зарплатами, но на приличную еду и одежду теперь хватало. Он давно купил себе такой желанный когда-то компьютер и даже изредка во что-то играл, но без энтузиазма. Больше читал по привычке. Ему нравилась его жизнь, если бы только не мамины вздохи на тему женитьбы и внуков. Этот вечер не стал исключением, даже забежавший на огонек вечный Сашкин спутник Вако, а теперь еще по совместительству и сослуживец, маму не смутил:
– У моей сменщицы прекрасная девочка, хозяйственная, красавица… – начала она, как всегда, в лоб. – Тебе всего-то и нужно, что прийти им полку повесить, а там глядишь, и…
– Мам, ну ты посмотри на меня, какая красавица?
– Зуб даю, прекрасной девочке уже за тридцать, а принца на мерседесе и шубой с личным водителем все нет и нет, – вставил свои пять копеек Вако, чем заслужил укоризненный мамин взгляд. – Вы не сердитесь, теть Кать, я Шурику такую партию нашел, закачаетесь. В новой ветеринарке у старого завода. Такая определенно не откажет, а главное… – он сделал драматичную паузу. – Она точно любит животных.
Сашка фыркнул и уставился в суп. Мама проворчала что-то на тему вечных мальчишек и ушла к себе. Последняя претендентка на Сашкину руку и сердце сломалась при знакомстве с Маркизой. Кошкина белая шерсть изумительно смотрелась на модных черных брючках. Сашка никогда, наверное, не забудет визгливое: «Брысь! Брысь! Уберите от меня эту блохастую тварь!». После этого мама согласилась, что встречаться с потенциальными невестами Сашке лучше на их территории.
– Толстая? – Сашку вдруг заинтересовало, кого это пытается ему присватать друг, в сводничестве до сих пор не замеченный.
– Не худышка, – Вако загадочно улыбнулся. Сам он, дважды разведенный, и оттого счастливый донельзя холостяк, находил особую прелесть шутить над Сашкиной незавидной участью. – Давно тебе, дураку, говорю – накопи денег, сделай пластику. Сейчас, знаешь, такое время, – все лечат.
– Да ну, – мычал в ответ Сашка. – Только зря потрачусь, а потом на каком-нибудь ЧП опять по роже прилетит и что? Всю жизнь на хирургов работать?
– Тут не поспоришь. Ладно, пойду. Но ты насчет ветеринарки подумай, – он улыбнулся, уходя.
У Сашки начинался отпуск, у Вако до отпуска оставалась неделя.
Он погиб совсем не так, как предполагалось бы погибнуть кому-то из неблагополучной семьи, сыну алкоголиков. В официальной речи звучало: «Погиб при исполнении, и получил звание Героя посмертно».
Май выдался особенно солнечным и теплым. Могила друга оказалась всего в двух рядах от бабкиной. Сашка стоял и думал, что это удобно, он сможет приглядеть и за Вако заодно. Больше мыслей не было, ничего больше не было. Как не было и родителей друга на похоронах, они скорбели по сыну привычным образом, но вряд ли Вако на них бы обиделся за это.
А в начале лета один за одним посыпались ЧП. Пожары в лесах, взрывы на заводах, падающие самолеты, все как сговорились. И как назло, мама слегла с невралгией, а Белке приглянулись ее таблетки и эта дура их наелась. Сашке с работы трезвонят, – срочно бросай все и выходи в смену, рук не хватает, – а он стоит посреди квартиры в одном носке и держится за голову, совершенно не представляя, что делать.
В ушах звенело, видимо от напряжения, и будто издалека донесся голос Вако: «А главное, она точно любит животных».
Молясь всем подряд богам, чтобы ветеринарная клиника была круглосуточной, Сашка подхватил кошку, и чуть не бегом отправился к старому заводу, на ходу по телефону вымаливая у начальства день на решение своих проблем.
Везение в этот день было на Сашкиной стороне, на работе поворчали, но до завтра время у него было, и лечебница действительно работала круглосуточно, более того, в такую рань никого не было, только девушка-врач в смотровой пила кофе.
– Здравствуйте, – вежливо выдохнул запыхавшийся Сашка, прижимая очумевшую от внутренних процессов и слегка помятую при беге Белку. – Мы таблеток съели, нам бы промыться.
Девушка повернулась и Сашка оценил одну из последних шуток Вако. Кажется, это называлось кривошея, причем довольно выраженная. Вместе в одном помещении, да еще и с косоглазой кошкой в комплекте, они наверняка смотрелись странно.
– Что ели?
– Э… Этот, как его, – Сашка порылся в карманах и вытащил на свет баночку с таблетками, прихваченную на автомате, как оказалось не зря, – Она открытая была, Белка ее уронила и… не досчитались пять таблеток.
– А вы не стали?
– Что? – глупо хлопал глазами Сашка. А про себя отмечал, ну да, не худышка. Держится серьезно с виду, но сарказм в голосе вполне уловим.
– Таблетки. Надеюсь вы их не ели с ней за компанию? Кошечку на стол ставьте. – Девушка надела перчатки и очень ласково потрепала Белку между ушей.
– Нет, – Сашка почувствовал себя полным идиотом. При жизни Вако всегда ему говорил: «Шурик, только не улыбайся при бабах, ты и так пугало, без обид, а улыбаешься – вообще жуть». Но улыбка сама собой выползала помимо его воли, уж очень комичной казалась ситуация.
– Чудесно, дальше я сама справлюсь, а вы в коридоре подождите.
И Сашка подождал в коридоре, готовый в любой момент прийти на помощь. У Белки был дурной непредсказуемый характер, милая киса могла в любой момент ощетиниться когтями и вцепиться в руку. Но в кабинете было спокойно. Белку ему вынесли тихую и какую-то умиротворенную.
– Спасибо. – Сашка застыл, не торопясь забирать Белку из чужих рук. К тому же кошка похоже там уже пригрелась. – А вы… Когда свободны? В смысле… от работы. Ну… после.
Никогда раньше Сашка не заикался, не запинался и не мямлил. Что на него сейчас нашло, он решительным образом не понимал.
– А вы что-то хотите предложить? – поинтересовалась девушка. Кажется он ее удивил. Немного.
– Да. Предложить. Деловое предложение.
– Очень деловое?
– Очень.
Сашке вручили недовольную сменой положения Белку, и немного подумав, ответили:
– Моя смена закончится в пять.
– Так я зайду? – Сашка и сам не ожидал от себя такой радости и надежды в голосе.
– Заходите, – немного равнодушно отозвалась девушка. Или ему показалось, что равнодушно.
В пять Сашка стоял под дверью ветеринарной клиники и мучительно размышлял, нормально ли приходить к почти незнакомой девушке на работу с одинокой розой. Не слишком ли это банально и стоило ли вообще тащиться с цветком.
Оказалось, что стоило. И ему и цветку вроде бы даже обрадовались, но разговор дальше приветов и «как дела» – «хорошо» не клеился. Они шли вдоль старых зданий завода и молчали. Сашка уже готов был плюнуть на все и извиниться, но тут до него вдруг дошло, что он то ли от волнения, то ли из-за помутнения сознания с утра, ни сам не представился, ни имени девушки не спросил.
– Я Александр… в смысле, Саша, – начал он, всеми силами заставляя себя не запинаться через слово. – Можно на ты? Да? А тебя как зовут?
Девушка мучительно вздохнула.
– Анжелика.
Сашка слегка завис.
– Ты серьезно? – На Сашкин взгляд имя и внешность в девушке совсем не сочетались.
Она сама явно была такого же мнения:
– Увы. Мама была без ума от романов и думала что у нее вырастет принцесса. А получилась я.
– Имя красивое, – дипломатично попробовал продолжить знакомство Сашка, но не сдержался, фыркнул, и как-то так незаметно получилось, что они одновременно рассмеялись. Сразу стало легче и проще. Сашка рассказал несколько забавных случаев с работы, в основном связанных с новичками и его «неотразимой» улыбкой. Анжелика смеялась до слез и в ответ рассказывала забавные истории из своей практики. Незаметно свернули на тему животных, от смешных случаев перешли к страшным, у обоих такого в жизни хватало с избытком. Ближе к полуночи Сашка обнаружил себя в совершенно другом районе города, сидящим на скамейке во дворе Ликиного дома. Он рассказал ей всю свою жизнь. От и до. И про работу, на которую надо завтра выходить, про заболевшую маму, уехавшую в больницу с обострением, про животных, которых не на кого оставить теперь, когда Вако больше нет. Рядом сидела молчаливая Лика и обрывала с розы лепестки.
– Ладно, я пойду, – Сашке враз стало неуютно и одиноко.
– А как же деловое предложение? – остановил его голос Лики.
– Да это я так, просто познакомиться хотел, – честно признался Сашка. И сам себе тут же дал по лбу за недогадливость – Но если тебе не трудно будет погулять с Трусихой… И за мамой присмотреть... И за кошками…
Лика улыбалась и кивала.
В тридцать один Сашка старательно учился на заочном и мечтал об офицерском звании. А еще больше о надбавке к этому званию. Подрастала их с Ликой дочка; мама собиралась на пенсию; он присматривался к подержанным автомобилям, чтобы вывозить семью на природу по выходным; ждал своего часа ремонт в старой бабкиной комнате. Все эти дела и заботы отодвинули в сторону пугливых соседей, вечно ворчащих подъездных старушек и весь мир заодно. Одноклассницу, бывшую первую красавицу Леночку, они случайно встретили у магазина. Нетрезвая, растрепанная, с поплывшей косметикой, она проводила злым взглядом Сашкину жену с дочкой и выкрикнула вслед:
– Цирк с уродами приехал! Бесплатный!
Лика если и слышала, то вида не подала, но дома казалась напряженной и задумчивой. Сашка рассказал маме, попросил поддержать жену, его-то такие фразы давно уже не трогали, и неожиданно услышал в ответ:
– Это зависть. Простая зависть. У нее всегда было все, она не знает, что такое счастье. Ее пожалеть надо.
Пожалеть. Сашку тоже жалели. Иногда. Некоторые. На улице, на работе, на учебе. Но совсем иначе. Означает ли это, что кого-то жалеют за то, что урод снаружи, а кого-то за то, что урод внутри? Почему-то вспомнился Вако. Его никто никогда не жалел, разве это означало, что он не был уродом? Сашка это одно, а вот с другими Вако поступал… по-разному. А ночью приснилась бабка Зина, смеялась: «Вот, я говорила, что будет у тебя три компьютера, а ты не верил!»
Утром мама посчитала это знаком и пришлось ехать на кладбище. Стоя у бабкиной могилы, Сашка все никак не мог понять… Он счастлив? Или не счастлив? Определенно первое. Предложи ему сейчас изменить судьбу, согласился бы он? Не было бы Стрыги, замерзшего в снегу, не было бы Вако, перекошенной в пожаре рожи, Лики… Было бы что-то другое. И его бы не жалели, и он бы не жалел. Хотел бы?
– Нет.
Мысли про смысл жизни притупили внимание, пока Лика ковырялась, рассаживая цветы на могилке, дочка – пухлый колобок на ножках – где-то выдрала с корнями целый куст и пыхтя, гордая тащила его теперь родителям. За ней семенил смешной кособокий и чумазый щенок непонятной серой масти.
– Машка! Ты где это чудовище выкопала, неси на место! – махала руками Лика, призывая дочь к порядку и пытаясь отобрать у ребенка растение.
Сашка поднял с земли щенка и повертел в руках. Тот умильно высунул розовый язык, активно виляя хвостом, и пытался лизнуть Сашку в щеку.
– Возьмем? – спросил у дочери, отвлекая, пока Лика за ее спиной зашвыривала куст подальше.
– Дя! – подтвердила маленькая проказница.
– Мало тебе в цирке клоунов, – проворчала жена, но возражать не стала.
Щенка, конечно же, взяли и назвали… Нет, не Стрыгой. И даже не Вако.
Бобиком назвали. Просто Бобиком.
@темы: проза, русский язык, распиши писало 2016, распиши писало 2016 тур 3