Автор: Тэйми Линн
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Перевертыш
Тема: избушка на курьих ножках, “Береза и три сокола”, “Кузьма Скоробогатый”
Вид работы: проза
Сеттинг: ориджинал
Персонажи: оригинальные
Размер: мини, 2371 слово
Примечание: читать дальшесмешались в кучу конелюди. Лиса из сказки про Кузьму, соколы из сказки про березу, избушка сама по себе, баба-яга прилагалась к избушке, остальные сами пришли.
Беги, беги, перевертыш!
Ой, быстро беги, а то бабка рассердится. Бабка худая, злая, голодная, с длинными ручищами, бабка до всех дотянется, кто ее волю нарушит.
Ой, беги, перевертыш!
Вокруг бабкиной избушки водяницы круги из поганок да мухоморов выплясали, числом восемь, и кто выйдет за последний круг — того бабка в лягушку превратит да сожрет на обед. Лягушачьи лапки вкусные, тонкие, сладко косточки обгладывать. Любит их бабка. Порой кого-то нарочно отправляет за восьмой круг, чтоб повод был. Редко, само собой. Бабка себе не враг, чтоб свои же зароки нарушать.
Беги, беги, перевертыш!
До восьмого круга долго еще тебе бежать. Спеши, оборотень, вывертень, тень на плетень, торопись, продирайся через колючие кусты, прыгай через неживые деревья. Когда второй круг пересечешь, глаза огнем опалит. Когда через третий прыгнешь — кости заноют, да так, что захочется лечь и не вставать. Так со всеми бывает, кто от бабкиной избы убегает. Это колдовство ее. Тяжелое, злое, вязкое. Она сама как болото, и чары ее такие же. Один раз увяз — так и пропал.
Беги, беги, перевертыш!
До восьмого круга немного осталось.
— Ой, смотри, грибов-то сколько!
— Да это поганки. Дурные грибы, фу. Ведьмины.
— Какие ведьмы, ты чего. Поганки как поганки. Смотри, а там кто? Лиса! Лиса живая!
— Не трогай ее, они бешеные бывают!
— Непохожа она на бешеную. Иди сюда, рыженькая. Иди, ну! Кис-кис-кссс.
— Она ж не кошка.
— А как ее еще позвать? Иди сюда! Ты голодная? Вот, возьми.
— Ну ты... ей гамбургер разве можно?
— Иди сюда, маленькая. Смотри, не уходит. Сидит. Ну я сам. Вот, поешь. Не кусаешься? Хорошая, хорошая лисичка...
— Ой, укусит!
— Да не укусит. Она поесть хотела. Ешь, маленькая. Тощая какая, смотри.
— Может, она из контактного зоопарка? Сбежала... или украли.
— Не знаю. Или это не лиса, а собака такая? Корги. Они на лисов... лис похожи.
— Ну нет, у корги лапы короткие. А эта видишь какая?
— А еще домашние лисы бывают. Я видео смотрел с такой. Смешная.
Ешь, перевертыш. Ешь, пока можешь, глотай человечью еду. Каждый кусочек бабкины чары расшатывает, подламывает, подмывает, как вода — каменный мост. Вкусно, перевертыш? Утаить бы немножко, братикам бы принести, да никак. Спасибо бы сказать человечьим детям, но разве что затявкать можно, хвостом повилять, как собаки отцовские... простые собаки, не вывернутые, не перевернутые. Давно это было. У бабки-то все зверье зачарованное. Псы, кошки, птицы, кролики. Павлин. Змей целое гнездо. И лисичка. И у всех глаза человечьи, тоскливые. Бабке-то что, бабка не видит. Бабке только до себя дело есть.
— Смотри, поганки какие крепкие. Я наступил на одну, а она выпрямилась.
— Как резиновые. Странные они. Уйдем, Лайош.
— Ты доела, рыженькая? Хорошая, хорошая соба... лисонька. Хорошая.
— Мне страшно, пойдем.
— Ну пойдем, пойдем. Только заберем ее с собой, ага? Папа разрешит.
— Куда же ты? Кссс-кссс-ксссс.
— Ну вот, сбежала.
— Наверное, она все-таки дикая.
— Может, она как Хатико? Приходит сюда каждый день и ждет.
— А мы с к ней завтра придем?
— Придем, конечно. Она такая голодная. Не бросать же ее тут.
Ой, беги, перевертыш!
Седьмой круг, шестой круг, ох, больно, ох, клочки шерсти на кустах остаются, ох, лапки болят, ох, глазки горят. Прыгай высоко, проползай, брюхом к земле прижавшись, торопись, торопись, скоро солнышко сядет. Ох, вот он, первый круг, а там уже и избушку видно. Бабка на пороге сидит, кошку гладит, на закатное небо щурится. Кошка не мурлычет — плачет, слезы по рыжей шерсти катятся. Ой, беги, перевертыш, катись клубочком к бабкиному порогу, весели ее, смеши ее, тогда не спросит — где была. Ничего про восьмой круг и про человечьих детей не узнает.
— Гуляла, лисичка, на заповедных лугах каталась? — хохочет бабка, скидывает кошку с колен. — Проголодалась небось? Пойди в избу, покушай, моего горя послушай.
Ох, голодно-то как. Ох, как хочется пойти да наесться вдоволь. Ох, нельзя. Тогда человечья еда впрок не пойдет. Все зазря будет. Никак назад не перекинешься. Сколько раз пыталась-то...
Катись в избу, перевертыш, там кролик у печи сидит, слезы лапкой вытирает. До того, как обернулся, он охотником был, за круги забрел, к избе вышел, а там и... Столько лет держался, а надо же, заплакал. Не подходи, перевертыш, не утешай, не трогай. Не любит такого бабка. Его ж первым сожрет, а тебя смотреть заставит. Или хуже того...
А в избе темно, тихо. В клетках золоченых соколы поникшие сидят. Клобучки с голов бабка им снимать не велит, столько лет они уже света не видели, а ей и все равно. Ложись к ним поближе, перевертыш, хвостиком нос прикрой да спи. Во сне-то не так есть хочется. Завтра тебе к людям бежать — вдруг да еды принесут?
Вдруг сейчас выйдет?
— Пришла, хорошая, смотри-ка.
— Это и есть твоя дикая лиса? Да, на бешеную не похожа.
— Ага. Ну, иди, маленькая. Поешь.
— Что там у тебя? А, собачье. Ну ладно. Только не таскай ей фастфуд, угробишь животное.
— Да я не буду больше, пап. Ну тогда ничего с собой не было, а она голодная, видно же.
— Вот, кушай, умница. Надо же, какие тут звери непуганые.
— Мы думали, она из зоопарка.
— Все может быть. В руки не дается, говоришь?
— Ага. Убегает.
— Ну может, кто ее прикормил, а потом забросил или уехал.
— А мы ее будем кормить, пап?
— Конечно. Если зверь к человеку идет, его бросить — последнее дело. А потом, может, привыкнет, домой заберем.
Ох, беги, перевертыш! Ох, торопись. Ох, как сердце бьется, того гляди выпрыгнет, как лягушка из озерца. Ох, слова с языка рвутся, ох, горит горло звериное, в человечье обращается, ох, немного остается.
Ох, только б бабка не заметила.
Но ленивая она стала. На полатях валяется, пряники ест, на зверье покрикивает. Не смотрит на лисичку, забыла племянницу родную, бывает, за целый день и взгляда не бросит. То ли и правда ей дела нет, то ли заметила что...
Беги, беги, перевертыш! Водяницы на полянках пляшут, руками тебе машут. Они не злые, девчонки речные, болотные, они бабку сами не любят, ничего ей не скажут. Кто-то на дереве ухает, в ладоши хлопает, свистит да хохочет. Прыгай через круги, через кольца огненные, перекатывайся, катись, катись, перевертыш. Беги, задыхайся, язык вываливай. Только беги, не останавливайся!
— Ты откуда так бежала, маленькая? Ну, иди, иди сюда. Попей. Лайош не пришел сегодня, приболел, дома валяется, мультики смотрит. Да ты ж не понимаешь, ну и ладно. Иди, хорошая.
— По.. мо... ги... те...
— Кто здесь? Кто это говорит?
— Не бой... тесь... я... не...По...мо... ги... те...
— Ты?..
— Я... не... у... хо... ди... Тяф! Те... Не... бро...сай...
— Ничего не понимаю.
— Е... ще... е... ды... так...
— Ешь, ешь. Надо к доктору зайти. Голову напекло, что ли, или совсем на старости лет...
— Нет... Все... в по-рррряд...В по-ряд-ке. От-вык-ла. Ма-ло го-во-ри-ла. Не бой-тесь ме-ня.
— Да что же это.
— Нель-зя вы-хо-дить за круг. Там. В ле-су. Мно-го ва-ших. Лю-дей. Вы и-ще-те. Там ведь-ма. Древ-ня-я. Древняя.
— И она научила тебя говорить? Твою мать. Я спрашиваю лису. Совсем уже крышей двинулся.
— Нет. Я умела. Рань-ше. Это колдовство. Там. Дом у нее. За пер-вым кругом. Вы не ве-ри-те. Про-шу. Прошу вас. Не бросай-те нас. Всех.
— Но... Я не знаю, что делать. Я не волшебник, уважаемая лиса. Вам лучше найти кого-то, кто сможет...
— Че-ло-век. Нам нужен человек. Не бросайте нас. Я ска-жу. Ска-жу, чтоб вы по-ве-рили. Одного из нас зо-вут Ласло Хеди. Уз-найте. Он про-пал. У вас. Если вы уз-наете, возвращайтесь. У вас есть ру-жье?
— Да, но...
— Уходи-те. И поверь-те мне. Я буду ждать.
Ох, плачь, плачь, перевертыш. Нет человека. Давно ушел — и пропал. Тыкайся глупой мордой в зачарованные грибы, роняй за землю золотые волшебные слезы — через сто лет яблонька вырастет, яблоки на ветвях будут огнем гореть. Или не вырастет. Или не будут. Прикажет бабка — водяницы еще кругов напляшут, и слезы лисичкины внутри круга силы иметь не будут. Никакой тебе яблоньки, никаких садов, никакой, даже самой малой власти. Упустила ты все, перевертыш. Одна надежда была, да и той не стало. Когда еще сюда добрый человек забредет, когда еды человечьей принесет, когда...
Бежать бы тебе, ох, бежать, а то солнышко сядет. Не придет он. Испугался, не поверил, другие дела нашлись.
А ты беги к бабке, перевертыш, да ластиться не забывай.
Ох, не придет человек. Ох, беги, перевертыш!
— Простите. Я задержался.
— Ни-че... ничего. Пришел. Главное — пришел. И ружье есть.
— Я узнал все про Ласло Хеди. Он пропал пятьдесят лет назад, как такое возможно?
— Ведь-ма. Я же говорила. Давно все там. Я дольше всех. Там много ваших. По-мо-ги-те нам. Прошу вас.
— Ох. Хорошо, госпожа лисица. Я старый дурак, но я вам верю. Мне неоткуда было узнать про Ласло Хеди, мне про него никто не говорил, кроме вас. Поэтому... если вы плод больного воображения, то точно не моего.
— Я не плод. Я...
Ох, горчит на языке истинное имя, ох, больно, ох, жжется. Ох, нельзя.
— Вы говорящая лисица. Заколдованная царевна, правда?
— Прав-да. Потом. Потом скажу. Идите за мной. По-жа-луйс-та.
Седьмой круг, шестой, пятый. Идет за тобой человек по заповедному лесу, головой по сторонам вертит, водяницам руками машет, те хохочут и плещут волнами на бережок. Ох, спеши, перевертыш, где ты пробежишь — цветы распускаются, трава поднимается. Торопись, торопись, а то солнышко скроется, и будет на этой земле бабкина власть до самой утренней зари. Ночью не испугается бабка, словам твоим не поверит, ночью встанет она во весь рост, головой до звезд дотянется, руки вытянет, любого достанет. Не поможет тогда против нее ружье человечье. Обратит она гостя незваного в зверя лесного, будет он вместе с тобой да с такими же бедолагами маяться, за кругами вечно останется. Ох, нельзя, ох, никак нельзя!
Беги, беги, перевертыш!
Собаки у частокола уши прижали, сели в рядочек, смотрят на бабкину племянницу. Почуяли уже небось, поняли все, лаять не смеют. Власть-то меняется. Была перевертыш, рыжий хвостик — а станет... Ох, кем станет. Беги мимо них, заметай хвостом следы, не оборачивайся. Знаешь же — ждет твой человек, в лесу затаился, ивы молоденькие его ветвями укрыли, как дедушка лесной им велел.
Кошка навстречу попалась, глаза отвела, побежала прочь на мягких лапах. Боится она, бедная. Да кто б не боялся? Коли не выйдет ничего — бабка еще злее сделается. А на ком она душу отведет? На служанке бывшей.
Беги, беги, перевертыш!
К бабке беги, крутись у ног ласково, вейся язычком огненным, рассказывай, рассказывай. Страшный колдун идет по лесу, от его поступи деревья клонятся, земля дрожит. Водяницы в озерцо попрятались, дед лесной под корни ушел, мертвым прикинулся. Где пройдет чужой колдун — там земля замерзает, все в лед обращается. Страшный гость, страшный, прячься, бабушка. Солнышко-то к закату клонится, как исчезнет последний лучик — так и выходи, уж тогда-то ты с ним одной левой управишься.
Хмурится бабка, щурит черные глаза, головой встрепанной качает. И впрямь водяниц не слышно, и впрямь лесной дед притаился, и впрямь холодом тянет. Кости старые ноют, тело к земле тянет.
Ластится к бабке лисица-перевертыш, поет сладко да ласково. Ох, страшно, бабушка, ох, что ж он с нами сотворит, ох, укрой, защити. Вон и избушка ногой топает, крышей дрожит, боязно ей, бабушка. Прячься, бабушка, в дерево обожженное уходи, затворись, подожди, как солнце скроется, а ночью-то кто с тобой спорить осмелится. Обратишь ты гостя мышью белой, будешь играть да веселиться, а то и скушаешь на ужин. Верно, бабушка?
Ох, не дрожи, перевертыш!
— Стреляйте! В де-рево!
— Но за....
— Стреляйте!
— Ох, не доведете вы меня до добра, госпожа лисица. Да что же это?..
Горит дерево. Ох, горит, искры до самого неба летят. Бабка воет, в космы седые вцепившись, но не выбраться ей — не выпустит ее дерево мертвое. Ох, и обижено оно на старую госпожу и хозяйку. Крепко держит, раз замкнулось — больше не откроется, придется молодой госпоже и хозяйке новое убежище искать.
Хрипит бабка. Звери из укрытий повыглядывали, соколы о прутья клетки бьются, собаки лают, змеи в своем кубле шипят. Человек стоит, смотрит, на ружье свое опираясь, в глазах его пламя горит, не гаснет.
Смеется, пляшет огненный перевертыш.
Ушло твое время, бабушка.
И чарам твоим конец пришел, пора новые плести.
Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
Ох, больно-то как. Ох, кости ломит, суставы выворачивает, шкурка лисья слетает, прахом обращается. Ох, как же на ноги-то встать? Ох, черный пепел глаза слепит.
Неужто дождалась?
— О, простите, госпожа лиса. Обопритесь на меня. И почту за честь предложить вам куртку.
— Спа-сибо. Холодно. Как же тут холодно.
— Без шкурки? Извините, я несу какой-то бред. Это от волнения. Никогда не видел, чтоб лиса превращалась в девушку — ну, если не в кино, конечно.
— Без шкурки. Отвыкла. Столько лет лисой по заповедному лесу бегала. А до того птицей летала. А до того... Ох, как же долго.
— А с остальными что, госпожа лиса?
— Чары бабкины с людей медленно сходят. Я б смогла, но мне надо сил набраться. Тяжело. Долго.
— Знаете, что в фильмах бывает после такой фразы? Потустороннее существо замогильно хохочет и съедает случайного помощника. Чтоб сил набраться, да.
— Я не поту... Я Ари.
— То есть вы не будете меня есть, госпожа Ари?
— Я не бабка. Я от другого силу беру.
— Спрашивать, откуда, нельзя?
— Нет. Людям не надо знать. Но вы мне помогли. Чего взамен хотите? Золота? Власти? Я, как в силу войду, что угодно могу сотворить. Я ведьма настоящая, не хуже бабки буду. Хотите, врага вашего в лягушку превращу?
— А это обязательно?
— В лягушку? Нет. Могу в крысу. Или свинью. Если надо.
— Нет, пожалуй, не стоит.
— Тогда что?
— Я не знаю, госпожа лиси... Ари.
— Думайте. Я теперь тут всегда буду. Круги бабкины в прах обратились, новые надо сплести, да они вас пропустят. Псам у ворот скажете — мол, за долгом явился к госпоже Аранке, они лаять не станут. А там и я выйду. И все-все выполню. Идите, негоже вам тут на ночлег оставаться. Я прикажу, вас до границы проводят, а там и до дома, если захотите.
— Забавно как. Клубочек дадите, да?
— Дала бы, да нет у меня. Пес мой старший доведет.
— Вы же мне снитесь, госпожа Аранка?
— Настоящая я. Идите. И возвращайтесь, ждать буду.
Ох, пой, пляши, перевертыш! Да не перевертыш — Аранка, госпожа Аранка, лесная царевна, старой ведьмы племянница. Ох, кружись по двору, ой, доставай до самого неба, руки у тебя длинные, до любого дотянутся. Хочешь — луну с неба сними да на лоб прицепи, хочешь — звездочки собери да на платье пришей. Ох, хорошо, ох, радостно!
Пройди по двору, псов по лобастым башкам погладь, кошку за ушами почеши. Хорошие, хорошие. Натерпелись от бабки. Ничего, сейчас все по-другому пойдет.
Ох, все будет по-другому при лесной царевне, бабкиной внучке.
А в избе соколы в клетках сидят, головы повесили.
И змеи шипят, клубком свившись.
И на чердаке кто-то возится.
Много, много наследства от бабки осталось. Ох, хорошо. Ох, самой набирать не придется. Какая ж это ведьма, которой зверье лесное да птицы небесные не служат? А? То-то же.
Ох, перевертыш, царевна лесная, выйди под ясный месяц, пой да кружись до самой зари, заплетай лес чарами, а назавтра, глядишь, водяницы новых кругов напляшут.
Хорошо-то как.
Живи да радуйся, человека своего дожидайся.
Ай, славно, ай, свободно, ай, легко!
Много, много веков впереди!
Беги, беги, перевертыш!
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: Перевертыш
Тема: избушка на курьих ножках, “Береза и три сокола”, “Кузьма Скоробогатый”
Вид работы: проза
Сеттинг: ориджинал
Персонажи: оригинальные
Размер: мини, 2371 слово
Примечание: читать дальшесмешались в кучу конелюди. Лиса из сказки про Кузьму, соколы из сказки про березу, избушка сама по себе, баба-яга прилагалась к избушке, остальные сами пришли.
Беги, беги, перевертыш!Ой, быстро беги, а то бабка рассердится. Бабка худая, злая, голодная, с длинными ручищами, бабка до всех дотянется, кто ее волю нарушит.
Ой, беги, перевертыш!
Вокруг бабкиной избушки водяницы круги из поганок да мухоморов выплясали, числом восемь, и кто выйдет за последний круг — того бабка в лягушку превратит да сожрет на обед. Лягушачьи лапки вкусные, тонкие, сладко косточки обгладывать. Любит их бабка. Порой кого-то нарочно отправляет за восьмой круг, чтоб повод был. Редко, само собой. Бабка себе не враг, чтоб свои же зароки нарушать.
Беги, беги, перевертыш!
До восьмого круга долго еще тебе бежать. Спеши, оборотень, вывертень, тень на плетень, торопись, продирайся через колючие кусты, прыгай через неживые деревья. Когда второй круг пересечешь, глаза огнем опалит. Когда через третий прыгнешь — кости заноют, да так, что захочется лечь и не вставать. Так со всеми бывает, кто от бабкиной избы убегает. Это колдовство ее. Тяжелое, злое, вязкое. Она сама как болото, и чары ее такие же. Один раз увяз — так и пропал.
Беги, беги, перевертыш!
До восьмого круга немного осталось.
— Ой, смотри, грибов-то сколько!
— Да это поганки. Дурные грибы, фу. Ведьмины.
— Какие ведьмы, ты чего. Поганки как поганки. Смотри, а там кто? Лиса! Лиса живая!
— Не трогай ее, они бешеные бывают!
— Непохожа она на бешеную. Иди сюда, рыженькая. Иди, ну! Кис-кис-кссс.
— Она ж не кошка.
— А как ее еще позвать? Иди сюда! Ты голодная? Вот, возьми.
— Ну ты... ей гамбургер разве можно?
— Иди сюда, маленькая. Смотри, не уходит. Сидит. Ну я сам. Вот, поешь. Не кусаешься? Хорошая, хорошая лисичка...
— Ой, укусит!
— Да не укусит. Она поесть хотела. Ешь, маленькая. Тощая какая, смотри.
— Может, она из контактного зоопарка? Сбежала... или украли.
— Не знаю. Или это не лиса, а собака такая? Корги. Они на лисов... лис похожи.
— Ну нет, у корги лапы короткие. А эта видишь какая?
— А еще домашние лисы бывают. Я видео смотрел с такой. Смешная.
Ешь, перевертыш. Ешь, пока можешь, глотай человечью еду. Каждый кусочек бабкины чары расшатывает, подламывает, подмывает, как вода — каменный мост. Вкусно, перевертыш? Утаить бы немножко, братикам бы принести, да никак. Спасибо бы сказать человечьим детям, но разве что затявкать можно, хвостом повилять, как собаки отцовские... простые собаки, не вывернутые, не перевернутые. Давно это было. У бабки-то все зверье зачарованное. Псы, кошки, птицы, кролики. Павлин. Змей целое гнездо. И лисичка. И у всех глаза человечьи, тоскливые. Бабке-то что, бабка не видит. Бабке только до себя дело есть.
— Смотри, поганки какие крепкие. Я наступил на одну, а она выпрямилась.
— Как резиновые. Странные они. Уйдем, Лайош.
— Ты доела, рыженькая? Хорошая, хорошая соба... лисонька. Хорошая.
— Мне страшно, пойдем.
— Ну пойдем, пойдем. Только заберем ее с собой, ага? Папа разрешит.
— Куда же ты? Кссс-кссс-ксссс.
— Ну вот, сбежала.
— Наверное, она все-таки дикая.
— Может, она как Хатико? Приходит сюда каждый день и ждет.
— А мы с к ней завтра придем?
— Придем, конечно. Она такая голодная. Не бросать же ее тут.
Ой, беги, перевертыш!
Седьмой круг, шестой круг, ох, больно, ох, клочки шерсти на кустах остаются, ох, лапки болят, ох, глазки горят. Прыгай высоко, проползай, брюхом к земле прижавшись, торопись, торопись, скоро солнышко сядет. Ох, вот он, первый круг, а там уже и избушку видно. Бабка на пороге сидит, кошку гладит, на закатное небо щурится. Кошка не мурлычет — плачет, слезы по рыжей шерсти катятся. Ой, беги, перевертыш, катись клубочком к бабкиному порогу, весели ее, смеши ее, тогда не спросит — где была. Ничего про восьмой круг и про человечьих детей не узнает.
— Гуляла, лисичка, на заповедных лугах каталась? — хохочет бабка, скидывает кошку с колен. — Проголодалась небось? Пойди в избу, покушай, моего горя послушай.
Ох, голодно-то как. Ох, как хочется пойти да наесться вдоволь. Ох, нельзя. Тогда человечья еда впрок не пойдет. Все зазря будет. Никак назад не перекинешься. Сколько раз пыталась-то...
Катись в избу, перевертыш, там кролик у печи сидит, слезы лапкой вытирает. До того, как обернулся, он охотником был, за круги забрел, к избе вышел, а там и... Столько лет держался, а надо же, заплакал. Не подходи, перевертыш, не утешай, не трогай. Не любит такого бабка. Его ж первым сожрет, а тебя смотреть заставит. Или хуже того...
А в избе темно, тихо. В клетках золоченых соколы поникшие сидят. Клобучки с голов бабка им снимать не велит, столько лет они уже света не видели, а ей и все равно. Ложись к ним поближе, перевертыш, хвостиком нос прикрой да спи. Во сне-то не так есть хочется. Завтра тебе к людям бежать — вдруг да еды принесут?
Вдруг сейчас выйдет?
— Пришла, хорошая, смотри-ка.
— Это и есть твоя дикая лиса? Да, на бешеную не похожа.
— Ага. Ну, иди, маленькая. Поешь.
— Что там у тебя? А, собачье. Ну ладно. Только не таскай ей фастфуд, угробишь животное.
— Да я не буду больше, пап. Ну тогда ничего с собой не было, а она голодная, видно же.
— Вот, кушай, умница. Надо же, какие тут звери непуганые.
— Мы думали, она из зоопарка.
— Все может быть. В руки не дается, говоришь?
— Ага. Убегает.
— Ну может, кто ее прикормил, а потом забросил или уехал.
— А мы ее будем кормить, пап?
— Конечно. Если зверь к человеку идет, его бросить — последнее дело. А потом, может, привыкнет, домой заберем.
Ох, беги, перевертыш! Ох, торопись. Ох, как сердце бьется, того гляди выпрыгнет, как лягушка из озерца. Ох, слова с языка рвутся, ох, горит горло звериное, в человечье обращается, ох, немного остается.
Ох, только б бабка не заметила.
Но ленивая она стала. На полатях валяется, пряники ест, на зверье покрикивает. Не смотрит на лисичку, забыла племянницу родную, бывает, за целый день и взгляда не бросит. То ли и правда ей дела нет, то ли заметила что...
Беги, беги, перевертыш! Водяницы на полянках пляшут, руками тебе машут. Они не злые, девчонки речные, болотные, они бабку сами не любят, ничего ей не скажут. Кто-то на дереве ухает, в ладоши хлопает, свистит да хохочет. Прыгай через круги, через кольца огненные, перекатывайся, катись, катись, перевертыш. Беги, задыхайся, язык вываливай. Только беги, не останавливайся!
— Ты откуда так бежала, маленькая? Ну, иди, иди сюда. Попей. Лайош не пришел сегодня, приболел, дома валяется, мультики смотрит. Да ты ж не понимаешь, ну и ладно. Иди, хорошая.
— По.. мо... ги... те...
— Кто здесь? Кто это говорит?
— Не бой... тесь... я... не...По...мо... ги... те...
— Ты?..
— Я... не... у... хо... ди... Тяф! Те... Не... бро...сай...
— Ничего не понимаю.
— Е... ще... е... ды... так...
— Ешь, ешь. Надо к доктору зайти. Голову напекло, что ли, или совсем на старости лет...
— Нет... Все... в по-рррряд...В по-ряд-ке. От-вык-ла. Ма-ло го-во-ри-ла. Не бой-тесь ме-ня.
— Да что же это.
— Нель-зя вы-хо-дить за круг. Там. В ле-су. Мно-го ва-ших. Лю-дей. Вы и-ще-те. Там ведь-ма. Древ-ня-я. Древняя.
— И она научила тебя говорить? Твою мать. Я спрашиваю лису. Совсем уже крышей двинулся.
— Нет. Я умела. Рань-ше. Это колдовство. Там. Дом у нее. За пер-вым кругом. Вы не ве-ри-те. Про-шу. Прошу вас. Не бросай-те нас. Всех.
— Но... Я не знаю, что делать. Я не волшебник, уважаемая лиса. Вам лучше найти кого-то, кто сможет...
— Че-ло-век. Нам нужен человек. Не бросайте нас. Я ска-жу. Ска-жу, чтоб вы по-ве-рили. Одного из нас зо-вут Ласло Хеди. Уз-найте. Он про-пал. У вас. Если вы уз-наете, возвращайтесь. У вас есть ру-жье?
— Да, но...
— Уходи-те. И поверь-те мне. Я буду ждать.
Ох, плачь, плачь, перевертыш. Нет человека. Давно ушел — и пропал. Тыкайся глупой мордой в зачарованные грибы, роняй за землю золотые волшебные слезы — через сто лет яблонька вырастет, яблоки на ветвях будут огнем гореть. Или не вырастет. Или не будут. Прикажет бабка — водяницы еще кругов напляшут, и слезы лисичкины внутри круга силы иметь не будут. Никакой тебе яблоньки, никаких садов, никакой, даже самой малой власти. Упустила ты все, перевертыш. Одна надежда была, да и той не стало. Когда еще сюда добрый человек забредет, когда еды человечьей принесет, когда...
Бежать бы тебе, ох, бежать, а то солнышко сядет. Не придет он. Испугался, не поверил, другие дела нашлись.
А ты беги к бабке, перевертыш, да ластиться не забывай.
Ох, не придет человек. Ох, беги, перевертыш!
— Простите. Я задержался.
— Ни-че... ничего. Пришел. Главное — пришел. И ружье есть.
— Я узнал все про Ласло Хеди. Он пропал пятьдесят лет назад, как такое возможно?
— Ведь-ма. Я же говорила. Давно все там. Я дольше всех. Там много ваших. По-мо-ги-те нам. Прошу вас.
— Ох. Хорошо, госпожа лисица. Я старый дурак, но я вам верю. Мне неоткуда было узнать про Ласло Хеди, мне про него никто не говорил, кроме вас. Поэтому... если вы плод больного воображения, то точно не моего.
— Я не плод. Я...
Ох, горчит на языке истинное имя, ох, больно, ох, жжется. Ох, нельзя.
— Вы говорящая лисица. Заколдованная царевна, правда?
— Прав-да. Потом. Потом скажу. Идите за мной. По-жа-луйс-та.
Седьмой круг, шестой, пятый. Идет за тобой человек по заповедному лесу, головой по сторонам вертит, водяницам руками машет, те хохочут и плещут волнами на бережок. Ох, спеши, перевертыш, где ты пробежишь — цветы распускаются, трава поднимается. Торопись, торопись, а то солнышко скроется, и будет на этой земле бабкина власть до самой утренней зари. Ночью не испугается бабка, словам твоим не поверит, ночью встанет она во весь рост, головой до звезд дотянется, руки вытянет, любого достанет. Не поможет тогда против нее ружье человечье. Обратит она гостя незваного в зверя лесного, будет он вместе с тобой да с такими же бедолагами маяться, за кругами вечно останется. Ох, нельзя, ох, никак нельзя!
Беги, беги, перевертыш!
Собаки у частокола уши прижали, сели в рядочек, смотрят на бабкину племянницу. Почуяли уже небось, поняли все, лаять не смеют. Власть-то меняется. Была перевертыш, рыжий хвостик — а станет... Ох, кем станет. Беги мимо них, заметай хвостом следы, не оборачивайся. Знаешь же — ждет твой человек, в лесу затаился, ивы молоденькие его ветвями укрыли, как дедушка лесной им велел.
Кошка навстречу попалась, глаза отвела, побежала прочь на мягких лапах. Боится она, бедная. Да кто б не боялся? Коли не выйдет ничего — бабка еще злее сделается. А на ком она душу отведет? На служанке бывшей.
Беги, беги, перевертыш!
К бабке беги, крутись у ног ласково, вейся язычком огненным, рассказывай, рассказывай. Страшный колдун идет по лесу, от его поступи деревья клонятся, земля дрожит. Водяницы в озерцо попрятались, дед лесной под корни ушел, мертвым прикинулся. Где пройдет чужой колдун — там земля замерзает, все в лед обращается. Страшный гость, страшный, прячься, бабушка. Солнышко-то к закату клонится, как исчезнет последний лучик — так и выходи, уж тогда-то ты с ним одной левой управишься.
Хмурится бабка, щурит черные глаза, головой встрепанной качает. И впрямь водяниц не слышно, и впрямь лесной дед притаился, и впрямь холодом тянет. Кости старые ноют, тело к земле тянет.
Ластится к бабке лисица-перевертыш, поет сладко да ласково. Ох, страшно, бабушка, ох, что ж он с нами сотворит, ох, укрой, защити. Вон и избушка ногой топает, крышей дрожит, боязно ей, бабушка. Прячься, бабушка, в дерево обожженное уходи, затворись, подожди, как солнце скроется, а ночью-то кто с тобой спорить осмелится. Обратишь ты гостя мышью белой, будешь играть да веселиться, а то и скушаешь на ужин. Верно, бабушка?
Ох, не дрожи, перевертыш!
— Стреляйте! В де-рево!
— Но за....
— Стреляйте!
— Ох, не доведете вы меня до добра, госпожа лисица. Да что же это?..
Горит дерево. Ох, горит, искры до самого неба летят. Бабка воет, в космы седые вцепившись, но не выбраться ей — не выпустит ее дерево мертвое. Ох, и обижено оно на старую госпожу и хозяйку. Крепко держит, раз замкнулось — больше не откроется, придется молодой госпоже и хозяйке новое убежище искать.
Хрипит бабка. Звери из укрытий повыглядывали, соколы о прутья клетки бьются, собаки лают, змеи в своем кубле шипят. Человек стоит, смотрит, на ружье свое опираясь, в глазах его пламя горит, не гаснет.
Смеется, пляшет огненный перевертыш.
Ушло твое время, бабушка.
И чарам твоим конец пришел, пора новые плести.
Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
Ох, больно-то как. Ох, кости ломит, суставы выворачивает, шкурка лисья слетает, прахом обращается. Ох, как же на ноги-то встать? Ох, черный пепел глаза слепит.
Неужто дождалась?
— О, простите, госпожа лиса. Обопритесь на меня. И почту за честь предложить вам куртку.
— Спа-сибо. Холодно. Как же тут холодно.
— Без шкурки? Извините, я несу какой-то бред. Это от волнения. Никогда не видел, чтоб лиса превращалась в девушку — ну, если не в кино, конечно.
— Без шкурки. Отвыкла. Столько лет лисой по заповедному лесу бегала. А до того птицей летала. А до того... Ох, как же долго.
— А с остальными что, госпожа лиса?
— Чары бабкины с людей медленно сходят. Я б смогла, но мне надо сил набраться. Тяжело. Долго.
— Знаете, что в фильмах бывает после такой фразы? Потустороннее существо замогильно хохочет и съедает случайного помощника. Чтоб сил набраться, да.
— Я не поту... Я Ари.
— То есть вы не будете меня есть, госпожа Ари?
— Я не бабка. Я от другого силу беру.
— Спрашивать, откуда, нельзя?
— Нет. Людям не надо знать. Но вы мне помогли. Чего взамен хотите? Золота? Власти? Я, как в силу войду, что угодно могу сотворить. Я ведьма настоящая, не хуже бабки буду. Хотите, врага вашего в лягушку превращу?
— А это обязательно?
— В лягушку? Нет. Могу в крысу. Или свинью. Если надо.
— Нет, пожалуй, не стоит.
— Тогда что?
— Я не знаю, госпожа лиси... Ари.
— Думайте. Я теперь тут всегда буду. Круги бабкины в прах обратились, новые надо сплести, да они вас пропустят. Псам у ворот скажете — мол, за долгом явился к госпоже Аранке, они лаять не станут. А там и я выйду. И все-все выполню. Идите, негоже вам тут на ночлег оставаться. Я прикажу, вас до границы проводят, а там и до дома, если захотите.
— Забавно как. Клубочек дадите, да?
— Дала бы, да нет у меня. Пес мой старший доведет.
— Вы же мне снитесь, госпожа Аранка?
— Настоящая я. Идите. И возвращайтесь, ждать буду.
Ох, пой, пляши, перевертыш! Да не перевертыш — Аранка, госпожа Аранка, лесная царевна, старой ведьмы племянница. Ох, кружись по двору, ой, доставай до самого неба, руки у тебя длинные, до любого дотянутся. Хочешь — луну с неба сними да на лоб прицепи, хочешь — звездочки собери да на платье пришей. Ох, хорошо, ох, радостно!
Пройди по двору, псов по лобастым башкам погладь, кошку за ушами почеши. Хорошие, хорошие. Натерпелись от бабки. Ничего, сейчас все по-другому пойдет.
Ох, все будет по-другому при лесной царевне, бабкиной внучке.
А в избе соколы в клетках сидят, головы повесили.
И змеи шипят, клубком свившись.
И на чердаке кто-то возится.
Много, много наследства от бабки осталось. Ох, хорошо. Ох, самой набирать не придется. Какая ж это ведьма, которой зверье лесное да птицы небесные не служат? А? То-то же.
Ох, перевертыш, царевна лесная, выйди под ясный месяц, пой да кружись до самой зари, заплетай лес чарами, а назавтра, глядишь, водяницы новых кругов напляшут.
Хорошо-то как.
Живи да радуйся, человека своего дожидайся.
Ай, славно, ай, свободно, ай, легко!
Много, много веков впереди!
Беги, беги, перевертыш!
@темы: проза, русский язык, распиши писало 2017, распиши писало 2017 тур 2
-
-
21.05.2017 в 17:24предполагала такой конец, хорошо пишите